— Ты шутишь. — Тогда он был разрушен, но мои подрядчики отремонтировали. Я собирался его продать, но решил переехать, когда... Дверь открывается, и входит Леда с подносом. Я спешу на другой конец стола и занимаю свое место. Мы молчим, пока она расставляет по местам бокалы, столовое серебро и тарелки. Трудно разглядеть Лу, так как монитор заслоняет его лицо. Я наклоняюсь в сторону и спрашиваю: — Во сколько начало? — Почему ты сидишь так далеко? — спрашивает Лу. Леда отвечает. — Разве собрание не только для членов клуба? Я не знала, приглашена ли госпожа Кардеа. Госпожа Кардеа. Я не пытаюсь ее поправить, так как планирую вернуться к своей девичьей фамилии, как только стану вдовой. Лу приказывает ей передвинуть мое место ближе. Вместо того чтобы ждать ее, я беру свою тарелку и несу ее к ближайшему месту возле монитора, чтобы видеть происходящее, не попадая в поле зрения веб-камеры. —Ужин начинается в девять, — говорит он. — Но раз уж еда готова, будем есть. Леда протягивает ему пульт. На ужин — жареная курица с овощами на пару и чесночным пюре. Я смотрю на тарелку Лу и вижу, что Леда уже порезала мясо на маленькие кусочки. Мы едим в тишине, вкусная еда и игристый виноградный сок22 немного развевают тревогу. Нет смысла беспокоиться о том, что скажет обо мне Дагда, ведь Лу знает правду. Я совсем не похожа на его бывшую. Я не из тех предательниц, которые используют мужчину ради денег, защиты или статуса, а потом бросаются с корабля, получив более выгодное предложение. Механический голос объявляет о начале совещания. Я смотрю на монитор и вижу более двенадцати мужчин в костюмах, включая священника, сидящих за большим обеденным столом в помещении, которое, судя по всему, является рестораном. Во главе — седовласый мужчина лет шестидесяти с суровыми чертами лица. — Какого черта вы опять затеяли вражду с греками? — говорит старик. — Я сказал тебе не лезть к Ураносу, пусть сам садит в тюрьму своего сына. Я нахмуриваю брови. Этот человек прикидывается невеждой? Даже я знаю, что никто не пытается захватить Танатоса. Лу наклоняется вперед, обнажив зубы. — Я доказал, что его нет в Сикрофте, не так ли? Я киваю, вспоминая, что Лу говорил мне ранее о том, что Танатос должен быть за решеткой. — Дело не в этом, — говорит, как я предполагаю, Дагда. — Тебе было сказано не лезть в их дела. Теперь ты чуть не лишился еще одного глаза. — Доказав, что он все еще на свободе, — Лу стучит кулаком по столу, отчего зазвенело столовое серебро. — Неужели мы позволим грекам морочить нам голову отговорками? Весь смысл Сикрофта заключается в том, чтобы запереть высокопоставленных людей, чьи действия провоцируют войны между бандами, а ты позволяешь им уходить от ответственности за убийство. — Следи за языком, — говорит Дагда. — Или что? — Лу усмехается. — Выколешь мне глаз? Я поджимаю губы. Только не говорите, что его отец тоже шутил о том, что может испортить ему зрение? За столом начинаются разговоры. Кажется, это скорее забава, чем оценка ситуации, как будто никто, кроме Дагды, не воспринимает слова Лу всерьез. — А слухи правдивы о том, что ты купил одну из его шлюх на аукционе? — спрашивает Дагда. Я вздрагиваю, мои щеки пылают. С какой стати они пришли к такому выводу? — Она не шлюха, — говорит Лу. — Муж отправил ее туда, чтобы завладеть имуществом. Она невинна и не заслуживает той же участи, что и Ария. Несколько мужчин хихикают, заставляя меня нахмуриться. Что, черт возьми, в этом смешного? — Помнишь ту бездомную собаку, которую он спрятал в своей комнате? — говорит один из мужчин. У него вьющиеся светлые волосы, и он похож на Кирана, священника, который подходил к нам в коридоре офиса Лу, и спросил, не занимаемся ли мы чем-то извращенным. Снова смех. — А теперь он подбирает бродячих сучек, — добавляет другой мужчина. Я оглядываю стол в поисках признаков Барда, размышляя, не один ли он из тех смеющихся болванов, но его на ужине нет. Возможно, он присутствует дистанционно, потому что Брианна близка к родам. — Хватит, — говорит Дагда. — Дело в том, что вы с Танатосом квиты. Он забрал твой глаз, ты забрал его яйца. Он украл твою подружку-изменщицу, но не смог удержать ее надолго. — Он замучил ее до смерти, — рычит Лу. — Вот что будет, — говорит Дагда, перебивая. — Ты отдашь мне женщину Танатоса, а я буду вести переговоры с Ураносом о том, как расхлебывать эту кашу. У меня перехватывает дыхание. Дагда не слушает. Или ему наплевать, что я не принадлежу Танатосу. Скорее всего, второе, потому что, если бы я действительно была подружкой этого психа, меня бы не выставили на аукцион. Такие, как он, считают, что женщины — это объекты, которые можно покупать и продавать, как куски мяса. Он не может понять, почему Лу так рискует ради моей безопасности. — Любой, кто приблизится к ней, получит то же, что и Танатос, — говорит Лу, понижая голос. — Ты готов начать войну из-за женщины? — спрашивает Дагда. К черту все это. Я отодвигаю свое кресло и обхожу стол, чтобы встать позади Лу. Мудаки на экране выпрямляются и смотрят на меня с таким вниманием, что мне хочется вырвать им глаза. — Хотите знать мое мнение? — спрашиваю я. Никто не отвечает. Мои руки крепко сжимают кресло Лу. — Танатос — бешеная собака, которую нужно усыпить. Все это знают. Уранос не хочет этого делать, потому что он его сын. Вы не хотите вмешиваться, потому что трусы. — Контролируй свою женщину, — фыркает Дагда. — Она не знает, о чем говорит. — Она единственная, кто правильно размышляет, — говорит Лу. Некоторые из сидящих за столом мужчин насмехаются, отчего моя кровь закипает. Я кривлю губы. — Вы настолько ослеплены деньгами и трусостью, что не видите, как Уранос обходит мафию. Он со своими приспешниками, наверное, смеется за бокалом вина, выясняя, сколько его дерьма вы еще сожрете, прежде чем он сделает шаг к вашим семьям. Дагда вскакивает со своего места, как и некоторые другие сидящие за столом. Лу напрягается, но медленно кивает. — Даже посторонний человек видит трещины в нашей организации. — Ты переходишь границы, — говорит Дагда, его голос холоден. — И ты, Лу, тоже, раз привлек эту женщину к нашему делу. — Нет, это ты перешел черту, поставив лживого мешка с дерьмом и его шизанутого отпрыска выше собственного сына, — я беру пульт дистанционного управления и выключаю монитор. Как только красная лампочка веб-камеры гаснет, пульт скользит из моих дрожащих пальцев и с грохотом падает на стол. — Что ты сделала? — спрашивает Лу. — Сбросила звонок, — отвечаю я, и мой голос дрожит. Все оскорбления, которыми Сайлас меня осыпал, всплывают на поверхность. Я упрямая, осуждающая, властная сука. Задерживаю дыхание, ожидая, что Лу повторит эти слова или скажет, что наконец-то понял, почему мой муж от меня избавился. Но нет. Вместо этого он усаживает меня к себе на колени, обхватывает руками мою талию и притягивает к себе для поцелуя. Глава 27 Лу целует меня так сильно и долго, что губы покалывает, а голова кружится. Его пальцы исследуют каждую впадинку и изгиб моего лица, посылая по коже дорожки удовольствия. Я прижимаюсь к нему и стону ему в рот. Сайлас накричал бы на меня за то, что я такая стерва, что осыпаю его семью оскорблениями. Он бы наказал меня за то, что я опозорила и унизила его, но Лу вознаграждает поцелуем. Когда наконец отпускает, в глазах у меня появляются звезды. — Что это было? — спрашиваю я, задыхаясь. — Я еще даже не начал, — рычит он и притягивает меня к своей груди. Одним мощным движением руки он сбрасывает со стола тарелки и бокалы, и они падают на пол. Я подпрыгиваю в его объятиях и задыхаюсь, он бросает меня на обеденный стол и раздвигает мои ноги. — Лу, — вскрикиваю я. — Что ты делаешь?