— Я — не маньяк. И за тобой не слежу, — поворачивается ко мне и с легкомысленной улыбкой изгибает брови. — Но именно так я и считаю, — разворачиваюсь к нему всем корпусом, случайно задевая рычаг переключения скоростей. От него не укрывается сея неосторожность, и он бросает на меня укоризненный взгляд отца. — Я знаю, — опускает правую руку и кладет поверх селектора, защищая от раздолбайки-меня. И всё. Он снова молчит, когда у меня просто полыхает в груди. Я одна это чувствую? Почему так жарко? — Можно печку убавить? — бурчу обиженной девочкой. — И музыку выключить. — Да, вредничаю, но сколько можно слушать одно и то же? Пусть считает меня истеричкой малолетней. Просто не нужно вести себя, как равнодушная задница. Мистер Костюм усмехается и выполняет ровно то, что я попросила. Хотя, скорее велела. Рассматриваю уличные билборды и огромные светодиодные экраны. Тишина давит. Я так не могу. Долго молчать не могу. — Почему вы меня постоянно спасаете? Поверили в себя, что герой? Думаете там, — указываю пальцем наверх, — вам воздастся? Ну, типа каждому по заслугам и всё такое, — выжидательно смотрю на Костюма. Не поворачивая головы, слышу, как вздыхает. Я его утомила? Так я еще не начинала даже. И подвозить меня не просила. Решив, что ответа, как обычно, я не дождусь, вдруг замираю под глубоким мужским баритоном: — За мной столько грехов водится, что на место в раю не рассчитываю. Очевидно, что эта информация меня должна насторожить. Возможно, конкретно сейчас, Сурикова, он признается тебе, что лишил жизней не малое количество людей, а ты сидишь тут, млеешь от его голоса и широких плеч. — Вы всё-таки маньяк? — кажется, прозвучало как будто с надеждой. Мистер Костюм откидывает голову назад и раскатисто смеётся, щуря глаза и прикрывая кулаком рот. Хохочу вместе с ним. — Да. И прямо сейчас я везу тебя пить горячий кофе. А вот потом, — таинственно понижает голос, отчего начинаю нервозно ерзать, потому что где-то внизу чувствую, как горячий узел закручивается в спираль, — собираюсь отвезти тебя домой, — улыбается. «И как следует отыметь», — добавляю про себя и краснею. Вот черт. Свожу колени вместе и зарываюсь по самый нос в толстовку Костюма, чтобы ненароком не выдать свои пунцовые щеки. Я надеюсь, он не умеет читать мысли? * * * Кручу головой по сторонам, потому что мы и правда подъехали к какой-то кофейне. Здесь очень светло и людно, поэтому решаю не волноваться. Мне достаточно того, что мое сердце отбивает чечетку от наивной, глупой радости, что этот странный, чужой, но такой манящий Мужчина поведет меня в кафе. И мне глубоко безразлично, из каких соображений он это делает, возможно даже не придавая этому факту столь значимого значения, но сейчас в его тачке сижу именно я и его толстовка надета на мне, а значит я могу с чистой совестью представить, что мы как будто бы вместе. Поспешно отворачиваюсь и берусь за ручку двери, чтобы он не успел заметить на моем лбу сияющей надписи: «Уиииии»! — Посиди. Я схожу за кофе, — Мистер Костюм стирает певучие гласные, рисуя вместо букв огромный жирный поднятый вверх средний палец. Так тебе, Сурикова, закатай губу обратно. — Хорошо, — обиженно закусываю губу и отворачиваюсь. Он уходит, бесшумно прикрывая за собой дверь. Чертов педант. И дело не в том, что у этой модели машины, шумно и не получилось бы. Просто Константин, мать его, Николаевич, такой весь правильный и уравновешенный, что хочется немножко пошалить и добавить хаоса в его правильность. Рыскаю по салону, к чему бы придраться и за что можно было бы зацепиться. Я хочу тебя узнать, Романов Константин Николаевич. Потому что кроме того, что ты — адвокат, я ничего не знаю. В углублении приборной панели коротко булькает телефон. Гипнотизирую его взглядом, а руки чешутся его взять. Закусываю изнутри щеки и воровато оглядываюсь по сторонам. Я только посмотрю. «Ну там, на модель телефона, например», — уверяю себя. Меня не удивляет, что его телефон — отпрыск американского откушенного яблока последней модели, но меня поражает, что он не запаролен. Неразумно и самонадеянно, Мистер Костюм. Провожу пальцев по гладкой панели и жмурюсь от понимания, что этой поверхности касались его теплые длинные пальцы. Первое, что я стараюсь успеть сделать — узнать номер его телефона. У меня нет времени задаваться вопросом, на кой черт мне его номер, но я поспешно ввожу свои цифры и делаю себе дозвон. Быстро стираю и бросаю взгляд в сторону кофейни. Молясь о том, чтобы очередь за кофе была, как можно длиннее, шарю по иконкам дисплея. Но надкусанное яблочко абсолютно пустое: ни чертовых фотографий в галереи, не загруженных документов, ничего. Кроме одного непрочитанного сообщения, будоражащего любопытством мою бунтарскую кровь. От И 553 : В. доволен работой. Всё было сделано чисто и без лишних свидетелей. Приятно иметь дело с профессионалом. Телефон выпадает из рук. Я смотрю на свои вытянутые трясущиеся ладони, когда тело охватывает холодом ужаса. К горлу подступает тошнота, и я пытаюсь сглотнуть густой комок. В глазах темнеет, когда представляю себя связанной на полу подвала заброшенного завода и с кляпом во рту. Трясущимися руками забрасываю телефон обратно, но потом вспоминаю, что оставила в этой машине преступника кучу отпечатков. Да что ж я такая «везучая» на уродов, а ? Стираю рукавом толстовки все поверхности и выглядываю в окно, чтобы убедиться в отсутствии адвоката. Какого адвоката, Сурикова? Тебя красиво развели и разве что только не поимели. Пока. Сколько у него таких корочек с вымышленными именами и профессиями?