– Ступай, прихорашивайся. Я займусь завтраком. – Что? – фыркает Ли. – По-твоему, я непрофессионально выгляжу? Она показывает на свои спортивные штаны и мятую футболку. Грейс оглядывает Ли с головы до ног. Тоненькая как тростинка, даже худее обычного. Торчащие локти и бедренные суставы, коленные чашечки выпирают, когда садится. Взгляд Грейс перемещается на впалый живот, крошечную грудь и останавливается на лице. Такие изящные черты, что моделям впору плакать от зависти. Стоило Ли захотеть, и заработала бы целое состояние, расхаживая по подиуму живой вешалкой для одежды. – Ты выглядишь прелестно. Даже в пижаме. На мой вкус, худовата, но… Ли картинно возводит глаза к потолку. – Можно подумать, у меня бывает время поесть. – Она собирает волосы в хвост и кривоватыми зубами стаскивает с руки резинку. – Ты точно не против сделать ему завтрак? Я быстро. – Не против! – кричит Мейсон из соседней комнаты. – Видишь? Он все понимает, – говорит Грейс. – Тост из безглютеновой муки? – Да, с… – Помню, намазать пастой для аллергиков, а не миндальной. Нарезать квадратиками. Сбоку положить ягоды. Прикосновения запрещены. – Что бы я без тебя делала? – вздыхает Ли. – Ступай прими душ, приведи себя в порядок. Грейс доставило бы огромное удовольствие спустить в унитаз чрезмерную ответственность Ли. Когда они познакомились, Лука и Мейсон были крепкими, любознательными младенцами, а подруга – веселее и беспечнее. Теперь все вращается вокруг ее каждодневных мини-драм, и хоть Грейс всегда терпеливо выслушивает, в последние месяцы отношения изменились. Говорят они практически об одной Ли: ее проблемы, груз прошлого, стресс, несравнимый с тем, какой испытывают другие. Плюс ко всему навязанная самой себе трезвость, вечная нехватка денег. Порой Ли даже отпускает загадочные намеки о той ночи, когда зачала Мейсона. Словно вот-вот ответит на интересующий всех вопрос: «Кто отец?» – но затем будто пугается собственной откровенности и закрывает рот на замок. Грейс не хочет еще больше омрачать жизнь подруги. Нужно сказать ей кое-что важное, но, видно, сегодня не лучшее время. Грейс идет на кухню, к Мейсону. – Ну так что там у вас случилось, кроме этикетки? – спрашивает она, доставая из холодильника хлеб. – Мама пытается жить без кофе… в очередной раз, – отвечает Мейсон, выбивая на бедре дробь. – А мы все знаем, чем это чревато. – Так, наконец-то докопались до сути. – Она засовывает хлеб в тостер и моет руки. – У меня идея. Что, если я сварю кофе, чтобы Ли – и ты – как-то пережили этот день? Пойдет? – Ясен пень! Не то что пойдет – поедет! Она склоняет голову набок и присматривается к нему. – Послушай, а ты точно уверен, что тебе не сорок? В жизни бы не подумала, что семилетка знает такие выражения. – Жду не дождусь сороковника. – Мне за сорок, и, поверь, никакой особой радости тут нет. – Враки! Грейс умиляет их добродушная перепалка. Несмотря на то что из-за проблем с сенсорной интеграцией Мейсон ужасно привередлив в отношении людей, звуков, ощущений и тем более пищи, он настоящий ангелочек, заброшенный в сложный мир, который зачастую его не принимает. Но Грейс его понимает. С тех пор как мальчик вошел в ее жизнь, она всегда готова его поддержать, привязалась, точно к родному. Она сделает для него все, и Ли это знает. Грейс готовит завтрак и варит кофе. Получив тарелку, Мейсон вновь кланяется. Она отвечает реверансом. Мейсон, шаркая, проходит к столу, покрытому от старости сколами и пятнами. – Ну как, все хорошо? Откусив краешек тоста, он выкладывает из ягод «да». – Впечатляешь ты весьма, – говорит Грейс, старательно подражая голосу Йоды. На губах Мейсона появляется улыбка. Под стон старых труб выключается душ. – Как у нас дела? – возвращается через несколько минут Ли, уже переодетая в черные джинсы, байкерские ботинки и другую, более чистую, футболку с треугольным вырезом. Поправив густую бахрому челки, она проводит под нижней губой, чтобы стереть попавшую не туда красную помаду. – Ну что, Мейсон, у вас тут все хорошо, угадала? Мейсон, кивнув, откусывает еще один хрустящий кусочек. – Не сердись, но я сварила нам кофе, – говорит Грейс, протискиваясь назад на кухню. – Господи, как я тебя обожаю! Спасибо. – Она жадно принимает кружку из рук Грейс и втягивает аромат. – И зачем я пыталась бросить? Бесполезно. – Совершенно бесполезно, – поддерживает Мейсон. Ли шутливо закатывает глаза и прислоняется к столу. – Порой мне кажется, что у него уши-локаторы. – Потому что у меня и впрямь уши-локаторы! – Я тебе говорила, как сильно его люблю? – отхлебнув глоток, спрашивает Грейс. Ли рассеянно водит пальцем по краю чашки. – Ты видела электронное письмо от Кэрол? Грейс роется в холодильнике, ищет сливки. – Да. – Ну почему она все время их шлет? Ли протягивает кружку, и Грейс делит пачку со сливками пополам. – Думаю, что так она хочет принести хоть какую-то пользу. Ты же не разрешаешь помогать. – Потому что ее помощи всегда слишком много, – отшучивается Ли. – Нам и без нее хватает помощников, – добавляет Мейсон. – Мейсон такой маленький сплетник, – произносит Ли одними губами. – Эй, дружок. – Она заглядывает за угол. – Давай-ка ты пойдешь уже готовиться к встрече с Ноа? Мейсон вскидывает голову и утирает крошки со рта. – Но мне так нравится слушать ваши разговоры. – Мы перебираемся в парикмахерскую. Войдя в оборудованный гараж, Ли закрывает за собой раздвижную дверь. – Порой мне кажется, что ты прячешься от этого парнишки, – смеется Грейс. Ли отвечает натянутой улыбкой: – Просто Мейсон последнее время сует свой нос во все подряд. – Она отхлебывает кофе. – Так о чем мы говорили? О Кэрол? Кэрол атакует электронную почту Ли новейшими способами решения сенсорных проблем Мейсона. Конечно, у всех детей с ДСИ есть что-то общее, но Грейс – и Ли – лучше знать, что действительно помогает, а что нет. К Мейсону неприменим ни один чек-лист. В чем-то повышенная чувствительность: тактильные ощущения, движения, звуки, оральная сензитивность, а в чем-то, наоборот, пониженная: зрительные импульсы, затруднения с обработкой аудиально-языковой информации, определенные проблемы с социализацией и в эмоциональной сфере. А все, что шлет Кэрол, – это общие советы, безо всякого учета индивидуальных особенностей. Ли с Ноа долго вырабатывали подходящий курс домашнего обучения (по методике Валдорфа). В итоге Ноа трижды в неделю дает Мейсону уроки, а еще два раза приходит уже как врач-эрготерапевт и развивает крупную и мелкую моторику. – Нет, ну я, конечно, ей благодарна и все такое, – продолжает Ли. – Но ты же понимаешь, «по-быстрому» с Мейсоном не получится. – Ну да. Но имей в виду, Кэрол не одну тебя осаждает. Она и мне шлет советы, как воспитывать детей, будучи в разводе, и как прожить на зарплату одного родителя. А еще как закадрить заезжего музыканта и воспитывать ребенка вместе с ним. Или начать собственный бизнес, хотя прекрасно знает, что я не могу позволить себе рисковать, пусть даже я и обеими руками за эту идею. – Грейс передергивает плечами. – Так уж Кэрол обо всех заботится. – Толку с ее помощи. – По-моему, она просто хочет тебе хоть как-то облегчить жизнь. Как и все мы. Ли привыкла полагаться лишь на себя. Она выросла всего в нескольких минутах езды отсюда, в семье пьянчуги, который умер много лет назад. Мейсон тогда был еще совсем крохой. Когда у Ли появились подруги – Грейс, Элис и Кэрол, – они быстро усвоили, что Ли не умеет принимать помощь. Она держалась особняком, неохотно позволяя хоть как-то поддержать ее и Мейсона. Теперь Ли уже так не упорствует, даже если и чувствует, что может справиться сама. Грейс вспоминает Ноа. Они с Ли познакомились благодаря ей: Луке тогда понадобилась помощь эрготерапевта, чтобы овладеть навыком письма. Работая сверхурочно и урезав траты, полгода назад Ли наконец-то смогла нанять Ноа на постоянной основе. Несмотря на то что он не так уж давно работает с мальчиком, Ноа успел радикально переменить взгляд Ли на Мейсона – да и на мужчин в целом. Ли залпом допивает кофе и склоняет голову набок. – Как дела у Луки? – Нормально. У самих утречко выдалось то еще. У меня сегодня вагон важных совещаний, а это кошмар, ну, ты в курсе. – Она пожимает плечами. – Прости, что задержала.