— Значит, все-таки нашли? — Кира остановилась и, пропустив вперед Дану, загородила дорогу эльфу. — Так, довольно с меня уклончивых обещаний, косноязычных оправданий и загадочного молчания с выразительными движениями глаз! Меня этим уже достали и мэтр Максимильяно, и мэтр Мануэль! Ты можешь прямо и в двух словах объяснить, нашли вы этих пропавших путешественников по Мистралии или нет, и если нашли, то в каком виде? Слышишь, болтун? Коротко и по существу, одно предложение! Что за манера вилять вокруг да около и в результате ничего не сказать по делу! Говори! — Мы их не нашли. — Толик в одно мгновение помрачнел, но от привычной манеры изложения так и не отказался. — Их Шеллар нашел и нам сказал. Жака и Кантора Горбатый отослал к своему хозяину. Одного — как материал для изучения, другого — как заложника. Мафей вроде сбежал, но так нигде и не объявился. — А Ольга? — Кантор так ничего и не сказал. Но все подумали одно и то же. Для того чтобы он так резко подвинулся рассудком, должна быть очень веская причина. Так что Ольгу мы, скорей всего, больше не увидим. Вот сама теперь и рассуди, что мы должны сказать Терезе, а что нет. И почему Макс не захотел с тобой об этом говорить. — Постой, а как вы с Кантором общались, если он не в своем уме, да еще и в другом мире? — Не один же он людям сниться умеет. Единственное, что можно обо всем этом сказать хорошего, — Кантора все-таки вытащили из Лабиринта в реальность, теперь он, по крайней мере, может сам о себе позаботиться, а если повезет, то и о Жаке заодно. Вот теперь ты все знаешь, тебе полегчало? — Конечно, — без малейшего сомнения произнесла королева. — А если ты мне еще и скажешь, кто сдал Горбатому ребят и убил Ольгу, у меня появится еще одна конкретная цель в жизни. — Во-первых, я толком не знаю. Во-вторых, тебе не кажется, что Кантор обидится, если ты доберешься до этой «цели» раньше него? — Боюсь, с такими «советчиками» я вообще окончу свои дни в этом стойбище, гоняя по пастбищам коров и мыржуков, — в сердцах бросила Кира и, резко развернувшись, быстрым шагом догнала подругу. — Отчего же только их, у вас тут еще демоны водятся, — крикнул ей вслед Толик, но, поняв, что его шуточки здесь не оценят, заткнулся и молчал всю дорогу от городских ворот до той самой рощи, где, по слухам, и находилось логово чудовища. Пришпиленный к дереву листок бумаги за прошедшую неделю претерпел все прелести единения с природой. Его трепали ветры, поливал дождь, пробовали на зуб и на клюв представители местной фауны, так что теперь письмо мэтра Максимильяно превратилось в грязную рваную бумажку, которую можно было прочесть с большим трудом. — И что? — поинтересовался Толик, с любопытством сие жалкое зрелище изучая. — А ничего, — весело отозвалась Дана, не слезая с коня. — Макс ему тут оставил карандашик, чтобы оно ответ черкнуло, если согласно на встречу. А оно не ответило. Читать, наверное, не умеет. Дикое совсем, как мыржуки или курчаки. Что ты там рассматриваешь, подруга? Кира, которая как раз изучала послание чуть ли не на нюх, ответила, не оборачиваясь: — Пытаюсь прочесть. — Ай, разве там можно что-то разобрать? — При наличии грамотности, терпения и упорства, — уверенно пояснила Кира, аккуратно стирая с бумажки грязь. — Вот скажи, хоть кто-то из вас читал это письмо? — Макс не предлагал, — пояснила Дана. — А заглядывать через плечо — невежливо и некрасиво, мы ж не варвары какие, мы люди приличные! — Хм… похоже… А ну убери морду, животное! — Кира сердито отпихнула от исторического документа конскую морду. Белогривый красавец, на которого так настойчиво покушалось неведомое чудище, явно и недвусмысленно намеревался содрать с дерева злосчастный листок и употребить в пищу. — Похоже, письмо адресовано не кому попало, а метрессе Морриган. Ха, так значит, Жак это не выдумал?.. — А ты не верила? — Жаку разве можно на слово верить? А его россказни никто не подтвердил. — А кто бы их подтвердил, если за такое можно и без языка остаться? Это только Жак у нас чужие заклятия ломает с такой же легкостью, как в былые времена чужие сайты. А Макс молчит, хе-хе. И Кантор молчит. Даже Шеллар и тот молчит. — Почему «даже»? — обиделась Кира. — Шеллар не болтун, особенно если дело касается дамы. Он никогда не обсуждал со мной свои прежние увлечения, независимо от того, можно ли за это лишиться языка. Значит, мэтр Максимильяно по описанию узнал в чудовище демоническую ипостась метрессы Морриган. Он еще в первый день предполагал, что она могла спастись, если успела сменить облик. И то, что она привезла сюда раненого Александра, вполне укладывается в эту версию. Они вместе были у храма Белого Паука и закономерно вместе покинули поле проигранной битвы. Одно только мне непонятно. Насколько мне известно, лошади боятся демонов. Как Белогривый мог позволить метрессе Морриган в таком облике вести себя в поводу, седлать, надевать уздечку… Не может же такого быть, чтобы она не снимала с него упряжь даже на ночь. — Может, Александр сначала сам ехал? — предположил Толик. — Нет, не мог он сам ехать с такой кровопотерей. Удивительно, как он вообще жив остался. — А мне другое удивительно, — подала голос Дана. — Куда же это чудище подевалось? Вот сколько эта бумага здесь висит, столько мы о нем и не слышали. На письмо не ответило, в город пробраться больше не пыталось, даже на глаза не попадается. Если это правда Морриган и она прочла письмо, почему не ответила? Спряталась почему? Застеснялась? А если это не она, а просто чудище, опять же — куда оно делось? Мыржуки съели? — Кстати, это мысль, — чуть оживилась Кира. — А что, если ее правда мыржуки поймали? Может, стоит съездить проверить? — Ну не втроем же! — поспешил вставить Толик, пока воинственные дамы и в самом деле не отправились чинить разборки с соседями столь малым числом. — Конечно, не втроем, не мы и не средь бела дня, — не стала возражать Дана. — Ха, да если мы даже войском явимся, нам придется сначала воевать, а потом проверять. Нет, глупые мы, что ли? Я ночью лазутчиков пошлю. Самых лучших. Они все выведают. И куда чудище пропало, и кто третьего дня у нас коров угнал, и с которой женой придурок Бор нынче ложе делит. А сейчас домой поедем. К четвертому дню путешествия на своих двоих Жаку начало казаться, что двадцать семь прожитых лет были не более чем волшебным сном. А на самом деле он в этих пыльных пустошах родился. И здесь же умрет. Скоро. Может быть, вон у того камня. Упадет, закроет глаза и отойдет в мир иной с ощущением неземного счастья от того, что не надо больше переставлять ноги, растертые сапогами не того размера, и тащить на себе двадцать кило «самого необходимого». Мыш коротко вздохнет, перепакует пожитки и двинется дальше. Избавившись от бесполезной обузы, он зашагает быстрее и за каких-нибудь полчаса скроется за горизонтом. Он найдет все, что искал, — переводчика, зеркало, старейшину этого… как его… Словом, найдет все, что ему нужно, а потом найдет короля и спасет, и еще найдет Повелителя и раскатает в блин, а потом вернется домой и совершит еще много подвигов. А высушенные злым солнцем и обглоданные монстрами косточки бедного Жака будут валяться посреди пустошей и… — Жак! Остановись на минутку. Измученный шут, все еще в плену фантазий, не только остановился, но и рухнул, где стоял, прежде чем спутник успел продолжить: — Давай немного отдохнем. Что-то я совсем разучился пешком ходить… Умственный труд не всегда идет на пользу… Занятно было это услышать после трех дней изнурительного похода, подозрительно напоминавшего гонку на выживание «Жемчужина Кара-Кума». Мыш неутомимо мчался вперед, пер танком, не замечая, как загнанный спутник судорожно пытается не отстать и не потеряться. Казалось, что те же двадцать кило на спине волшебника ничего не весят, и Жак, возможно, заподозрил бы его в мелком жульничестве с магией, если бы не врезались в плечи Мыша лямки заплечного мешка и ремня винтовки. Ничего вразумительнее стона ответить не получилось, но отход в мир иной был временно отложен до худших времен. Раз уж Мыш не только Жака загнал до полусмерти, но и сам наконец устал — появилась надежда, что сегодня удастся отдохнуть и выспаться как следует, а завтра темп ходьбы станет не таким бешеным, как до сих пор. — Пить хочешь? — Спрашиваешь… — прохрипел Жак, протягивая руку за флягой. Все-таки в компании мага пеший переход через пустыню теряет часть своих традиционных прелестей. В частности, смерть от жажды, жары или холода путникам не грозила. В любой момент к их услугам были вода, лед и огонь. Правда, с едой так не получалось, но после тюремной кормежки Жака вполне устраивали условно-съедобные пайки солдат Повелителя. О том, что запасы продовольствия вот-вот закончатся, он старался не задумываться. Не потому, что боялся предстоящей голодной смерти, нет — Жак был более чем уверен, что голодная смерть им как раз не грозит. Опытный путешественник Мыш наверняка обнаружит поблизости какую-нибудь живность, прихлопнет одним метким боевым заклинанием, на глаз определит, не ядовито ли, и даже сам разделает и приготовит. Вот это-то и пугало Жака. Перспектива понаблюдать за упомянутой разделкой и потом попытаться съесть ее результат. — Тебе оставить? — Не надо, у меня еще есть. Жак запрокинул голову и вылил остатки воды на лицо. — Мыш, — жалобно попросил он, не открывая глаз. — Скажи еще что-нибудь хорошее, а? Например, что мы сегодня больше никуда не пойдем… — Мы сегодня больше никуда не пойдем, — с готовностью откликнулся Мыш, забирая из его рук пустую флягу. — Доволен? А теперь я скажу все плохое, что к этому прилагается. Тебе придется сейчас встать, разобрать мешок, расстелить одеяла — словом, устроиться на ночевку и только потом падать и закрывать глаза. Кстати, ты что, есть не будешь? — Не хочу… — простонал Жак и честно попытался встать. — Ни есть, ни жить… Только упасть куда-нибудь и не двигаться. И чтобы ничего не болело. — Вставай, вставай, — неумолимо повторил волшебник, обходя по кругу будущее место отдыха, чтобы установить защитный полог от насекомых и сигнализацию от более опасных, двуногих обитателей пустоши. — Не подобает валяться прямо в пыли, да еще на солнце. Постелись по-человечески, поставь навес и отдыхай. Жак еще раз поднапрягся и переполз из положения лепешки в более продвинутое — на четвереньки. — Мыш, скажи честно, — вздохнул он, наблюдая, как спутник хлопочет над защитными заклинаниями, — ты правда устал или просто рассмотрел наконец, что я больше не могу идти? — Да можешь ты идти, не выдумывай, — отозвался Мыш, затянул последнюю невидимую петельку и обернулся к собеседнику. — И ты можешь, и я могу, но отдохнуть все же надо. — Ни… себе! — не удержался потрясенный Жак, разглядев его лицо. — Что с тобой? На солнце обгорел, или какой-то насекомый мутант укусил? И тут же понял, что сморозил глупость. Не может от одного лишь солнца разом одрябнуть вся кожа, и две резкие длинные складки на щеках — очень знакомые, кстати! — тоже не комары прогрызли, и морщины на лбу, и мелкие черточки в уголках поблекших глаз, под припухшими веками… Мэтр Мыш с тяжким вздохом принялся развязывать свой мешок, почему-то весьма шустро повернувшись к Жаку спиной. — Вот потому нам и придется отдохнуть, — поведал он, сопроводив сие откровение еще одним вздохом. — Когда я почувствовал себя как следует уставшим, я начал… выглядеть соответственно. Надеюсь, тебе уже не раз объясняли все, что касается возраста магов? — Угу. Только я ни разу не видел, чтобы маг вот так, на глазах, менял облик только от того, что… устал. — Я сам не ожидал. Видишь ли, последние триста лет… я выглядел иначе. После похорон Феандилля я состарился за одну ночь, потому никто и не понял, когда я ушел и куда уехал. Меня просто не узнавали. Я и не предполагал, что, превратившись опять в человека… не знаю, что это было — воспоминания о тех временах, или просто вкус битвы, или одно лишь имя Скаррона… Как бы то ни было, внезапная вспышка молодости оказалась очень кстати. Старики, знаешь ли, приспособлены к пешим путешествиям еще хуже тебя. Я очень надеюсь, что отдых как-то поможет делу. Очень надеюсь, так как хлюпик и старик далеко не уйдут. — А еще вы надеетесь, что если будете все время сидеть ко мне спиной, то я вас не узнаю, — грустно добавил Жак, у которого от изумления даже наполовину расплавленные мозги вдруг начали соображать. — Мэтр, фигня все это. Вам все равно придется повернуться, потому что навес нам надо натягивать вдвоем. Ну, подумаешь, если и узнаю — что в том страшного? Боитесь, что кому-то скажу? Кому? Мимобеглым тараканам? Или вы всерьез верите, что мы сможем вернуться домой и все будет по-прежнему? Нет, хорошо бы, конечно, но раз уж у вас начал вот так скакать возраст, дома полно людей, которые узнают еще вернее, чем я. И на кой вам это вообще понадобилось — прятаться, скрываться, окружать себя тайной? Очередной вздох получился поистине душераздирающим, но почтенный мэтр все же повернулся лицом к Жаку и бросил ему край тента и два колышка. — Действительно… — уныло произнес он. — Стоило ли триста лет столь усердно хранить тайну, чтобы в момент первого же прокола рядом оказался первый болтун королевства, которому к тому же весьма затруднительно будет почистить память… — Да я никому не скажу, честное-пречестное!.. — начал было Жак, но тут же был перебит на середине фразы. — Уж я не хуже его величества знаю цену твоему честному слову, так что не клянись, а просто молча попытайся. И потрудись все же не величать меня «мэтром» при местных. Не поймут. Нельзя сказать, что механизм возникновения слухов был для Витьки Кангрема такой уж великой тайной, — по крайней мере, на курсах агентам объясняли, как подобными источниками информации правильно пользоваться и как правильно сплетни запускать в случае необходимости. Каким образом слухи о его таинственном госте просочились в народ, Кангрем тоже примерно представлял — чего тут думать, док Шакериф где-то по пьяному делу сболтнул. Но вот какими извилистыми путями можно было превратить мальчика в девочку — этот вопрос оказался свыше Витькиного понимания и на несколько секунд даже озадачил. Патрульные Хок и Тофи, уже минут пять достававшие бедного лавочника намеками на загадочные страшные кары за нарушение подписки о неразмножении, приняли его замешательство за капитуляцию. Ну, или как минимум за факт, что их намеки наконец-то дошли до глупого дикаря хотя бы частично. — Вы что, с пальмы рухнули? — произнес Кангрем, сообразив наконец, в чем суть недоразумения и чего эти два презренных взяточника сейчас потребуют. — Какие еще девки, вам тут что, бордель? Если у вас с перепою буквы двоятся, так на вывеске написано «магазин». Блюстители порядка с разочарованием переглянулись и, видимо, удостоверившись в невосприимчивости светлокожих дикарей к тонким намекам, перешли к более ясному способу выражения своих нехитрых мыслей. — Ты, Морковка, дурак или только прикидываешься? — раздраженно вопросил Хок, оглядываясь на приятеля за поддержкой. — Сам не понимаешь, что мы сейчас должны сделать, если по уставу? — Подозреваю, здорово опозориться, — мрачно предположил Витька и принялся старательно натирать тряпкой прилавок. — Если не хуже. Парни опять переглянулись, безмолвно призывая друг друга разделить удивление от столь фантастической непонятливости собеседника. — Нет, не доходит… — с сожалением вздохнул Тофи. Его старший товарищ поправил сползающий ремень винтовки и раздельно, словно глухому, объяснил: — По уставу мы сейчас должны доложить шефу, привести сюда «летучий отряд», зафиксировать факт незаконного размножения и организовать официальное изъятие. А выселение с конфискацией тебе уже суд припаяет.