Они с мамой в целом были совсем разными. Настолько, что иногда Оля всерьез задумывалась, не подменили ли ее в роддоме. Нет, конечно, было и что-то общее, и в этом можно было очень долго копаться, перечислять сходства и различия. Но главное, что бросалось в глаза с первой секунды - они совершенно по-разному мыслили. Речь о самом принципе мышления. Он отличался настолько, что никак не верилось в простую истину: эта девушка родилась от этой женщины, росла с ней в одном доме и была ею воспитана в той или иной мере. Это приводило к многолетним сложностям во взаимодействии, которые никак не хотели решаться сами собой. Вот и сейчас. В ходе разговора и приготовления пищи мама открывает кухонный шкафчик, в котором нет ничего, кроме муки и запечатанной силиконовой формы для кекса - никто так и не понял, как ею пользоваться. Мама, как всегда в подобных случаях, сбивается с высказываемой мысли на полуслове и вертит форму в руках. Оля заинтересованно на неё смотрит и привычно спрашивает: - Мам, с какой целью ты полезла в шкаф и взяла форму? Та автоматически хмурится и моментально готова к обороне: - Захотела - и взяла! - фыркнула она, ощетиниваясь. - Вечно ты цепляешься. Как взяла, так и на место положу! Оля поняла, что нужно срочно "понизить градус" и засмеялась: - Ну, мало ли, мясо приготовила, суп, тоже, блинчиков гора - может, ещё и кекс решила испечь?.. Кто тебя знает? Открыла шкаф, форму вертишь, должна же быть в этом какая-то логика... нет? Кажется, можно выдыхать. Операция "снижение градуса" явно прошла успешно, потому что мама улыбается и восклицает: - Эх ты, математик. Во всем у тебя логика. Без повода и веской причины даже бумажку с пола не подберёшь. - Не уроню, - поправляет Оля, подмигивая. Они продолжают разговаривать, и она вновь наблюдает, как в пылу беседы мама бесцельно переставляет предметы с места на место, начинает то одно движение, то другое и непременно обрывает его за ненадобностью. Это происходит само собой, кажется, она даже не замечает свои действия и уж точно не анализирует. Олю, в основном, подобное раздражает, и она временами ворчит на маму, называя ее "источником хаоса", но не сегодня. Сегодня она сдерживается. Но смотрит в оба глаза, зачарованно, так, как, пожалуй, никогда прежде. Мама замечает и интересуется, почему. Оля объясняет, что дело в творчестве. Она проанализировала свои произведения прошлых лет - крупные, оконченные и неоконченные - и пришла к выводу, что со всеми героинями, как бы они ни отличались между собой, есть сквозная проблема. Да, у них может быть разная внешность, приоритеты и характеры, сфера деятельности, социальная и личная ситуация, но, увы и ах, все до единой абсолютно лишены "этих самых женских штучек". Дело даже не конкретно в увлечениях, среди которых никогда нет шитья, вязания, разведения цветов, всяких там рюшей-пампушей по дому - дело в самом мышлении, восприятии мира, людей, построении фраз, анализе действий и чувств других героев. А раз даже авторский взгляд видит вот такую сквозную проблему, читатели заметят ещё быстрее. Конечно, в рамках определенных жанров это может прокатить - если героиня оперативник спецслужб, будет больше действия вокруг использования пистолета, нежели мытья посуды, но все-таки имеющий глаза да увидит, как говорится. - Ах вот оно что, - улыбается мама, - ну изучай, изучай. Хорошо, что ты хоть в двадцать восемь озаботилась этим вопросом. Женщины в общей массе делают много бесцельного, не выстраивают логику каждого своего движения, перескакивают с мысли на мысль... Оля хмыкает, пытаясь представить, куда бы завела судьба одну из ее героинь, которая как раз оперативник разведки, если бы её голова была устроена подобным образом. Обреченно вздыхает - нет, не будет у нее героинь другого типа. Даже не потому что она не понимает, как о них писать - Оле просто об этом писать не интересно. Мама улавливает ее настроение и развивает тему: - Я понимаю, у тебя сейчас в голове вопрос: а зачем об этом писать. Может, ты и права, о таком читать не особенно интересно будет, но... пусть хотя бы у твоих героинь будет больше родственниц или подружек? У тебя самой ведь очень много подруг, все разные, есть даже совсем уж полярно тебе противоположные, как ты говоришь, женщины-женщины, которые про дом, уют, быт и даже с детьми... - Конечно! - кивнула Оля, отмечая про себя, что слова "полярно" и "противоположно" имеют одинаковое значение в данном контексте. - Куда же без них. Иначе бы я свихнулась общаться исключительно с себе подобными, это бы совсем беда была. А так - наблюдаю, изучаю, собираю информацию, учу матчасть, так сказать. Бывает даже занятно. - Так нельзя, - сокрушенно качает головой мама. - Ты мыслишь совсем как мужчина. Люди, и особенно женщины, в целом не конкретны. А ты же - просто кошмар какой-то. Послушай себя: изучаю, сканирую, анализирую... - Я не говорила "сканирую" и "анализирую", - машинально поправила Оля. - Вот, об этом я и говорю. Мама заливает кипятком пакетик обычного черного чая. Брови Оли тут же взлетают вверх, и она спрашивает, почему мама не захотела чай с каким-нибудь вкусом, их же много, вон, целая полка занята разными чаями. - Манго, например. Гораздо вкуснее этого дурацкого пустого. - Я не знала, - вздыхает мама. - Надо было просто спросить. Или сказать мне, что хочешь чай, и я бы все сделала сама. Очередной пример безусловного порыва, действия без предварительного анализа. Для мамы и большинства Олиных подруг это так же естественно, как для нее - загадочно и непонятно. Оля подозревала, что для окружающих точно так же непонятна она сама, и то, как она устроена, отнюдь не приятный ребус, который хочется разгадать, а что-то пугающее, от чего лучше держаться подальше. Об этом она часто жаловалась маме, которая, несмотря на иную внутреннюю организацию, как будто бы прекрасно понимает проблему своего единственного ребёнка. Во всяком случае, старается понимать. - Мне кажется, мам, я живу в очень простом мире, и со мной предельно просто, - говорит в таких случаях Оля. - Я конкретный человек без полутонов. Сказали - верю. Сама, между прочим, тоже всегда говорю то, что думаю. - Не умеешь читать между строк, - отвечает мама. - Не умею и не хочу. Поверь, было бы гораздо легче жить, если бы люди не тратили время на двусмысленность. - Люди любят игры, - возражает мама. - Что, в детском саду не наигрались? - закатывает глаза Оля. - Так нельзя, доченька. В отношениях с людьми надо все-таки поменяться, придется это сделать все равно, и время давно пришло. Нельзя вечно, как в четырнадцать, когда ты выкатывала свои симпатии и антипатии в лоб... - Что значит нельзя? Почему нельзя? Как по мне, это было правильно. Ну, может, не совсем правильно, но изрядно экономило время. Ты же знаешь, все, чего я всегда хотела - это конкретика. Нравимся друг другу - окей, давай общаться, переходить к развитию событий и не тратить время на гляделки. Не нравлюсь - окей, попереживала, следующий. - И ни разу эта схема у тебя не работала, ни с подружками, ни с мальчиками, насколько я помню, - качает головой мама. - С моей стороны работала, - возражает Оля. - Если мне сказали "нет", это записывается в ячейку памяти и уже не стирается. - А если ничего не сказали? - Жизненный опыт показал, что это в 90% случаев приравнивается к "нет". - И что, неужели тебе легче с отрицательным результатом? - не верит мама. - Это конкретно. Любой результат лучше его отсутствия, понимаешь? Люди исчезают из плотного общения; ты, допустим, попытался этому помешать, но не вышло. Окей, значит, больше не друзья первого эшелона, можно не учитывать, не тратить время и мысли. Аналогично и с отношениями. Нет регулярности - значит, нет ничего и особенно привязок и обязательств. Никто никому ничего не должен, и всем отлично. - О, это помню со школы и института. Тишина в неделю была недопустима. Бедный... как его звали? Стас? - Ничего Стас не бедный. Сам виноват. Он всегда появлялся после своих дурацких пауз и сваливания в туман слишком поздно. А мог бы просто не пропадать, знаешь ли. Здесь, как в двоичном коде, либо ноль, либо единица, третьего не дано. - Двоичный код... Оля вздохнула. Мама, мама. Ладно, придется говорить начистоту и обсудить совсем недавнюю ситуацию, о которой и говорить-то, если честно, ни с кем не хотелось, настолько по-дурацки вышло. И все-таки... может быть, женщина-женщина в мамином лице прольет свет на то, что это вообще за ерунда и с чем ее едят? Была не была. - Ну хорошо, - сказала она. - Без кодов. Давай рассмотрим на примере. Если тебе в поздравлении говорят, что для 99% женщин формула счастья одна, а для тебя совсем другая, и поэтому женского счастья не пожелают, а пожелают успехов в творчестве, ты бы как отреагировала? - Прямо вот так, дословно? - поразилась мама. - Ну не совсем, со всяким там "необычная", "интересная" и прочее. Но в сухом остатке так, как я сказала. Мама глубоко вздохнула и посмотрела на дочь как-то... колюче, что ли. Очень серьезно во всяком случае. Уголки губ вниз, глаза прищурились, еще и поварешка в руке - опасное сочетание. - Если бы это прозвучало живьём, я бы с трудом подавила в себе желание дать ему по лицу, - сказала она. Грозно так сказала. Оля в который раз за день смерила маму внимательным взглядом. Пожалуй, они все-таки не во всем отличались по части душевной организации. Существенно, но не во всем, не во всем. - Вот! Вот видишь! - Оля чуть ли не спрыгнула с дивана, радуясь неожиданному пониманию. Радость сейчас настолько била через край, что даже обида недельной давности как будто отступила на задний план. Нет, конечно, она все еще бурлила внутри, но конкретно здесь и сейчас - бурлила фоном. - Вот и я отреагировала так же, получив это невнятное письмецо! - продолжала она. - Как будто я не женщина, а некий девиантный 1% популяции, который надо в лаборатории изучать, а лучше сразу сдать на опыты. Действительно, не женщина, хорошие слова не нужны, внимание не нужно, цветы и подарки - боже упаси, можно просто написать подобную пакость, как будто и не знакомы вовсе, и не было ничего - а эта ископаемая динозавриха чего-нибудь там сама себе в плане эмоций для творчества извлечёт. - Я не думаю, что имелось в виду именно такое, - с сомнением в голосе произнесла мама. - Но ты уже в свою "ячейку" это записала и ситуацию считаешь проработанной, да? Нет, все-таки показалось. Краткий миг понимания безвозвратно утерян, если он вообще был. - Да нет никакой ситуации, - пожала плечами Оля, закрывая тему. - Больше нет. Это прошлое. Уже не имеет значения. - Но ведь всего две недели назад ты говорила совсем другое... - Целых. Целых две недели. - А многие женщины ждут годами, пока мужчина разберется в себе, своих чувствах и тем, что с этим делать, как выстраивать отношения... Не то чтобы я разделяла эту позицию, но... - Можно ждать, если знаешь, чего, - отрезала Оля. - Ну, как в одном фильме про телепортацию. Герой мог пересечь пространство, но должен был видеть конечную точку, пусть даже через замочную скважину. В противном случае - увы, никак не переместиться, хоть умри. - А еще, дочка, людям ещё свойственно передумывать, колебаться, это ты себе тоже где-нибудь запиши. Такое свойственно всем - и женщинам, и мужчинам. - Ой, ну глупости! - возмутилась Оля. - Если это и свойственно, то только слабым людям. Слабым, не имеющим воли, чтобы хотя бы ради самих себя быть последовательными. О таких, кстати, писать в произведениях было совсем не сложно. Непоследовательность и колебания были ей понятнее, чем истинно женское мышление. Мышление, которое побуждает перекладывать вещи без цели и повода, менять тему разговора без видимой связи, перебивать собеседника, если какая-то мысль вдруг выскочила из недр сознания. Но, как ни странно, судя по всему, это же самое мышление позволяет побеждать. Ведь едва ли ее мама достигла бы всего, к чему стремилась, заработала бы все свои деньги, если бы не её качество - действовать в первую очередь. Любая, даже поверхностная аналитика положения, в котором находилась семья в годы перестройки, дала бы непреложный вывод: ничего не выйдет, шансов ноль. Но Олина мама, на счастье, была лишена аналитического склада ума. У неё вместо имелась этого кипучая энергия, неубиваемый оптимизм и глубинная, совершенно иррациональная вера в то, что все получится, главное - двигаться вперёд. Эту веру, вне логики и здравого смысла, Оля встречала у 99% знакомых женщин. На вопрос, как им это удаётся, они всегда терялись и отвечали нечто вроде "просто верю и все, не знаю, как объяснить, это внутри". Внутри. Вместе с броуновским движением миллиона бессвязных мыслей, хаосом безотчетных порывов и импульсами "женских штучек", неведомых Оле, но безошибочно действующих на все, от мужчин до мироздания, пусть зачастую и на короткий срок, жила глубинная Вера в лучшее. Видимо, она располагается в том же месте, где у Оли аналитика. - Ну, я поехала, иди, поцелую, мой один процентик, - говорит мама. - Много не кури. Дышать в квартире и так нечем, как будто ватага мужиков надымила! Некурящей и никогда не курившей маме Оли невыносим запах даже от одной единственной сигареты, упомянутую ватагу дымящих мужиков она даже представить не может, но сказать так, с образностью, обобщениями и некоторым гипертрофиронием - очень по-женски.