– Действовать надо сейчас. – Знаю. – Что стряслось?! – повторяю я очень громко. – Что вы задумали? – Я скидываю руки Бена и смотрю в упор на них обоих. Они снова переглядываются. – Тебе надо бежать из Прентисстауна, – говорит Бен. Я перевожу взгляд с одного на другого, но в Шуме обоих ничего нет, кроме общего беспокойства. – Что значит бежать? Куда? – вопрошаю я. – В Новом свете нет других городов! Они опять переглядываются. – Да хватит уже! – не выдерживаю я. – Ну все, идем, – говорит Киллиан. – Мы собрали тебе сумку. – Когда вы успели?! Киллиан обращается к Бену: – Времени совсем мало. А Бен отвечает: – Он может пойти вдоль реки. Киллиан: – Ты же знаешь, что может случиться. Бен: – Это не меняет наших планов. – ЧЕРТ, ДА ЧТО ПРОИСХОДИТ?! – ору я, только слово выбираю другое, так? Потому что происходящее просит другого слова, покрепче. – КАКОГО ЕЩЕ ПЛАНА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ?! Но они по-прежнему не думают меня ругать. Бен понижает голос, и я вижу, как он пытается привести в порядок свой Шум: – Помни, это очень и очень важно: не смей думать о том, что случилось на болоте. – Почему? Спэки вернулись и хотят нас убить?.. – Не думай об этом! – обрывает меня Киллиан. – Спрячь как можно дальше, забудь и не думай, пока не уйдешь далеко-далеко от города, где тебя никто не услышит. А теперь за мной! И он бросается к дому – бежит, понимаете, бежит со всех ног. – Пойдем, Тодд, – говорит Бен. – Никуда я не пойду, пока вы мне все не объясните! – Всему свое время. – Бен берет меня за руку и тащит за собой. – Объяснения получишь позже. В его голосе столько грусти, что я больше не могу сопротивляться и просто спешу за ним к дому. За моей спиной лает во всю глотку Манчи. Наконец мы добираемся до дома, и я жду, что… Не знаю, чего я жду. Увидеть, как из леса выходит армия спэков? А им навстречу люди мэра Прентисса с ружьями?.. В Шуме Бена и Киллиана ничего не разобрать, мои собственные мысли кипят, как вулкан, да вдобавок Манчи никак не заткнется – разве можно соображать в таком гвалте? Но там никого нет. Только наш дом, самый обыкновенный фермерский дом. Киллиан влетает на кухню через черный ход, мчится в комнату для молитв, которой мы никогда не пользуемся, и начинает отдирать половицы. Бен идет в чулан и набивает тряпичный мешок сухофруктами и вяленым мясом, потом переходит в ванную и бросает в тот же мешок маленькую аптечку. А я просто стою как дурак и не понимаю, что, черт побери, творится. Вы, верно, подумали: как ты можешь не знать, если каждый день, каждую минуту своей жизни ты постоянно слышишь мысли этих двоих? В общем, в том-то вся штука. Шум – это Шум. Лязг, грохот, да еще вперемешку со звуками, мыслями и образами. В нем сложно что-либо разобрать. Умы мужчин – как захламленные чуланы, а Шум – что-то вроде живого, дышащего воплощения этого хаоса. Это одновременно и правда, и вымысел, и фантазии, и страхи… Сначала Шум говорит одно, а в следующий миг совсем другое, и хотя где-то есть истина, как можно отличить ее от остального, когда на тебя валится все сразу? – Никуда я не пойду, – говорю я, пока Киллиан и Бен собираются. Ноль внимания. – Не пойду, слышите! – повторяю я, но Бен только проходит в комнату для молитв, чтобы помочь Киллиану с половицами. Они находят то, что искали, и Киллиан вытаскивает из-под пола рюкзак – мой старый рюкзак, который я потерял несколько лет назад. Бен открывает его, заглядывает внутрь, и я успеваю разглядеть какую-то одежду и… – Это что, книга? – спрашиваю я. – Их же давным-давно приказали сжечь! Они по-прежнему не обращают на меня внимания, и воздух как будто останавливается, когда Бен достает из рюкзака книжку. Это не совсем книга, а что-то вроде дневника в кожаной обложке. Бен листает страницы, они кремового цвета и сплошь исписаны мелким почерком. Он бережно закрывает дневник, убирает в пакет и прячет в рюкзак. Они с Киллианом поворачиваются ко мне. – Я никуда не пойду. Раздается стук в дверь. На миг мы все замираем. Манчи столько всего хочется пролаять, что какое-то время он не издает ни звука, а потом наконец выдавливает: – Дверь! Киллан одной рукой хватает его за ошейник, а второй затыкает пасть. Мы все переглядываемся, не зная, что делать дальше. В дверь опять стучат, и чей-то голос громко произносит: – Я знаю, что вы дома! – Черт, – выдыхает Бен. – Гаденыш Дейви Прентисс, – роняет Киллиан. К нам пожаловал мистер Прентисс-младший, человек закона. – Думаете, я не слышу ваш Шум? – говорит мистер Прентисс-младший через дверь. – Бенисон Мур. Киллиан Бойд. – Голос на секунду умолкает. – Тодд Хьюитт. – Вот и спрятались, – говорю я, складывая руки на груди. Происходящее меня все еще бесит. Киллиан и Бен снова переглядываются, потом Киллиан отпускает Манчи, велит нам обоим не двигаться и идет к двери. Бен запихивает мешок с едой в рюкзак и крепко завязывает. Отдает мне. – Надевай, – шепчет он. Сперва я отказываюсь его брать, но Бен повелительно указывает на рюкзак, и я неохотно закидываю его за спину. Весит он целую тонну, не меньше. Киллиан открывает входную дверь. – Чего тебе, Дейви? – слышим мы. – Для тебя я шериф Прентисс, Киллиан, – говорит мистер Прентисс-младший. – Мы тут обедаем, Дейви. Зайди позже. – Нет уж, дело срочное. Мне надо потолковать с юным Тоддом. Бен смотрит на меня, в его Шуме пульсирует тревога. – У Тодда много работы в поле, – говорит Киллиан. – Он как раз пошел туда через черный ход, я слышу. А вот это уже намек на то, что нам с Беном делать, верно? Но я сперва хочу знать, что происходит, черт побери! – Ты меня за дурака держишь, Киллиан? – спрашивает мистер Прентисс-младший. – А ты серьезно хочешь знать ответ, Дейви? – Я слышу его мысли футах в двадцати отсюда. И Бена тоже. – Шум шерифа меняет настрой. – Я просто хочу с ним поговорить, Киллиан. Ему ничего не грозит. – Тогда почему у тебя винтовка? – спрашивает Киллиан, и Бен стискивает мое плечо. Голос и Шум мистера Прентисса-младшего снова меняются: – Тащи его сюда, Киллиан. Ты знаешь, зачем я пришел. Похоже, из головы твоего мальчика случайно вылетело одно слово, и мы хотим знать что к чему. – Мы?