Они с Ли спускаются по ступеням террасы и заворачиваются в уютные коконы из одеял. Грейс поднимает лицо к ночному небу. На чернильном бархате мерцают звезды. – Ох, Ли, я так тебе сочувствую! Пройти через такое… Даже представить не могу, что ты почувствовала, когда узнала о беременности. – Да, я была в смятении. Ты права, – кивает Ли и поднимает на нее взгляд. – Господи, какое облегчение, что после стольких лет я все же с тобой поделилась. Я так боялась, что ты меня осудишь. – С какой такой стати? Я как подумаю, что ты прошла через все это одна-одинешенька, так у меня сердце разрывается. Жаль, я не знала раньше. Ли встает и вновь заключает Грейс в объятия. – Я так сильно тебя люблю, – помолчав, шепчет она. – Без тебя я не продержалась бы и дня. Спасибо, ты самая лучшая подруга на свете. К глазам подступают слезы, но Грейс лишь крепче прижимает Ли к себе. – Спасибо на добром слове. Для меня это очень многое значит. – Ох, какие мы с тобой плаксы. – Утерев слезы, Ли возвращается под одеяло. – Прямо психотерапия сплошная. – Серьезно? – смеется Грейс, закутываясь плотнее. – Ну что ж, уважаемая, тогда с вас триста долларов за сеанс. – Накладненько. – А то. – Спасибо, что дала мне выговориться, – улыбается Ли. – И я не забыла, что ты тоже хотела что-то рассказать. О черт! Грейс подумывает, а не подождать ли еще день. Ли в нужном месте. Ли ей доверяет. Ли подпустила ее к себе ближе. Нет, либо сейчас, либо никогда, третьего не дано. – Ну хорошо. Не знаю, как лучше начать, поэтому просто скажу как есть. – Грейс закрывает глаза. Щеки холодит ветерок. Костер почти догорел, но на дне ямы еще пляшут огоньки. – Не тяни резину, – просит Ли. – Меня это убивает. – Я беременна. Гнетущая тишина. Мучительными неделями утаивая правду, Грейс столько репетировала, как держать себя среди бури эмоций, и вот он, решающий момент. Признание сделано. Слово вылетело. Первый шаг пройден. – Что? – Ли качает головой, подается вперед и смотрит на Грейс, не веря собственным ушам. – Давно? – Восемь недель. Ты же понимаешь, я молчала из-за своего возраста и множества рисков… даже Лука не знает. – Постой-ка, постой-ка. – Ли взмахивает руками. – Притормози. Кто отец-то? Ты ведь ни с кем вроде не встречаешься. Господи, неужто Чэд? – Я еще не во всем призналась. – Грейс прерывисто вздыхает. – Это Ноа. Лицо подруги искажено потрясением. Рот открыт. Глаза не моргают. Крошечные ноздри гневно раздуты. Вены на шее набухли. Грудь ходит ходуном. Пальцы сжались в бледные кулачки. Наконец она поднимается, сбрасывая одеяло на пол. – Что? – Ее вопль пронзает ночь, и Грейс осознает: сейчас разразится буря. – Мой Ноа?! То есть Ноа Бэнкс, терапевт моего сына? Мужчина, к которому я питаю романтические чувства, – этот Ноа? Грейс тянет напомнить, что именно она их познакомила, что сама знает Ноа куда дольше. – Слушай, я знаю, тебе трудно понять… – Она физически чувствует происходящие в Ли изменения, как та ершится – а что ей еще остается делать? – Вначале я тебе не говорила, потому что… ну, я хотела удостовериться в серьезности отношений. Мы с Ноа знакомы целую вечность, так что я понятия не имела, выйдет у нас что-нибудь или нет. Лицо подруги окаменело, и Грейс торопливо продолжает: – К тому же, когда мы начали встречаться, я была не в курсе, что ты положила на него глаз. Клянусь! А когда поняла, все уже довольно далеко зашло. Я не хотела ранить твои чувства. Прости. – Положила глаз?! Да ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Все куда серьезнее, Грейс. Он мне как родной! Ты же знаешь, что я к нему чувствую! Ноа уже давно хочет рассказать Ли об их с Грейс отношениях, но Грейс полагала, что должна это сделать сама. Беременность вынудила поторопиться, и вот к чему все привело. – Ли, прости меня, пожалуйста! Мы ничего такого не планировали. Просто дружили, а затем… ну, влюбились друг в друга. – Как ты могла так со мной поступить? Ничего не сказала, хотя видишься со мной каждый день! Почему Ноа сам мне ничего не сказал? – Несмотря на то что Ли миниатюрная, ее голос разносится по всему двору, того и гляди перебудит всех в округе. – О боже! Термосы! У вас одинаковые термосы с кофе, потому что это один термос, один на двоих! – Что? – недоуменно встряхнув головой, переспрашивает Грейс. – Зеленые термосы, черт бы их побрал! Ноа пришел с ним на днях, и я не могла понять, где уже такой видела. Так это был твой! И вы оба у меня на кухне притворялись друзьями. – Ли на мгновение отворачивается, а потом, резко крутанувшись, продолжает, глядя в лицо Грейс: – Боже, наверное, вы оба держите меня за конченую идиотку. Как ты могла утаить от меня такое? – Мы боялись, что ты все это воспримешь болезненно, потому и молчали. Кроме всего прочего, Грейс ощущает злость. Ну почему, почему мир непременно должен вращаться вокруг Ли? Нет бы хоть раз в центре оказаться самой! Нет бы лучшая подруга порадовалась за нее, поняла, проявила участие. Это же грандиозная новость. Счастливая. Почему она, Грейс, всегда на втором плане, а на первом плане вечно Ли с ее трагедиями, гневом и беспросветностью. – А как, по-твоему, еще я должна была воспринять? Ноа мне нравится, Грейс, и ты это знала! – Теперь знаю. Вот почему столько тянула: ждала подходящего момента. Ли упирает руки в бока и прожигает ее живот убийственным взглядом. – Что ж, надеюсь, ваша сладкая парочка создаст крепкую семью! Мои надежды на семью вы уже разрушили! – О, пожалуйста, хватит драм! – Грейс встает, все ее тело напряжено. – При чем тут ты? Мы с Ноа и впрямь привязаны друг к другу. Мы уже почти семья, и тебе ничто не мешает создать свою. – Черта с два не мешает! Они стоят в темноте лицом к лицу. Внезапно Грейс чувствует, что силы ее полностью оставили. – Я больше не могу. Давай продолжим этот разговор утром. Я – наверх. Не дожидаясь возражений, она попросту уходит с террасы, оставив Ли одну. Да, устала от этого детсадовского поведения. Поднявшись наверх, Грейс прислушивается, но не улавливает голосов Элис и Кэрол, а в их комнате темно и тихо. Она умывается, надевает пижаму и ложится в постель, но еще долго не может унять грохот сердца. К глазам подступают слезы, но будь она проклята, если доставит Ли такое удовольствие! Нужно успокоиться, в ее возрасте стресс особо опасен для плода. Заставляя себя дышать глубоко и медленно, Грейс посылает Ноа эсэмэску: желает спокойной ночи и кратко пересказывает разговор с Ли. Дожидается его доброго ответа и одобрения. Он на ее стороне, и если нужно – поможет. Грейс лежит в темноте целую вечность, наконец дыхание выравнивается, и приходит сон. 24 Ли Ли впитывает в себя тишину, хотя слова Грейс все еще звенят в ушах. Грейс ждет ребенка от Ноа! У Грейс и Ноа отношения! Мысль о предательстве мучительна: все это время ей лгали прямо в лицо! Ли лезет в карман за телефоном. Не позвонить ли Ноа прямо сейчас, в глухой ночи, чтобы высказать все, что она о нем думает. Как он посмел? Кем он себя возомнил? За кого ее держит? Она засовывает мобильник обратно в карман. Время замедляет ход, и Ли сосредоточивается на дыхании. Взгляд падает на бокалы и разбросанные пледы. Нужно свернуть и разложить одеяла по местам, чтобы Марж поутру не пришлось разбирать беспорядок. Ли сметает крошки от крекеров и собирает целлофановые обертки. Пальцы сами хватаются за вторую бутылку, оставленную Грейс у шезлонга. Ли, не дыша, застывает. – А ну положи на место! – велит она себе, но вместо этого сжимает бутылку крепче и отвинчивает крышечку. Лопается фольга на горлышке, и Ли вдыхает запах танинов, винограда, шоколада и дуба. Дрожащими пальцами поставив бутылку на пол, она пятится от нее, словно от ядовитого паука. О, Ли знает, чем чреват глоток. Все усилия завязать, вся работа над собой, все самоувещевания… все пойдет псу под хвост. Отвернувшись, она принимается складывать толстые пледы на угол лестницы, чтобы хоть чем-то занять руки и хоть как-то успокоить ум. Собрав бокалы, Ли заходит в дом, ставит их в раковину и замачивает в горячей воде, чтобы легче отмывалась красная лужица на дне каждого. Стоило бы уйти наверх, тихо лечь в узкую кровать, в такую же, в какой спит Грейс, – и оставить все прочее на утро. Простить Грейс, простить Ноа. Ли думает о них: надо же, вовсю встречались прямо у нее за спиной! Думает о ребенке, которого они зачали, о нежных моментах близости, об их разговорах, о семье, которая у них будет… о том, как Грейс отберет Ноа у нее, у Мейсона… у них. Ли стремглав вылетает наружу, цапает бутылку и махом выдувает половину. Несмотря на разлуку с сыном и боль, которую причинила ей Грейс, она тут же чувствует себя прежней – словно место этой женщины со стекляшкой у губ занимала какая-то временная Ли. Один глоток – и она возвращается в свое истинное «я», потому что нездоровая, отвратительная тяга к выпивке до сих пор часть нее. Именно эта часть сейчас командует парадом, эта часть честно покажет Ли, какова она на самом деле. Она вновь поднимает бутылку. Через пять минут в ней ничего не остается. Уже чувствуя опьянение, Ли идет к мусорной корзине и запихивает в нее бутылку. Там под кипой газет уже лежит одна. Губы тонкой пленкой покрывает винная сладость. Но этого мало, Ли отчаянно хочет еще, хочет… его. Она так устала притворяться. После многолетнего молчания Ли рассказала Грейс о том мужчине на вечеринке, о той ночи. Понадобилось немало времени, чтобы оставить эту часть жизни в прошлом, и вот просто от признания та ночь вновь ожила в памяти со всей ее мерзостью и всем, что произошло после. Ли выуживает телефон из кармана и листает сообщения. Может, просто послать ему эсэмэску? Пальцы в нерешительности зависают над клавишами. Нет, не стоит. Поморгав, она переводит взгляд на раскачивающиеся макушки деревьев. Она пьяна. Ум ясен и мыслит непривычно остро, но по телу разливается слабость. Нужно поспать, а утром позвонить наставнице из «Алкоголиков». В голове роятся мысли, Ли садится и трет глаза. Время позднее, но подниматься наверх неохота: нет желания видеть Грейс. Ли рассматривает дома, слушает шелест деревьев. Какая дивная ночь! С заднего двора можно различить начало тропы, которая ведет на гору. «Всего ничего, и ты уже там! – сказала Марж. – Одна из жемчужин нашего городка».