Первый курс как-то сразу не задался. Проучившись ровно неделю, Вера попала в больницу с подозрением на аппендицит, который, к счастью, не подтвердился. Через несколько дней она вернулась в строй и принялась штудировать комплекс технических наук, параллельно пытаясь заниматься коллективными взаимоотношениями в группе. Должность старосты как будто обязывала - и еще ей нравилась. Одно из немногого, что вообще нравилось в универе. Ездить было далеко, предметы были неинтересными, все было новым, непривычным и потому неприятным, но быть старостой - совсем другое дело. Это серьезно. Это ответственно. Значимо. Это выделяло ее из безобразного человеческого месива остальных студентов. Хотя бы в рамках собственной группы. Староста - человек, который руководит коллективом. Сплачивает его. Организует. Вот и Вера организовала - встречу целой группы у себя дома. Они пекли блины и веселились, а немногочисленные девочки во все глаза разглядывали "настоящий петербургский дом", поминутно восторгаясь всем, чем можно. Вера пожимала плечами: дом как дом, ну да, это деревянное, а это старинное, и что? Разве бывает как-то иначе? А, потолки высокие? Да не, это еще не высокие, всего 2.86, а вот на квартире, где она жила до своих десяти лет, были потолки значительно выше, три с чем-то... Но приятно. Конечно, было приятно. Одногруппники совершенно не походили на тех, с кем она училась в школе, они были простыми, не претенциозными, но, судя по всему, хорошими ребятами, с которыми можно было здорово проводить время, даже несмотря на существенную разницу в эрудиции. До универа она практически не сталкивалась с ровесниками из других регионов. Да что там говорить, не сталкивалась вообще - откуда бы? В школе все не просто были местные, а жили на соседних улицах. Только пара ребят гоняла в их лицей из спальных районов, используя метрополитен - и это вызывало одновременно и сочувствие, и уважение. Далекая путь-дорога, прямо-таки ежедневный подвиг. Использование метро на регулярной основе вообще виделось Вере чем-то сопоставимым с путешествием хоббитов в Мордор на своих двоих в толкиновском "Властелине колец". А теперь, из-за универа, она сама пополнила ряды таких "путешественников", помирающих на пути туда и обратно с Васильевского острова на, стыдно сказать, какое-то Дыбенко. До поступления в ВУЗ она даже не знала, что есть такая станция метро где-то справа внизу карты Санкт-Петербурга. Не знала она и то, что ровесники из регионов будут, по ощущениям, года на три моложе. Они как будто застряли в далеком прошлом: слыхом не слыхивали о том, что сейчас слушают, зато радостно восторгались какой-то пошлой региональной попсой и, что еще хуже, хитами пятилетней давности - а то и того древнее. Многие из них, как выяснилось, еще ни разу в жизни не были в кино и вообще не разбирались в жанрах, актерах, режиссерах. Но если это было вполне поправимо, с книгами дело обстояло куда как печальнее. Новое окружение Веры не читало дальше школьной программы, писало с ошибками и, что самое ужасное, абсолютно этого не стеснялось. Они даже шутили, что приехали учиться на инженеров, а не на библиотекарей. О театрах и музеях даже говорить не стоило - у большинства не было и тени привычки к этому. Вера вначале закатила глаза, а потом преисполнилась энтузиазма: не было привычки - значит, можно сформировать с чистого листа. В конце концов, разве не в этом заключается роль старосты? Организовала группу в гости - а в следующий раз организует в Эрмитаж! Для начала. Уж Эрмитаж-то впечатление даже на самых дремучих производит. Не картины со скульптурами, так хотя бы рыцарский зал. Шлемы, доспехи, мечи, копья - кого из парней это оставит равнодушным? Но в следующий раз они группой собрались не в музей, а в гости к другой девочке, Вике. Вика тоже была приезжей, но ее семья перебралась в Петербург за год до поступления дочери в ВУЗ, и потому одиннадцатый класс школы она окончила уже здесь. Это, конечно, не сделало ее местной и даже не избавило от характерного говорка, но она хотя бы уже успела побывать в кино и паре музеев, а также имела представление о современной музыке. Еще Вика была живой, общительной и пронырливой, как многие приезжие, жаждущие как можно быстрее вписаться в среду покоряемых ими городов. Вере казалось, что это хорошее качество для задачи коллективизации - вокруг таких персонажей обязательно закручиваются самые разные потоки. Поэтому она сидела с Викой на парах и старалась общаться с максимальным дружелюбием. Не всегда было понятно, о чем разговаривать, но из этой ситуации можно было выйти несколькими способами. Первое - обсуждать учебу и преподавателей. Второе - слушать, что говорит Вика о себе и своих интересах, вовремя кивать, выдавать "да", "ух ты", "ничего себе!", "вау!" и по возможности задавать уточняющие вопросы. Гораздо сложнее - запомнить, что именно она говорила вчера, и, если о том же самом речь пойдет и завтра, не показать ненароком, что впервые это слышишь. В гостях у Вики ребятам понравилось меньше, чем у Веры. Оно и неудивительно: квартира, где жила Вика с родителями, была абсолютно обычной евроремонтной новостройкой на задворках города. Никакой истории, никакого духа, но чистенько, опрятно, и с деньгами в семье явно все нормально. Веру позабавило, что одногруппница гордо говорила о метро Звездная и доказывала, что это вовсе не задворки, это даже не конечная станция метро, и до центра ехать всего минут двадцать. Ехать. На метро. Минут двадцать под землей и еще пятнадцать на маршрутке до этого, ну да. Совсем не задворки, ни разу. Вера, как и ее родители, бабушка с дедушкой и дядя с тетей, категорически не любила отдаленные районы и однотипные дома, похожие на большие кухонные шкафы с разлинованными полками и прозрачными дверцами. Мама любила повторять, что бытие определяет сознание. Какое может быть сознание, если все, что видишь - вот такие дома? А выходишь из них - и совершенно однообразные дворы, ничем не отличающиеся друг от друга? И эти огромные улицы, где носятся машины, и так отвратительно шумно, и ни одного памятника, ни одной реки и моста с красивой оградой, а чтобы добраться, например, до Дворцовой площади и Летнего сада, надо совершить целый "поход в Мордор" через Карадрас, Морию и зловещие топи? Часто ли захочется подвергать себя такому приключению во имя пары часов в музее или театре? Причем так, что все впечатления от культурной программы тут же развеятся, пока в темноте, холоде и сырости едешь обратно под землей, а потом на маршрутке? Может быть, не так уж и удивительно, что люди, живущие на задворках, лучше осведомлены о торговых центрах, чем о достопримечательностях?.. Вера решила подумать об этом на досуге и не давить с групповым походом в Эрмитаж. Хотя, между прочим, по студенческому билету вход был бесплатным. Грех не воспользоваться. Но третий групповой поход привел все-таки в "Чайную ложку", сеть петербургских блинных. Прошло хорошо, вкусно и бюджетно. Бюджетно. Это тоже приходилось учитывать - большинство одногруппников жило в общежитии, и только пара человек снимала квартиру на родительские деньги. В следующий раз договорились собраться у них. Вера с Викой даже обещали приехать пораньше и помочь с едой и столом. А пока, до этого памятного события, вся группа каждое утро собиралась на выходе из метро "Улица Дыбенко", чтобы огромной толпой устремиться на пары. Это тоже было новым и непривычным, а еще весьма забавным. Это напоминало утку с утятами, которых она ведет за собой. Точнее, Вере самой не пришло бы в голову такое сравнение, за это спасибо маме. Еще одно мамино определение ситуации с ее группой - Мальвина и выводок Буратин, которых надо учить уму-разуму. - Гляди, не переусердствуй, а то сбегут, - шутливо добавила мама однажды вечером, когда Вера рассказывала, как прошел день. - Не сбегут, по-моему, им нравится быть в коллективе, - возразила она. - Правда, я бы ни за что не подумала, что коллектив - это вот так. Ходить дружным строем и ждать друг друга у метро. - Я надеюсь, ты не строишь их парами и не говоришь взяться за ручки, пока вы идете к институту? - поддевает папа. Ох уж эти родители, все бы им прикалываться. Но Вера знала, что, на самом деле, они радуются, что у нее складываются отношения в студенческой группе, и всячески рады этому способствовать. Потому что в школе все было совсем не так. Там каждый был сам по себе, и коллективного общения не наблюдалось точно. Максимум, в мини-группах по два-три человека, да и то, когда нужно было объединиться во имя какой-то важной цели вроде подготовки к олимпиаде или внеклассной деятельности, типа участия в торжественной церемонии какого-нибудь награждения перед всем педагогическим составом. То, что происходило в институте, действительно шло в разрез с Вериными представлениями о коллективе. Одногруппники действительно казались если не "утятами" и "Буратинами", то младшими братьями, но ей это нравилось. Нравилась искренность. Нравилось, что они смеются над всякой наивной глупостью, и смотрят открыто, прямо и бесхитростно, как дети. Нравилось, что многие из них ни разу не были в кино - зато когда сходят, будет столько впечатлений, и они так будут ими делиться! Нравилось даже, что они не пьют, не курят и не имеют за плечами багажа сложных личных отношений с первой любовью. Что не боролись за выживание, не поступали каждый школьный год в следующий, чтобы остаться достойными элитного лицея, и что самое яркое учебное впечатление в их жизни - экзамены вот в этот ВУЗ. ВУЗ, который, например, Веру вообще не интересовал, а для ее одногруппников был достижением, вершиной, ореолом какой-то новой, заоблачной жизни в таинственном Санкт-Петербурге. Вера просто пришла учиться, а ребята готовились. Читали об истории универа, радовались и гордились быть его частью. У них горели глаза, кажется, на все - даже на дурацкую дорогу в метро, а до метро - на троллейбусе от общежития. Вера отчасти им даже завидовала. По-доброму. Ей все это нравилось. Нравилось, потому что впервые в жизни казалось правильным и нормальным. Впервые в жизни она ощущала тепло от нахождения в коллективе, от ежедневного взаимодействия с ним. Даже если ей не всегда было, что им сказать, ей нравилось слушать, о чем они говорят, пусть даже это и забавляло информационным отставанием на три года. Пусть даже выглядело наивным. Все равно ей нравилось. Все равно тепло. Настолько, что даже на все эти неинтересные пары было приятно ездить - и плевать на недосып, плохую погоду и это чертово расстояние - потому что у метро обязательно ждала верная группа. Ее РСТ-051. - Есть разговор, - говорит парень из параллельной группы в ее потоке. Они не то, чтобы плотно общаются, но регулярно пересекаются в "курилке" - огороженной части институтского двора. Кстати, это еще один момент, который Вере все же нравится в универе: здесь можно курить открыто, как взрослые, не прячась где-нибудь за углом, чтобы не дай бог никто из учителей не застукал. В ее группе, так совпало, никто не курил, и это вынуждало к взаимодействию с другими студентами. Повышало социализацию, как это всегда бывает у курильщиков. Разговор, значит. Ну, хорошо. Этот Ванька - веселый парень, немного сорвиголова, но ему можно. У него папа преподаватель по схемотехнике в этом вузе. Не лекции ведет, а лабы, но все равно. Поэтому Ванька часто прогуливает пары, рисует всякие рожицы в конспектах вместо того, чтобы чертить схемы, и вообще с ним можно от души потрещать о том-сем. Ванька, кстати, местный. Поэтому он не воспринимается, как младший брат. Правда, по пиву он куда больший спец, чем по Эрмитажу, но книжек читал много. Особенно фантастику, а это жирный плюс. И вообще, Вере кажется, что она ему нравится. Больно активно он каждый раз подходит, когда видит ее в курилке. Они отходят в сторону, и Ванька смотрит по сторонам так, будто они герои шпионского фильма. А потом говорит: - Они написали на тебя бумагу и пойдут с этим в деканат. Вера ничего не поняла и рассеянно захлопала глазами. Кто? Что? Зачем? - В смысле, в деканат? Какую еще бумагу? Вано, ты о чем вообще?! - Короче, - он понижает голос и наклоняется к ней. - Они хотят сделать старостой кого-то другого. Вроде того вашего рыжего, высокого. Ну этот, который все время всем улыбается. Женя. Высокий весельчак, который всегда по собственной инициативе составлял Вере компанию в столовке, а если она не успевала, спрашивал, купить ли ей что-нибудь. Женя, который по дороге от метро обязательно с ней разговаривал и еще топил за то, чтобы она бросила курить. Не идет, мол, такой девушке сигарета, и вообще вредно. А еще когда они собирались у Веры дома, он больше всех восхищался квартирой и спрашивал об истории антикварных фамильных настенных часов с боем. Женя, кстати, был приезжим не издалека, а откуда-то из Ленобласти. То ли Зеленогорск, то ли Пушкин, то ли Кронштадт. Вполне образованный и воспитанный, мог бы и за местного сойти, если бы чуть меньше махал руками, разговаривал потише и не торопился бы со своими репликами, пока не спросят. Место в общаге ему не дали, и он каждый день гонял на учебу, используя не только метро, но и электричку. И не лень же ему было, и не опаздывал ни разу. - Жека? - переспросила Вера. - Ты ничего не путаешь? Зачем ему это надо? - Точно он, говорю тебе. Рыжий, высоченный. - Но что ему это даст?! - Ну что ты как дурочка, - закатил глаза Ванька. - Что даст, что не даст. Повышенную стипуху даст, емае. У тебя же она повышенная, так? Вера кивнула. - Ага, а еще она у тебя не сгорает, даже если сессию с тройбанами закроешь. - Черт побери, Вано! Да эта повышенная стипендия - всего 900 рублей! Тут как придет, не знаешь, то ли ее сразу на проездной потратить, то ли пробухать в первый же день, то ли вообще не трогать, и авось к пятому курсу чего и скопится! - Это тебе так, питерская центровая девочка из семьи профессоров в белых воротничках. А рыжий ваш живет в одной комнате с двадцатидвухлетним братом где-то в ж@пе мира, и из-за того, что полдня проводит в дороге, даже подработать нигде не может. И мамка с папкой ему на карманку, видимо, мизер подбрасывают. Я слышал, у него еще младшая сестра недавно родилась, там явно не до того, чтобы двух взрослых лбов деньжатами на пивасик с шавухой обеспечивать. - Откуда ты об этом всем знаешь? Он при мне такие вещи ни разу не говорил... Я помню, что он ездит откуда-то издалека, но бедным или голодающим он не выглядит. - Да какой там голодающий, я по сравнению с ним дрищ, - соглашается приятель, закуривая новую сигарету. - Откуда знаю? Да от этой вашей пронырливой, как там ее. Вика вроде. На скейте еще катается. Она, короче, катает с моим корешем, и вроде шуры-муры у них. Ну вот она ему это все и сказала - и про Жеку, и про то, что тебя с должности снять хотят, а он мне. Ну а я же не кусок дерьма, я как узнал, так тебе сразу и говорю. - Ну что ж, спасибо... Но черт побери, Вань, объясни мне, 900 моих рублей в месяц сильно ему помогут? - все еще недоумевает Вера. - Ну, видимо, так. Не забывай еще про комплексный обед в столовке. А может, статус еще какой. Не знаю, - жмет плечами Ванька. - Так или иначе, подписала почти вся группа. Восемнадцать человек. - Но какие у них основания? - пробормотала Вера, с трудом осознавая происходящее. - А никаких, - Ванька сплюнул на асфальт. - Просто сволочи они у вас, в РСТ-051. Тупая детсадовская мелюзга, сбивающаяся в стадо. Ради прибавки к стипухе в 300 рублей и халявных талончиков на питание удавятся. Будь начеку, короче. Вера поблагодарила Ваньку и побежала на пару по физике. После этого она отправилась в деканат и рассказала о готовящейся против нее кампании первой. Там улыбнулись и сказали, что староста каждой группы выбирался деканом на основании личного дела и результатов вступительных экзаменов, и чтобы отменить это решение, нужны серьезные причины. Например, староста должен не появляться на занятиях месяцами, не подавать табель столько же, в общем, саботировать свои непосредственные обязанности. В случае Веры этого нет, а значит, жаловаться можно сколько угодно, и сам факт жалоб не очень здорово характеризует тех, кто с ними приходит. Мама сказала, что все так сложилось, потому что Вера слишком перегибала со стройкой коллектива и культурным просвещением. Папа посоветовал плюнуть и растереть, потому что институт - это всего лишь пять лет, которые пролетят быстро, и самое главное в этом - получить диплом и освоить профессию. А всякие там одногруппники и даже преподаватели, в большинстве своем, пыль дорожная и сотрутся из памяти быстрее, чем ей кажется, как только исчезнет необходимость с ними взаимодействовать по учебе. Бабушка, глубоко вздохнув, сранила ситуацию с ребятишками на даче в глубоком детстве, которые были не из интеллигентных семей с хорошим образованием и воспитанием, а потому чему удивляться и, главное, чего от таких людей хотеть? Дедушка, который предпочитал не лезть в такие обсуждения, с улыбкой сказал, что у Веры, ее родителей и бабушки очень уж умные головы, и это огромное счастье - что их так много собралось на одном квадратном метре. Счастье это, добавил он, столь выдающееся, что не каждому дано оценить, и вот на его родине, в деревне "Добрая вода" в Орловской губернии, не оценили бы точно. Вера же решила, что людям ни в коем случае нельзя доверять, особенно тем, кто слишком явно улыбается и старается прослыть хорошим. Она дала себе слово, что общаться с одногруппниками больше не будет, никогда не откроет им двери своего дома и вообще никогда не забудет того, как они обошлись с ее благосклонным расположением. Никогда не будет совместных походов куда-либо, простав на день рождения, напоминаний о днях рождения одногруппников как о явлении - и уж точно без организации совместного подарка, как Вера делала все эти месяцы! Пусть почувствуют разницу. Пусть варятся в своем соку, в своей ядовитой зависти приезжих к местным и в мелочном покусывании за ляжку со спины! А когда дойдет до пятого курса, она не будет организовывать никакой выпускной и сама на него не пойдет! Вот так. Только так - и точка! Решение было принято раз и навсегда, и потому обжалованию не подлежало. Ведь в 17 лет "навсегда" - это серьезно, а главное, абсолютно необратимо и очень, очень долго. Примерно до первой сессии. Город-женщина Этот город никогда не значился в ее личном списке обязательных к посещению. В нем, если смотреть издали, не было ничего особенного, ничего такого, ради чего стоило бы корректировать свои планы. Он не обещал ни сильных эмоций, ни ярких впечатлений, и погода в нем была совершенно такая же, как на болоте, откуда она всегда стремилась вырваться. Таким же было и низкое, сырое небо, и тусклый серый свет, по которому было сложно верно оценить время суток. И лица жителей этого города не были ни солнечно-красивыми, как в полюбившейся ей Италии, ни с чертами холодного аристократизма северных стран, куда ее тонкую душу тянуло в поисках колючего снега и суровых морских волн. Нет, он определённо не входил ни в один личный список. Случайная точка в большом маршруте, выбранном не ею. Транзитный пункт, неожиданно оказавшийся необъяснимо близким. Не сразу, но насовсем. Так бывает с чувствами, которые не планируешь, не держишь в голове, потому что они не вписываются в строго выстроенную жизненную программу. Но они приходят без спроса и напрочь переворачивают сознание, основательно, со знанием дела прописываясь внутри. В первый визит город, почти полностью разрушенный во времена войны и отстроенный заново по шаблону, без любви, тепла и чуткости показался ей столь же постным, пресным, лишенным яркости и обречённым, как ее брак и собственная душа. В нем когда-то было красиво, кому-то дышалось, мечталось и жилось, но не сейчас. И там определённо был потенциал, чтобы начать жить заново, играя красками, вдыхая и радуясь полной и совершенно женской грудью. Город-женщина оставалась заботливой и со всей щедростью накрывала вкусный стол, она мягко стелила и приветливо улыбалась своим немногочисленным гостям, блуждавшим по пустынным, словно отвергнутым улицам. Она прониклась неожиданным городом и искренне радовалась, когда судьба потребовала туда вернуться. Она летела совсем ненадолго, но неслась по улицам из пункта А в пункт Б счастливая и окрылённая, улыбаясь каждому встречному прохожему. Они, как и город, показались тёплыми, отзывчивыми, гостеприимными и легкими. Возможно, потому что она прилетела абсолютно, полностью, сердечно, от кончиков пальцев ног и корней волос влюблённой - и улетела такой же. Третий визит в город оказался таким же спонтанным и неожиданным, как предыдущие, и уже не был окрашен эмоционально. Она не ждала ничего ни от города, ни от себя, опустошённой, с душой, полной болотного тумана и пресной серости, в которой было не столько спокойно, сколько привычно. А город изменился. Город нарядился огнями и украшениями к Рождеству. Город кишел местными жителями и туристами, с явным удовольствием прогуливавшимися по просторным, праздничным улицам. На главной площади раскинулись настоящие, изобильные ярмарки, отовсюду доносились звуки рождественских песен, вокруг "визитного" памятника возник каток, заполненный людьми.