Но их все равно хотелось. Отчаянно хотелось на физическом или даже гормональном уровне. Один знакомый биолог говорил, что нужно потерпеть до тридцати, а потом все эти желания пойдут на спад естественным путем. Звучало сомнительно - судя по подругам 35+ и особенно 40+, всё происходит ровно наоборот. И потом, что-то подсказывало, что даже если успокоится тело, способность испытывать чувства едва ли куда-то не денется. А в них самая большая беда и есть. В чёртовых чувствах, которых за этот год было уж слишком много. Помимо развода, который дался очень нелегко, несмотря на полное осознание необходимости оного, она пережила три сильные встряски. Рядом был мужчина, которого она очень сильно любила, всей душой, очень возвышенно, очень искренне, чувственно, страстно, настолько, что могла ощущать, какие эмоции он переживает, на расстоянии. Потом был мужчина, за которого она, испытывающая страшное отторжение самой идеи брака, настоящую фобию сна в одной кровати и необходимости видеть в своем личном пространстве другого человека ежедневно - захотела замуж. По-настоящему, со всей заботой, которую она боялась демонстрировать и выражать, с бытовыми моментами вроде приготовления пищи и создания уюта, от которых обычно тошнило, с желанием каждый день возвращаться в один и тот же дом, спать в одной кровати, слушать, слышать, видеть, быть рядом постоянно, день за днем и по-настоящему. Потом был мужчина, которого она очень сильно хотела. Морально и физически, иррационально, запретно, так, что от невольно встреченного взгляда темнело в глазах, подкашивались колени, и реальность куда-то плыла. Хотела так, что было стыдно, фантастически стыдно и неловко от себя самой, несмотря на полное понимание, что никогда в жизни не сделает и шага в эту сторону. Но желание было, и его с огромным трудом удалось направить в мирное русло. И ни с одним из этих мужчин, оттянувших ее чувства, а в первых двух случаях еще и время, ничего не было. Ничего, кроме бури в голове, душе и теле. Поэтому в новом, грядущем году ей не хотелось никаких чувств, которые не закончатся постелью. Постели без чувств не хотелось тоже, несмотря на вопли телесных импульсов, которые хорошо усмирялись только регулярными вливаниями литров алкоголя. Постель по чувствам. Чувства с постелью. Или - перестать испытывать чувства. Переключиться. Какое из этих желаний способен исполнить Дед Мороз?.. Хотелось зарабатывать деньги и иметь финансовую стабильность, путешествовать, уделять достаточное время и средства своим увлечениям и хобби. Но главное, хотелось быть счастливой... или хотя бы спокойной. Спокойной одной, с силой и опорой в самой себе. Или счастливой с человеком, который бы любил её такой, какая есть. Который поддерживал бы не для галочки, не откупаясь, не по бартеру и из вежливости - а по-настоящему. В том числе и с сопровождением туда, куда ей хочется, с выслушиванием бесконечного количества идей, превозмоганием страхов и творческого кризиса... Дедушка Мороз, такое возможно?.. "Ну да, ну да, - ворчит старик в синем халате, - ишь, чего захотела. Дураков, как говорится, нет. Может, деточка, загадаешь жрать и не толстеть? А, хотя это тоже сложно. Давай что-нибудь вроде "работать, но на работе особо ничего не делать, а деньги получать регулярно и в нужном тебе количестве?" Соглашайся, красна девица, это выполнимо, поверь! В куче московских офисов народ именно так и работает... Чего нос воротишь? Лучше, знаешь ли, синица в руке, а с личной жизнью ты уж как-нибудь сама... когда-нибудь... да и в конце концов, ты ж была уже замужем. Чем муж не годился? Зачем разводилась? Чтоб теперь одинокой горемыкой сидеть да уповать на Деда Мороза?.." Зарплату, говоришь, да работу стабильную... Что ж, надо брать. Лишним не будет. Тем более, что за этот год стало ясно: что бы там ни думали о ней мужчины и особенно коллеги, на самом деле она слабая. Очень слабая, очень ранимая, очень домашняя, чувствительная и несамостоятельная женщина с очень, очень слабым здоровьем, которое самолично дополнительно ослабляет вредными привычками. Она всегда это знала, где-то внутри себя, но окружающие твердили, что у неё есть все, чтобы быть сильной, независимой женщиной, не нуждающейся в поддержке, и стыдно вообще задвигать какие-то речи о слабости. Блажь это всё да избалованность. Потребовалось переехать в другой город и начать жить одной, чтобы однозначно, окончательно признаться себе: это не так. О да, она может справиться самостоятельно! Сползать себе за таблетками с высокой температурой или готовить себе еду, мучаясь от спазматической боли, даже если в таком состоянии трясутся руки, и из них все падает. Нужда заставит, знаете ли, все всё смогут. А лучше всего получается скрывать свою слабость, скрывать качественно, со знанием дела, так, что никто не догадается и не поверит, если случайно узнает. Поэтому ей всегда хотелось жить одной. На расстоянии можно скрыть всё, и никто не увидит человека таким, какой он есть. Настоящим. Не всегда сексуальным. Не всегда сильным. Часто нуждающимся в помощи - и в любви. В том, чтобы любить, отдавать любовь - и получать на это какой-нибудь вменяемый ответ. Там, где она жила, с этим было туго. Поэтому проводить "главную ночь года" в пустой съёмной квартире, с включенным на мобильном обращением президента - потому что телевизора нет - как-то совсем не улыбалось. Впрочем, и по родному городу соскучиться не удалось. Но другого выбора не было, и она просто ехала встречать новый год с людьми, которые её ждали. И любили. Наверно. Как умели. По крайней мере, в это хотелось верить. В новогоднюю ночь всегда хочется верить и всегда - в хорошее. Даже если провожаешь не самый простой год. Страшный високосный год, унесший много жизней, разрушивший много семей, приведший многих людей, включая ее саму, к болезням и безденежью, год, уничтоживший моральный дух, надежды, мечты, веру и самооценку - этот год, слава богу, не отобрал у нее никого, кого она любила, и кто любил ее. А значит, этот год был не таким уж плохим. И пусть земля ему будет пухом. Серебряный век Психотерапевт периодически повторяла, что по Марго плачет Серебряный век. В принципе, так было всегда. Гибкие взгляды на мораль, символизм таких явлений, как, например, поцелуи - вкупе с полным отсутствием этого символизма. На вопрос, изменяла ли она мужу, Марго всегда бойко отвечала «Нет!», а потом на тридцатом году жизни узнала, что многие и поцелуи считают изменой. Нежданчик, да. По такой логике, выходит, изменяла. И не только мужу. Всем. Всегда. Чёрт побери. Самое прискорбное, что это её «серебряновековое» или, в других переводах, творческое начало удивительным образом сочеталось с математической логикой. Когда-то Марго ясно себе усвоила: измена - это секс. Секс - это в его классическом смысле, проникновение той самой "сторонней" плоти в её плоть, вот такое строгое определение. Поцелуи и даже приникновение руками под одежду вне зоны половых органов вроде как не в счёт - в свободном статусе точно. Впрочем, с эмоционально-чувственной точки зрения поцелуи, наверно, гораздо страшнее для брака, чем какой-нибудь случайный секс, особенно под алкоголем, или с проституткой, как это часто бывает у мужчин... Поцелуи редко бывают случайными, и вообще, в них больше чистоты и романтизма. Искренности. А самое главное, как известно, измена - в голове. Если там всё состоялось, что после этого делает тело, в принципе, дело десятое. Наверно. Но если хочется поцеловать - просто поцеловать - человека, который очень нравится, в этом же нет ничего плохого? Лучше ведь жалеть о сделанном, чем о не сделанном? Марго никогда не могла найти ответы на все эти вопросы. В школе у нее был блокнотик, где в столбик были выписаны имена всех мальчиков, с которыми хотелось поцеловаться. Это был большой столбик - Марго училась в физмате, и там было много мальчиков. Много умных, много симпатичных - прилежных ботаников и обаятельных раздолбаев. Поцеловать хотелось и тех, и других, и в абсолютно равной степени. К окончанию первого курса института около каждого имени из этого списка можно было ставить галочку, но вопросов по поводу того, что правильно, а что неправильно в личных отношениях, от этого не убавилось. Наоборот. Всю жизнь вокруг Марго в этих делах бурлил, что называется, информационный повод. То она вдруг раскроет подлинную ориентацию близкого студенческого друга - с мысленными воплями от «я всегда это знала!!!» до «у меня есть друг-гей, ура!», то давний знакомый по творческой сфере оказывается вовсе не хорошим приятелем, а явно и давно увлечённым ею мужчиной. И, конечно, выясняется всё внезапно. Сегодня. Здесь и сейчас. Он просто приезжает выступить и зовёт её прийти, она, конечно, приходит его послушать, с первого взгляда пробегает искра, и вот, они уже целуются где-то в центре Москвы под звёздами ночного неба, и все ограничивается поцелуями исключительно потому что ему через час на поезд. И оба это понимают, и не только это, а то, что с первой встречи, с первого знакомства лет пять назад знали - это случится и случится именно так, и если не сегодня, то в следующий раз, но неизбежно. Где-то фоном, конечно, бьётся мысль: «У него же жена и ребёнок, блин!», вспоминается, что она, Марго, женщина деловая и конкретная - а так не хочется, так не хочется! Поэтому зачем-то после поцелуя она уточняет, мол, она-то разведённая, а ты-то чего - но оно не в тему, ой не в тему. Ой не об этом хочется, не об этом! Об этом совсем не хочется. Хочется, чтобы у него не было никакого поезда, и вечер продолжился в её квартире... Но поезд есть. Он уезжает обратно. А Марго, расставшись с ним, берет такси к дому и думает, что вот сейчас должна включиться некая совесть, и за такие вещи себя надо осуждать, как она это делала в юности - каждый раз сжирая себя поедом, отчитывая себя менторским тоном, который даже родителям не снился - но осуждения внутри нет ни на грош. На самом деле, его не было никогда - ни в нынешней фазе жизни, ни в браке, ни в той же юности, и его уж точно не было бы сейчас, окажись эта поездка домой не в одиночестве, а с упомянутым мужчиной. Да что там, в глубине души Марго не осуждала бы себя, даже случись пресловутый секс прямо в автомобиле при таксисте, делающем вид, что ничего не замечает - потому что он-то всяко в своей профессиональной жизни чего только ни повидал, каких только сцен ни наблюдал. Кстати, таксист оказывается потрясающе симпатичным и личностно приятным мужчиной типа Гоги из «Москва слезам не верит». Марго радостно болтала с ним всю дорогу и понимала, что с таким человеком можно спокойно и с энтузиазмом проговорить вплоть до утра следующего дня. В голове тем временем возник очередной вопрос: настолько она сильная и независимая, как Екатерина Тихомирова из знаменитого фильма? Готова она, Марго, увидеть Того Самого Мужчину, даже если он значительно ниже неё по социальной лестнице, но, возможно, именно потому-то и способен воспринимать её как Женщину, а не Человека, Профессионала, Руководителя и далее, далее, далее по списку?.. Настолько она состоялась? Настолько устала от стёртых границ между полами, от вечной борьбы за место под солнцем в мире, полном шовинизма? То есть как взаимопомощь или, чаще, вставка палок в колёса, так все на равных, а как движение по карьерной лестнице, так быстренько вспомнить, что она женщина, и это вовсе не преимущество в деловой среде... И не пора ли уже действительно быть женщиной, признать, что каким бы профи в своей области ни была, ни с какими мужчинами она никогда не на равных, и не надо ей быть ни на каких равных, а надо, на самом деле, выступать на сцене со своими стихами и ездить по разным городам, как это делает он?.. И, возможно, делать это вместе - с ним или с кем-то другим, но схожего склада - и было бы счастьем?.. Или все-таки нет, как всегда, нет - просто потому что свобода, чувство собственного достоинства, право на выбор, на демонстрацию силы, власть, контроль и, видимо, полигамное мировосприятие дороже и важнее? Потом, дома Марго сидела и задумчиво курила, продолжая пытаться разобраться в себе. Вроде бы, так, как сегодня, было всегда - или ей просто хотелось в это верить самой, чтобы было проще. В любых отношениях серьёзного типа её фокус уходил на конкретного человека, и так длилось до самого конца - но с некоторыми сбоями. Иногда. Наверно. Часто. Всегда. Тьфу. При бывшем муже колебания случились на второй год отношений, когда Марго сильно и - черт побери, взаимно - увлеклась мужчиной сорока двух лет в свои двадцать три. Что это было? Желание сбежать от инфантильного партнера, с которым она чаще чувствовала себя мамой и старшей сестрой, чем Женщиной, но никак не решалась его бросить, потому что испытывала перманентное чувство вины, ведь он такой хороший, так сильно любит, так привязан и всегда рядом? Или «серебряный век» как состояние души? Или дедушка Фрейд объяснил бы ситуацию гораздо проще, по классике - «всё член», простите, сексуальная неудовлетворённость? Так или иначе, дальше поцелуев дело не зашло, Марго устыдилась, вышла замуж и после официальной регистрации брака взяла себя в руки, остепенилась и волевым решением исключила всякие побочные интересы на три года. А потом они вернулись, и когда это произошло, она решила быть честной. Её муж знал, что женится на творческой женщине. Он сам этого захотел, даже после истории с тем сорокадвухлетним, стиснул зубы и занял позицию «Марго это свойственно, но быть она все-таки хочет со мной». И, заключая брак, оба назначили самым страшным для их отношений факт любви к другому человеку - любви, а не околосексуальных контактов. Обо всех поцелуях на стороне за время брака Марго рассказывала сразу после того, как они происходили. Каялась. Просила прощения. Рыдала. Ненавидела себя и считала падшей. Пыталась хвалить себя за честность, но не могла понять, действительно ли это от честности или от ещё худшего чувства вины в случае, если будет скрывать. Она успокаивала себя лишь тем, что не переходила черту. Только поцелуи, не секс. Полное пресечение возможного развития событий. А значит, падшая, но всё-таки не до конца. Не до конца. Хотя - до конца дойти хотелось. В каждом конкретном случае. При каждом случайном поцелуе под влиянием момента. А потом однажды Марго села и сказала мужу: «Кажется, мы с тобой закончились. Я полюбила другого мужчину. Именно полюбила. Я не знаю, что мне с этим делать. Я такого вообще не чувствовала. Не знала, что так могу». А муж ответил: «Я знаю. Ты в него влюбилась сразу, а я сразу понял. Надеялся лишь на твою прямолинейную неискушённость в вопросах чувств, и что ты не сообразишь о своих чувствах и дальше». «Но как ты понял?» - поразилась Марго. «Глаза, моя любимая. Ты на меня такими глазами никогда не смотрела. За все шесть лет - никогда. А тут при одном упоминании этого человека в любом контексте светишься вся. И упоминаешь его постоянно». Развод был тяжёлым. Муж был на тот момент её лучшим другом, человеком, которому Марго доверяла тотально и полностью. Секретов не было - по сути дела, даже в таком скользком вопросе, как поцелуи с другими, чувства к другим. Марго была уверена, что муж и только муж принимал её такой, какая она есть - но и то, конечно, до определённых пределов. Искры пережить мог. Роман на стороне - нет. Не могла совмещать и она. Когда Марго встретила человека, с которым могла уйти в закат на любых условиях, она просто перестала понимать, зачем в жизни должно быть хоть что-то ещё. Было физически противно чувствовать на себе другие прикосновения, слышать другой голос. Всё перевернулось. Потеряла голову, поставила всё на карту, зная, что проиграет и желаемого не получит, но, как в далёкой юности, когда она жила чувствами, импульсами и тем списком имён в столбик, казалось, всё стоило того счастья, которое она испытывала рядом с тем человеком. Марго уже и не думала, что так может быть во взрослом возрасте. С тех пор она знала, что может, на что способна. Как будто побывала на чувственном Эвересте, и чёрт побери, ради этого стоило жить. Что ж сделаешь, если ей, Марго, как богемной женщине, важно любить, эмоционировать, хотеть - самой, а не позволять кому-то себя выбирать и подстраиваться под его хотелки. Она шесть лет старалась. Шесть лет старалась полюбить хорошего мальчика, красивого, опрятного, с нормальной работой, стабильными доходами, совершенно далёкого от творчества, но который кроме неё света белого в окне не видел. Но тщетно - за все шесть лет она ни разу не испытала к нему даже отголосок той искры, которая промелькнула сегодня вечером. А что уж говорить о том "Эвересте". Но сегодня не о нём. Только не о нём. Сегодня её мысли уносились с человеком, который, в свою очередь, унёсся прочь на ночном поезде, оставив на ней свои поцелуи как обещание: в следующий раз губами не ограничится. Даже если он будет ещё женат. Или уже женат - на ком-то другом. Даже если она будет с кем-то. Так - будет. Она знала. Они оба знали. «Изменится ли это когда-нибудь - вот это всё? - подумала Марго. - Будет ли этап в жизни, когда я буду замужем за по-настоящему любимым мужчиной и не буду целоваться, раздеваться и, чёрт возьми, спать с другими? Просто потому что мне больше не будет этого хотеться, не будет тянуть ни к кому другому, кроме любимого?» Она усмехнулась самой себе и покачала головой. Чёрного кобеля не отмоешь добела. Не зря поговорку придумали. Чисто теоретически, наверно, если будут настоящие взаимные чувства, её фантазия и возможна. В случае с бывшим мужем, видимо, что-то оказалось с чувствами не так. Она его любила - конечно, любила, но как-то не сама, а в ответ, что ли... Но она же позволила ему себя выбрать. Ухаживать. Завоёвывать и завоевать в конечном итоге. С точки зрения психотерапии - примерила на себя чисто женскую роль, разве нет? Всё же правильно сделала? Кто же виноват, что при этом она почему-то как раз Женщиной с ним себя и не чувствовала... Марго старалась. Очень старалась. Но - почему-то не прокатило для «жили они долго и счастливо». Мысли опять вернулись к сегодняшнему инциденту. Когда она не придумала ничего умнее, как после поцелуя напомнить о своём статусе официально разведённой женщины, он сказал, что со стороны казалось, будто они с мужем отличная пара, прямо душа в душу. - Но я всё равно хотел тебя поцеловать, - добавляет он и целует её снова. Мысли в этот момент были только о том, что этого действительно хотелось и ей с первой встречи, а ещё о треклятом поезде, ночном московском небе над головой и тем, что было бы, будь оно потолком её квартиры. Но вслух Марго сказала совсем другое. - А так и было фактически. Только я его, пожалуй, не любила, как мужчину. Понимаешь? Он кивает и целует. Опять. Его губы нежные, сперва чуть прохладные, потому что на улице холодно, но разгорячённые, когда сливаешься с ними глубже. Они целуются снова. Снова и снова, и потом смеются, глядя то в небо, то друг на друга, и больше не говорят ни о его браке, ни о её разводе, потому что это глупо, очень глупо. Но где-то в глубинах её подсознания отчаянно бьется мысль: «Как хорошо, что я разведена и не состою в серьезных отношениях! Я хотя бы никого не обманываю!» Марго улыбнулась, закуривая очередную сигарету. Когда она расскажет об этом инцидинте психотерапевту - еженедельная сессия как раз завтра - та непременно покачает головой, скажет слова «Серебряный век» и обязательно улыбнётся. Потом проведёт параллели с Лилей Брик, даже не догадываясь, какая это символичная аллюзия именно в данном конкретном случае. Они когда-то познакомились именно в библиотеке имени Маяковского, и это, кстати, его самый любимый поэт. «Серебряный век, как он есть, - повторит психотерапевт, - а Вы, Марго - реинкарнация Лили Брик и вашей булгаковской тёзки вместе взятых». А потом, традиционно, вздохнет: «Бедные, бедные Ваши мужчины!» Потом, помолчав, добавит, что не только мужчины, а вообще все на свете. Марго не станет с ней спорить и усмехнется, потупив глаза и тщетно стараясь отыскать в себе настоящее чувство вины. Потому что, рассказывая об этом психотерапевту, на самом деле она каждый раз проигрывает эти истории заново и чувствует себя главной героиней. Значимой для мужчин, способной на искры, живущей яркую в плане чувственного опыта жизнь, которая сейчас, со всеми этими вспышками, всполохами и отсутствием крена в серьезные отношения, куда интереснее, чем все шесть лет ее брака вместе взятые и умноженные на десять. Почти настолько же интересную и яркую, как жизнь в старшие школьные и ранние студенческие годы, когда имена привлекательных для поцелуя мальчишек выписывались в столбик в специальном блокнотике. Если брать сегодняшний вечер, то всё было один в один, как тогда. Человек, которого давно в глубине души хотелось поцеловать, но не было никакой конкретики, чувствует ли он то же самое, и вот - всё происходит, спонтанно, само, чувственно, вне планов, вне сценариев, логических сюжетов, парадигмы "что дальше, что теперь", и можно испытывать приятную волну по телу и особенно внизу живота, предаваясь мыслям о том, как бы это было, будь возможность оказаться наедине в закрытом помещении и никуда не спешить... Вот только разница со старшими классами школы в том, что сейчас Марго прекрасно знала, что будет в таком случае, и что оно будет - безо всяких "бы". И, если задуматься, так уж ли это плохо?.. Вопрос, безусловно, риторический. Но Марго прекрасно знала, какой ответ на него давали в Серебряном веке. Такой же, как её собственный. Малышка Ди