Окно запотевает, и я открываю его, впуская сырой холодный воздух. Усмехаюсь своим поэтично-неромантичным мыслям, и глубоко вдыхаю свежий, очищенный от московской пыли и грязи, озоновый эфир, чтобы выветрить из головы весь этот сентиментальный бред. После полуторачасовой тренировки в бассейне чувствую себя легко и расслаблено. Каждый раз выхожу из Водного комплекса, как заново рожденный. Вода смывает дневную грязь, усталость и наполняет живительной энергией. Если бы не будний день и дочь, которая ждет меня дома, я бы сейчас метнулся к Катерине. Думаю, она бы тоже была не против. Высовываю руку в приоткрытое окно и ловлю студеные капли дождя. Лето в этом году не собирается в гости в Москву, заставляя депрессировать и предаваться всеобщей скорби. Обязательно нужно выбраться с Марго на юга, иначе девчонка совсем зачахнет под Питерским унынием и Московским разочарованием. Яркие, отражающие сиреневыми переливами, волосы кажутся навязчивым нереальным видением среди ночной неспящей Москвы. Провожу мокрой ладонью по лицу, чтобы смахнуть туманный морок, и смотрю в зеркало. Она… Семенит маленькими шагами Дюймовочки, уткнувшись себе под ноги. Пролетаю мимо и резко паркуюсь под душераздирающий сзади гудок какой-то тачки. Прости, приятель, не прав. Включаю аварийку, открываю шире окно и набираю здравую пригоршню дождевой воды. Плескаю в лицо, остужая свои идиотские мысли. Я опять собрался ее спасать? На черта мне оно нужно? Хреновы твои дела, Романов, раз ты планируешь пересечь чертову двойную сплошную, чего никогда не делал даже в свою бурную молодость. Разворачиваюсь и снова нагоняю ее. Плетусь сзади, мигая аварийкой в правом ряду. Крадусь, точно хищник, но она ведь не жертва…а кто? Маленькая девчачья фигурка обнимает себя руками, уткнув нос в воротник пиджака. Мокрая, несносная смутьянка… Ведь найдет же себе приключения на голые бесконечные ноги… Что ж ты бедовая девка такая… Слегка нажимаю на клаксон, чтобы не напугать. И еще раз… Останавливается…замирает, не поворачиваясь… Останавливаюсь и я. Не закрывая двери, выбегаю под дождевую пыль, рассеянную скоростью попутных машин. Ветер бодрит, закручивая в спираль расслабленные мышцы, и запускает целый ворох острых мурашек. Я боюсь коснуться и напугать, поэтому молча стою сзади, прямо за ее спиной. Она тоже стоит, и, кажется, не дышит. Чувствует, что кто-то жжет ее спину, подбираясь и сжимаясь в колючий клубок. Осторожно, опасливо касаюсь плеча, отчего сначала вздрагивает, а потом ее плечи плавно опускаются, и легкий поворот головы являет половину лица. Аккуратно беру за предплечье и разворачиваю к себе, не ощущая препятствий. — Вы? — бездонные глаза маняще распахиваются и затягивают в свой омут с головой. Но я не сопротивляюсь, я хочу утонуть, в этой темной бесконечности. Смотрит удивленно, боязливо, настороженно… Уверен, что в ее голове я по-прежнему тот самый маньяк, выслеживающий ее хрупкое тело. Я и сам уже так думаю. Черная тушь и остатки помады точно лицо куклы из фильмов ужасов. Это не дождь постарался, это слезы. Я не знаю, что с ней случилось, но уже готов убивать. Меня пугает моя собственная реакция. Слезы давно меня не трогают и не вызывают во мне ничего, кроме изжоги. Я повидал на своем веку достаточно слез раскаяния и горечи, слез неверия и счастья, радости и боли, слабости и силы могучей. Искренние и наигранные, скупые и целыми океанами, мужские и женские, бездушные и всепоглощающие… У каждого человека своя история пролитых слез. Так о чем твоя история, Цыганка? О чем или о ком твои слезы? Я хочу о них знать. — Снова я, — отвечаю. — Опять случайность? — Снова спасаю. — Не нужно, — крепче оборачивается в своих руках и дрожит, как тонкая паутинка на холодном ветру. — Я хочу. Поднимает лицо и заглядывает. Глубоко так заглядывает, что даже я, прожжённый скептик, теряюсь. Бунтарка, маленькая ведьмочка… Да и не сильная ты никакая… Умная, но до безумия глупая… — Промокла насквозь. Заболеешь, бедовая, — беру ее за руку и тяну за собой. Покорно идет, не сопротивляется. Глупая, ну какая же глупая. Куда и с кем ты идешь? Открываю для нее дверь, предлагаю руку, но ловко запрыгивает, не нуждаясь в моей помощи. Оббегаю машину и сажусь в прогретый салон автомобиля. По нам обоим стекает вода и моя стабильная идеальность трещит по швам. И меня снова пугает тот факт, что не чувствую сейчас раздражения. Разворачиваюсь назад и выуживаю из спортивной сумки толстовку, пусть и не первой свежести, но сухую и теплую. — Живо раздевайся, — грубо бросаю девчонке. Злюсь на себя, не на нее. Потому что придурок. — Полностью? — округляет глаза.