- О нет, - отзывается подруга и как-то слишком сочувственно смотрит мне в глаза. - Все наоборот. Это город вас такими делает. Тебя - так в особенности. Я фыркаю, в глубине души отчаянно признавая, что она права. Настолько, что сложно выразить словами. Ее правоту я внутренне признала много лет назад, когда впервые отправилась к ней в Москву с ответным визитом и безвозвратно изменила отношение к родным местам и собственной сути. Мне даже какое-то время казалось, что дело именно в Москве. Но нет. Конечно нет. Ведь едва ли в таком случае я бы столь вдохновленно чувствовала себя и в гостях у бабушки зимой, в городе, где темнота падает стремительно и кромешно, где хорошее освещение вечером обеспечивается только в радиусе факелов величественного и пугающего Комбината, где снег никогда не слепляется в снежки, но трещит и хрустит, рассыпаясь под ногами, и где гулять можно, фактически, только от квартиры до продуктового магазина или до площади с ДК, которому очень далеко до того, что в моем представлении ассоциируется со словом "дворец"... И все равно мне там хорошо. И хочется приезжать. Снова и снова. Даже с мамой, которая обязательно раскритикует за каждую невымытую вовремя чашку. Даже в воздух, который временами пахнет так, будто весь город выкрутил газовую плиту на полную катушку и намеренно забыл выключить. Хочется приезжать и приезжать, и видеть ослепительное солнце за окном, и слышать, как бабушка раз за разом читает одни и те же стихи Есенина и Пушкина, а тетя готовит вкуснейшие беляши, манты, баурсак и многое, многое другое, от чего их почему-то не разносит, а меня вмиг, и по возвращении приходится садиться на строгую диету, чтобы не остаться таким кругляшом. Приезжать. Слышать. Слушать. Внимать. Обнимать. Молчать. Соглашаться. Улыбаться. Иногда закатывать глаза, но все равно улыбаться. Искренне. Тепло. По-настоящему. А потом возвращаться в серое бесцветие, пожирающее все проявления счастья, веры и надежды. Даже несмотря на то, что он каждый раз ждет меня с букетом ярких цветов в руках. Нет, конечно, дело не в городе. Ни в каких городах. Даже не в солнце, не в зиме и точно не в качестве снега. Я это знаю. И бабушка знает тоже. И ждет новой встречи. Когда бы она ни состоялась. Вкладыш от первого диплома На фотографиях со студенческого выпускного Вероники практически не было. Принципиально. Дело не только в том, что она категорически не любила фотографироваться - ей не хотелось, чтобы через долгие годы кто-то мог посмотреть на ее фото, вспомнить о ней и плюнуть ядом. Поэтому, как и в случае со школьным выпускным альбомом, во время всех съемок она сурово сидела в отдалении с группой немногочисленных приятелей и взирала на происходящее свысока, как и подобает человеку, в чьей жизни пять лет университета не оставили существенного следа. Школу она покидала со слезами, которые усиленно проливала, пока никто не видел, но это потому что там осталась часть сердца, души и судьбы. Первая любовь, знаете ли, дело нешуточное - особенно когда нормальные отношения так и не сложились, и не было никаких гарантий, что он еще будет всплывать на горизонте, когда жизнь засосет по разным ВУЗам. Кто ж знал, что вот-вот изобретут социальные сети, и идея потерять друг друга навсегда потерпит полное фиаско в силу своей невозможности и несостоятельности. До возникновения этого явления "навсегда" и "все кончено" было не просто реальными понятиями - а еще и осязаемыми. Теперь - дудки, при всем желании с радаров не исчезнуть. И не забыться теми, кого слишком сильно задела в свое время. Будут годами подглядывать в замочные скважины, это никак не остановить, не повлиять. Еще и профили в ВК теперь открытые. Как будто мало было того, что "стена" исчезла. И вообще эти социальные сети лишили все романтики. Каждый может кому-то написать, поставить лайк, обозначить себя. Можно не общаться, но, поглядывая страницы, быть как будто в курсе жизни. Как все упростилось. А ведь еще совсем недавно, в школьные годы чтобы выразить симпатии надо было, как минимум, позвонить. Для этого - добыть номер телефона. То еще приключение, особенно с тех пор, как появился оператор Теле2, и симки менялись всеми примерно раз в неделю - как раз когда заканчивался лимит в 1000 бесплатных смс-сообщений... Проще подождать после уроков и невзначай сопроводить до дома, держась, конечно, на таком расстоянии, чтобы в намеренном сопровождении нельзя было заподозрить. Она и сама так часто делала. Усиленно опаздывала на уроки, чтобы заходить с ним в класс практически одновременно. И все гадали, вместе они пришли или нет, есть у них что-то или нет. Интересно же. Особенно когда в классе 5 девчонок на 25 парней, и симпатичных из них ровно две, а темпераментная нескучная отличница-оторва-провокаторша-манипуляторша среди них одна. Единственная. Неповторимая. Она. Эх, школа. Эх, буйство чувств и кипение страстей! Ежедневное ощущение событийности существования, нахождения в эпицентре этих самых событий, когда по несколько раз за день хочется то убивать, то быть убитой, то в петлю, то за ближайший угол целоваться. В идеале с ним - но, в целом, можно и с каким-нибудь из его друзей, чтобы выкусил. А потом еще ходить и демонстративно не смотреть в сторону. И еще гадать, посмотрит он или нет, подойдет или нет... Каждый день интересно, каждый день не похож на предыдущий, каждый день событие, сюжет, достойный крутого захватывающего сериала-многосезонника. Эх, времена! Вот это была жизнь!.. А институт этот ваш... Пять лет звенящей, тягучей пустоты. Скучные люди, 90 процентов из которых "ботанический сад", а 10 - гопота из понаехавших. Скучная учеба муторным дисциплинам, которые едва ли пригодятся в жизни, потому что отстали от жизни лет минимум на десять. На кой черт проходить аналоговое вещание, если его уже практически нет? Ах да, еще, конечно, отстраненные равнодушные преподаватели, к которым не успеваешь привыкнуть, а они уже у тебя не ведут, потому что новый семестр - новый предмет. О какой там части души можно думать на выходе? Только с мыслями о работе. Исключительно. С работой ей тогда уже повезло. Уже устроилась. Взяли. И даже там сразу возникло больше "сюжета", чем в универе. Государственный университет, исторически готовивший связистов. Технический ВУЗ, один из основных факультетов. Столпов, на которых зиждилось заведение, так сказать. Визитная карточка. Пять лет мозгового штурма, предметов, названия которых напрочь выветрились из головы, не успело пройти и полгода с окончания. Бесконечное, бесчетное количество людей, с большинством из которых категорически не о чем было говорить, потому что отсутствовали общие интересы. Напрочь. Их имена тоже оперативно стерлись из памяти, стоило только удалить из френдлиста. Она не стала оттягивать это приятное действие - вычистила список спустя сутки после выпускного. С которого практически не было фотографий. Потому что она сознательно так решила. Нет, она пыталась. Правда, пыталась. Создавала группы в ВК, делала какие-то опросы, усиленно выискивала точки соприкосновения с другими студентами. Может быть, дело в том, что им нравилась специальность, которую они осваивали, а ей совсем нет, до тошноты и желания бежать, куда глаза глядят? Вот на втором высшем с общением было лучше. Не то, чтобы экономическая сфера ее прямо драйвила и зажигала внутренние огни, но интереснее все-таки, в разы интереснее инженерного. Может, и впрямь, потому с тамошним контенгентом как-то поприятнее было? С другой стороны, в школе тоже не то, чтобы прямо все фанатели от одних и тех же предметов. Нет, вообще нет. Да и вообще как-то не особенно о предметах-то говорили. О книжках. О фильмах. О музыке. О поездках. О моде, черт возьми. С девочками - о мальчиках. С мальчиками - да хоть бы о том же "Властелине колец" и "Гарри Поттере". А еще всем классом писали жуткую трешанину под названием "Гарри Поттер и секс-портал". Тогда еще слова "фанфик" не знали, но это был именно он. Как сказали бы в фэндоме, NC-17, в переводе на общечеловеческий - лютая порнуха. Что поделать, пубертат такой пубертат. Но главное, что это было не только пошло, а еще весело. До коликов в животе от смеха весело. Пока к учителям не попало. Вот тогда всем прилетело по полной программе, педагог по русскому быстро всех по почерку идентифицировала... Да, писали этот шедевр в особой тетрадочке от руки. Со всеми матюгами и вообще с такими полетами фантазии, что мама дорогая. Ну а что, не все же одним программированием и теорвером мозги сушить. Эх, школа, школа... А вот в универских стенах общение едва ли выходило за рамки перекуров, лабораторных, зачетов и экзаменов. Все мысли Вероники, весь центр увлечений и пристрастий был совсем в другом месте. В том, что осталось от школьного круга. В том, что ждет дальше, после этого странного муторного периода длиной в пять лет. Кем работать. Где. За какие деньги. И, самое страшное, что не хотелось озвучить даже себе самой, но оно все равно маячило где-то фоном в сознании: неужели все дальнейшее тоже будет таким же скучным? Или - о ужас - еще более скучным, чем этот универ?? Удивительно пустые пять лет. Нет, вроде бы все было, как у людей: друзья, приятели, компании, поклонники, официальные молодые люди, сменяющие друг друга, и подружки - тоже сменяющие друг друга, но реже. Но все это было каким-то призрачным, болталось на заднем плане и в альбомах соцсети, еще иногда на аватарке. Что-то вроде интершума, вроде радио, которое иногда заполняет собой пустоту, а иногда просто выключается за ненадобностью. И самое главное, его всегда можно включить заново, если станет скучно, - и вновь выключить, когда накопится раздражение. Радио может звучать постоянно и ежедневно, но едва ли кто-то считает его главной, значимой частью жизни. Кроме тех, кто на этом радио работает по зову души и сердца. Или по такому же зову самозабвенно жаждет его паять. Наверно. О проблемах из радио совершенно не обязательно думать дольше пары минут, что они звучат. Их уж точно не воспринимаешь всерьез, они тебя не касаются. Не волнуют, не беспокоят, не задевают струны души. Тебе не особенно интересно, чем все закончится, что будет дальше, а когда совсем надоест, просто меняешь канал - и продолжаешь заниматься своими делами час за часом, год за годом. Тебе абсолютно, тысячу раз плевать, что подумают радиолюди, ведь, по большому счету, их нет вовсе, они какие-то волны, песчинки мироздания со своей траекторией, далекие от тебя, как Альфа Центавра. Поэтому можно бросать любые слова, совершать любые поступки - и идти вперед, не заботясь, что осталось позади. Примерно таким "радио" в жизни Вероники был универ. Проходной - вот, как она называла студенческий период своей жизни. Она шла вперед, навстречу к собственным целям, во власти своих терзаний и мечтаний, двигаясь вроде бы в едином потоке с остальными, но по факту проходя мимо - день за днем, месяц за месяцем, снова и снова, сознательно не оставляя в своем сердце никаких следов, воспоминаний или трепета, не желая придавать значение фоновому мельтешению простейших частиц. Ей никогда не хотелось нравиться мальчикам в этих стенах, хотя по соотношению мужского пола к женскому тут ситуация была еще хлеще, чем в школе, а значит, шансы появлялись даже у страшненьких. Кстати, к концу института многие из них повыходили замуж. Вероника замуж не хотела. Да и вообще, никогда не старалась красиво и сексуально одеваться в универ. То ли дело в школу. У них был строгий дресс-код, но она принципиально умудрялась надеть к классическому костюму экстремальные каблуки или платформу. Или слишком короткую юбку к пиджаку. Или хотя бы темный лифчик под белую блузку. А еще лучше - красный под белую плотную кофту, чтобы все было невинно, но что-то просвечивало или, скажем, между пуговиц выглядывал бантик. Невзначай так. Ровно до такой степени, чтобы он, отвечая у доски, ел ее глазами, посылал недвусмысленные ухмылки и - в идеале - сбивался с ответа. Эх, времена. Какой тогда была интересной жизнь. А тут еще, самое смешное, каким-то уму не постижимым образом потерялся вкладыш от диплома. Именно этот, с первой "вышки" - как по заказу или велению насмешливой судьбы. Небольшой вкладыш из двух листов в голубых тонах, испещренных причудливыми фразами - названиями тех самых предметов, которые оперативно вычистились из сознания. Вероника не помнила ни названия предметов основной своей специальности, ни фамилий преподавателей, ни местоположения аудиторий, ни курьезных случаев на лабораторных. Поэтому разговаривать с немногочисленными студенческими друзьями было сложно - чем больше проходило времени после выпускного, тем отчетливее создавалось ощущение, что она никогда не участвовала в событиях, столь им памятных. Может быть, жаль, что все-таки так мало фотографий тех времен. Может быть, будь они под рукой, вернулись бы какие-то воспоминания. Вторичные. Ассоциативные. Хотя, скорее всего, не помогло бы и это. Она ведь уже практически не помнила фамилии ребят из соседних групп. Да что там из соседних - из своей собственной. Был один парень, его все называли Якут. Ну, потому что он из Якутии. Сидели рядом. На лабах периодически ржали. Но как его звали? Ладно там фамилия, но имя? Было же у него имя, черт побери! Нет, по нулям. Звенящая пустота. Пробел. Иногда, когда Вероника еще оказывалась на днях рождениях некоторых ребят из универа, по старой памяти, она смотрела на них то ли с жалостью, то ли с грустью и чувствовала себя чужой. Другой. Жалость была совершенно искренней: она сочувствовала ребятам, что университет с абсолютно среднестатистическим контингентом, бестолковым обучением и отсутствующей социальной жизнью стал для них чем-то особенным, без чего сердце порой сжимает от тоски и светлой ностальгии. Было бы, по чему ностальгировать! То ли дело ее школа... Но вместе с тем Веронике было и грустно. Немного - хотя нет, не стоит врать, иногда очень грустно. Грустно, что в этом она никогда не была и не будет с ними, а значит, не сможет разделить эти чувства. Вроде бы у них был общий универ - но универ Вероники почему-то пролетел, как несколько однообразных, рутинных и абсолютно неинтересных дней. Точнее, лет. Пять неинтересных лет жизни, которые уже не вернуть. Нет, конечно, кое-что наскрести можно. Чувство собственной значимости, адреналил на некоторых экзаменах, азарт и кураж, когда все висело на волоске, но удалось списать, а потом втереть очки преподу так, что она даже казалась им горячо увлеченной всей этой технической дребеденью с какими-то там электрическими цепями и еще этим... как его... ВТиТом, да. Был такой предмет, муторный, мерзкий, с въедливым дедулей-самодуром. А вот как он там расшифровается, Вероника уже не могла сказать. "В" - точно "вычислительные", "Т", наверно, от "технологии", а вот оставшиеся две буквы... Впрочем, какая разница. Да, сдавать на "отлично", каким бы сложным ни был очередной предмет, как бы быстро ни стирался из памяти потом, было круто. Адреналин, соревнование, предвкушение, победа и колоссальное чувство удовлетворения. А еще, как ни странно, свобода. Свобода от необходимости что-то кому-то доказывать, изображать из себя, стараться перед людьми, заводить друзей или связи, беспокоиться, переживать или оправдываться. Свобода, слишком похожая на равнодушие. В школе такого не было и близко. За пять лет ВУЗа Вероника изо всех сил старалась никак не проявлять себя в плане увлечений и хобби, оставаться в тени, чтобы не ассоциироваться с голосящей толпой всех остальных. Особенно тех, кто приехал из глубокой периферии и восторгался каждым торговым центром и станцией метро. Она принципиально не участвовала в университетском КВН и конкурсах красоты, не состояла в студенческом профсоюзе и уж точно не стремилась в его президенты - а в школе была везде и всюду, и всегда на первых ролях. Тем не менее, на том самом выпускном, с которого так мало фотографий, Вероника каким-то образом все равно, неизбежно и неотвратимо оказалась на сцене, неожиданно для себя самой читала не менее неожиданно написанные ею стихи, объявляла благодарности, вручала награды, произносила речи и получила свои грамоты за заслуги перед факультетом, за яркость, неординарность, активность. А на самом праздновании с чистой совестью сидела в уголке с немногочисленными приятелями и шампанским. - Чем больше ты себя давишь и скрываешь, тем ярче блестишь, - изысканно заметил один из них тогда. Поэтично. Вероника поторопилась растянуть губы в усмешку, чтобы скрыть ликование, бушующее внутри, в котором нет ни тени смущения. - А говорила, что тебе плевать на институт, - заметил отец тогда же. - Ну-ну. Все как всегда: почетная здесь, почетная там... И только мама, пожалуй, ничему не удивлялась. Совсем. А теперь, через три года с того самого дня, приходится вернуться в стены ВУЗа с целью восстановить злополучный вкладыш. Волнительно. Почему-то даже ладошки потеют. Как назло, никто из студенческого круга, который почему-то все-таки еще задержался около Вероники, никто не готов составить компанию. Почему-то она ехала, боясь, что ее кто-то узнает. Но - не узнал никто. Закономерно. Логично. Ей попались знакомые лица преподавателей, она даже - с трудом - вызвала в памяти их фамилии, даже не пытаясь добраться до имен-отчеств и названий предметов. Но они не узнали. Может быть, конечно, это потому что она перекрасилась из блондинки в шатенку... Да нет. Они не узнали, потому что им всегда было наплевать на потоки тех, кто проходит через них. Универ - это не школа. Это обезличенный конвеер. Конвеер, который, судя по всему, только увеличивает свои обороты - за три года, что ее здесь не было, оказывается, достроили новый корпус, а еще появился музей, памятник тому, в честь кого универ назван, перед входом, там, где была курилка. Теперь курить можно в другом месте, и вообще, универ приобрел совершенно неузнаваемый, современный вид. А в стенах кипела динамичная, радостная студенческая жизнь. Жизнь, которая для Вероники прошла мимо - несмотря на ее физическое там присутствие. Это наполняет сознание смятением и обрушивает каскад воспоминаний, которых никогда не было, о временах, в которых училась не она. Потому что вся настоящая память о первом высшем образовании остается только на голубоватой бумажке формата А4, испещренного причудливыми фразами, которые не только не услышишь в реальной жизни, но отныне даже и не прочитаешь - согласно новому стандарту оформления приложения к диплому шрифт уменьшен до минимального, количество листов сокращено с двух до одного. Жирно и значительно напечатано лишь одно слово: "Дубликат". Веронике грустно. Почему-то очень грустно. Она грустно едет до дома, включая в плеере музыку, которую слушали ребята из универа. Ей никогда по-настоящему не нравились эти группы и их музыка, но очень хотелось найти общие интересы, точки соприкосновения, стать с ними на одной волне... Может быть, это все же была хорошая музыка. Ведь люди, которые ее слушали, были хорошими. Некоторые из них даже все-таки остались. Люди, которых она не старалась учитывать, не стремилась запоминать, с легкостью забывала, ни разу не задаваясь вопросом, не плюнула ли кому-то в душу, не разбила ли чье-нибудь сердце, не причинила ли боль насмешками, не унизила ли - и много других "не", ответ на которые зачастую звучал положительно. Ведь именно поэтому она и не хотела оставаться на фотографиях. Чтобы никто не плевался ядом - потому что уж во всяком случае было бы, за что. На самом деле, странно, что они остались. Остались все равно, добровольно, продолжают за что-то ценить, чем-то восхищаться, что-то прощать, искренне - и опять-таки добровольно - поддерживать в трудную минуту. С трудными минутами Вероника к ним никогда, конечно, лично не обращалась - она предпочитала писать в социальные сети. Кому надо, мол, прочитают. Вот эти, студенческие, почему-то не просто читали, а еще и реагировали. И, кстати, не плевались рядом. Некоторые вообще говорили исключительно хорошие слова и сами предлагали встретиться, сами делали все, чтобы отношения не сходили на нет - несмотря ни на что, иррационально и необъяснимо. А ведь это все люди, с которыми ее весь этот "проходной" период жизни практически ничего не связывало. "Кроме, наверно, дружбы", - вдруг осенило Веронику. Оригинал пресловутого документа, вкладыша к первому диплому, находится дома в тот же день в том же самом ящике письменного стола, который она неоднократно перевернула вверх дном с тех пор, как обнаружила пропажу. Вкладыш с оценками непостижимым образом прилип ко дну верхнего ящика на несколько лет и лишь теперь, когда она против воли прошла сквозь ту часть прошлого, в которую никогда не планировала возвращаться, послушно упал мне в руки. Как по заказу или велению насмешливой судьбы. Надо будет рассказать об этом кому-нибудь из студенческих. А вообще, пожалуй, предложить собрать встречу выпскников - хотя бы из тех, кто еще до сих пор рядом, не потерялся за эти несколько лет. А тех двух девчонок-приятельниц со второго высшего надо позвать в гости. На пиццу, суши, вино и шампанское. И засесть смотреть фотки. Все те, которые есть за пять лет.