– Я пытаюсь! Мне что, надо было ее в сортир не пускать? – Может, нам оставить их наедине? – предлагает Элис, взяв Кэрол за предплечье. – Пусть Ли без оглядки выскажет все, что хочет. Грейс знает, что Кэрол хочет остаться. Она из тех, кто ни за что на свете не пропустит хорошую драму. Но Кэрол нехотя кивает, соглашаясь с Элис. – Ладно, разбирайтесь сами. Кэрол и Элис желают Грейс спокойной ночи, пустая бутылка из-под вина летит в корзину для мусора. Вторая, непочатая, стоит у шезлонга Грейс. – Ни пуха! Девчонки уходят в дом. Грейс делает прерывистый вдох. Вот-вот вернется Ли. Пора. 23 Грейс Через несколько минут на террасе появляется Ли. – Куда это они делись? – удивляется она при виде пустых кресел. – Наверное, устали. Давай сюда, посиди со мной немножко. – Грейс похлопывает по соседнему шезлонгу. Ли устраивается поудобнее. – Можно мы тут просто молча полежим? Столько разговоров было. – Конечно. – Грейс откидывается на спинку шезлонга. Потрескивает костер. В ночь поднимаются клубы черного дыма. Нужно рассказать все Ли, но пусть сначала расслабится. Грейс закрывает глаза и глубоко, размеренно дышит, усталость и нервы берут свое. Она вздрагивает и приходит в себя от того, что ее трясут. – Грейс, пошли наверх. А то ты заснула. Грейс проводит по рту рукой. – Правда? – Голос у нее сонный. – Прости. Сколько времени? – Полночь. Вставай, пора баиньки. Ли уже поворачивается ко входу в дом, но Грейс хватает ее за руку. – Нет, постой. Мне нужно сказать тебе кое-что важное. Ли садится и прижимает к себе одеяло. – Ну давай. Грейс проводит языком по пересохшим губам. Сглатывает. Во рту безводная пустыня, и она кашляет. Мысленно составив речь, Грейс набирается смелости начать и шумно выдыхает, но не успевает произнести и слова, как Ли поднимает на нее блестящие от слез глаза. – Что с тобой? – спрашивает Грейс. – Я знаю, ты должна что-то рассказать, но можно я первая? Потом, боюсь, не хватит храбрости. – Нога Ли нервно стучит по террасе. – Это о том, что спросили девчонки. Грейс кивает, хотя тайна распирает ее изнутри, грозя лопнуть, если она немедленно не облегчит душу. – Конечно. – Я никогда не видела его лица. – Чьего лица? – Грейс в замешательстве смотрит на подругу. – Я об отце Мейсона. Никогда не видела его лица. – В смысле? – У Грейс сводит живот в тошнотворном предчувствии. – Я была пьяная и отрубилась. А когда очнулась, он, ну, уже вставил мне. Грейс переваривает услышанное, постепенно до нее доходит. – Ли, тебя что?.. Слово «изнасиловали» остается незавершенным, Грейс не в силах его выговорить. Она не хочет в это верить. Ли дрожащей рукой теребит нижнюю губу. – Я напилась в хлам на одной дурацкой вечеринке. Поднялась в ванную на втором этаже, а потом… какой-то парень в меня толкается. Рассказ Ли – словно удар в грудь. Грейс старается, чтобы ее голос звучал спокойно, но слышит в своих словах нотку истерики: – Он тебя принудил? Ли до хруста сжимает пальцы. – Помню лишь, как очнулась. Он стискивал мне горло, перекрывая воздух. А потом сказал… Грейс чувствует себя так, как будто все ее тело утыкано иголками. Ей становится трудно дышать. – Он сказал: «Я бы мог тебя убить, понимаешь? Представляешь, что будет, если я продолжу стискивать тебе горло?» Я была абсолютно уверена, что тот тип меня прикончит, а потом он вдруг взял и кончил. Я отрубилась. А когда пришла в себя, его уже не было. Эта исповедь потрясает. Неожиданно для себя самой Грейс переносится на ту вечеринку. Видит, чувствует, как это было. Она сползает с шезлонга, опускается на колени… И вот она уже рядом с шезлонгом Ли и обнимает ее за плечи, утешая. – О, Ли. Это, наверное, было… у меня нет слов… – Грейс обвивает подругу руками, укачивая, словно Луку после ночного кошмара. – Почему ты ничего не рассказывала? Кто-нибудь знает? Ли качает головой. – Ты не думала о том, чтобы заявить на него в полицию? – И как ты себе это представляешь? – всплеснув руками, спрашивает Ли. – Я понятия не имела, кто он. Все произошло в темноте. В самой настоящей кромешной темноте. Я тогда напилась в зюзю. Пыталась потом вспомнить, может, я с кем познакомилась, может, с кем флиртовала, но без толку. Помню только, что он мне сказал. – И он ни разу не дал о себе знать? – Нет, – опустив взгляд, отвечает Ли. Грейс, запинаясь, задает следующий вопрос: – Как скоро ты поняла, что беременна? – Только через пять месяцев, – вздыхает Ли. – Что? – Грейс смотрит на нее, ошарашенная. – Как такое вообще возможно? – Я отказывалась замечать очевидное. – Руки Ли крутят прядь волос на затылке. – Живот почти не рос, к тому же мне просто хотелось забыть все, как страшный сон. К тому времени, как я узнала, уже было поздно что-либо делать. – Боже! – Грейс обеими ладонями закрывает рот. Она так живо представляет себе то тяжелое дыхание. Собственное распластанное по полу лицо. Руки, душащие за шею, шлепки плоти о плоть. Горькое осознание, что носишь в чреве ребенка того, кто тебя изнасиловал. Ужин подкатывает к горлу, и она срывается с места в ванную. Признание Ли разрывает ей сердце. Грейс выворачивает в унитаз. Такое чувство, будто желудок изнутри ободрали наждачкой, с губ капают остатки рвоты. Она встает – ноги как ватные, – плещет в лицо холодной водой, моет руки. Нашаривает дверь и, распахнув ее, видит перед собой высокую, худую фигуру Ли на фоне лунного света. – С тобой все в порядке? Грейс, дрожа, подходит к подруге. Следовало бы задать Ли этот же вопрос. Как после такого признания самой рассказать правду? Руки Ли находят ее в темноте, и Грейс разрешает себя обнять. Правильные слова не приходят на ум. Отстранившись, она вытирает под глазами тушь. – Прости. Съела что-то нехорошее. Давай выйдем наружу. Непослушными пальцами Грейс пытается поправить одежду.