– Разумно. – Ну и денек. – Зато с работой разделались. – Ноа свободной рукой разминает икры Грейс. – То есть ты разделался. Кажется, от меня особого прока не было. – Спятила? Да ты же выдраила этот дом до зеркального блеска, причем беременная. – Я пока в себе никаких изменений не чувствую, – отмахивается она от его слов. – Разве что устаю быстрее. – И тем не менее. Я знаю, тебе пришлось не так-то просто. Напрасно ты не позволила мне нанять людей для уборки. – Глупости. Мне хотелось сделать для Ли хотя бы это. – Сморгнув, Грейс поднимает глаза к потолку. – Знаешь, вынашивая Луку, я была одержима каждой стадией беременности. Его размеры, ощущения в теле, когда он был сначала с зернышко, затем с авокадо, с грейпфрут. На этот раз мне попросту некогда о таком задумываться. Столько всего происходит, я… «Я хочу притвориться, что все это дурной сон. Хочу, чтобы Мейсон был счастлив. Чтобы Лука был счастлив. Чтобы жизнь стала простой». – Знаю. Послушай… – Ноа стремительным движением придвигается по дивану. – То, что произошло, полная неожиданность для всех, да? – Не то слово. Ноа ставит пиво на журнальный столик. – Но мы хорошо держим удар. Вот увидишь, все образуется. Грейс откинула голову на подушку и теперь чувствует, как ткань щекочет ухо. – Возможно. На следующей неделе Мейсон отправится в научный лагерь, так что станет чуточку легче. – Точно! – улыбается Ноа. – А я и забыл, что это так скоро. Ему там должно чертовски понравиться. – Никогда не видела его в таком радостном предвкушении. По предложению Ноа они сводили Мейса на ознакомительную беседу для учеников с сенсорными проблемами, и вот, к неимоверной радости Грейс, он считает дни до лагеря. – Мальчику это пойдет на пользу. – Ноа гладит ее по ногам. – И тебе. – Он замирает. Может, скажет то, о чем хотел поговорить раньше? Грейс закрывает глаза. Конечно, ей интересно – гадала почти весь день, – и все же сейчас больше хочется близости. Чтобы его губы накрыли ее. Забыться, ни о чем не думать. После смерти Ли навалилось столько хлопот, что было не до настоящей близости, и Грейс ее жаждет. Какой бы ни была причина – гормоны, горе, бессонница или просто желание, – Грейс хочет почувствовать что-то еще, кроме горького осадка, оставляемого разрушением и одновременным строительством жизни заново. Она запускает палец под футболку Ноа и почесывает кожу вдоль ремня. – Эй, что это ты делаешь? – Пора платить налоги. – Грейс продолжает его дразнить. Ноа бросает взгляд в коридор. – Но мальчики… – О мальчиках не волнуйся. Словно по сигналу, дверь из спальни Мейсона открывается, и на кухню выбегает Лука. Грейс убирает руку. – Что тебе нужно, милый? – Заскочил за чипсами. – Помощь нужна? – Нет. – Будь добр, помоги ему. А то Лука разбил стакан, когда в последний раз сам полез за снэками. – Уже иду, – отвечает Ноа. Грейс отправляется проверить Мейсона. На ковре в окружении деталек «Лего» высятся два шатких небоскреба. Из проигрывателя для грампластинок – недавний трофей Ноа, откопанный на местной барахолке, – звучит джаз. – Мы строим, – объясняет Мейсон. – Впечатляющий у вас здесь город. Можно я где-нибудь присяду? – Да ради бога! Надстраивая здание еще на несколько дюймов, Мейсон с ювелирной точностью добавляет несколько деталек. Грейс обегает его комнату взглядом. Та почти полная копия прежней. – Как тебе твоя спальня? – Ты можешь гордиться своей работой. – Я рада, – улыбается Грейс. Входит Лука. На тарелке в его руках сыр, крекеры, виноград, хумус и овощи. Он ставит ее на кровать и забрасывает в рот пару крекеров и кубик сыра. – Хватит уже, мама. Дай нам побыть одним. Она встает и, побежденно всплеснув руками, пятится из комнаты. Ноа встречает ее в коридоре глубоким поцелуем. Мальчики им больше не угрожают, заняты едой и стройкой, и Грейс отдается ощущению рук Ноа на лице, его губ на коже, его прижатого тела. Он уводит ее в спальню и запирается. Оба торопливо сбрасывают одежду. Грейс разгорячена. Способна думать лишь о том, как он в нее войдет. Их языки переплетаются со страстью, которую Грейс уже считала утраченной. Раньше безудержный секс был частым, но с тех пор, как она узнала о беременности, Ноа стал мягче и бережнее. Сегодня ей хочется позабыть обо всем. Грейс по-собачьи становится на кровать, и он, молча приближаясь, раздвигает ей ноги коленями. – Хочешь так? Она кивает и сосредотачивается на ощущениях. Его руки гладят ей спину и бедра. Ноа устраивается сзади нее, но входить не торопится. – Ну же! – требует Грейс. Он продолжает дразнить ее и наконец медленно проникает внутрь. Между ног у Грейс пульсирует от желания. Она подается назад, встречая его. – Глубже. Левая рука Ноа берет ее за плечо, перебирается на рот. Принимая толчки, Грейс обсасывает его пальцы. Потом запрокидывает голову и глубже насаживается на его член. От их жаркого дыхания вот-вот начнется пожар. Не успевает Грейс попросить о большем, как рука Ноа останавливается на шее и начинает сдавливать горло. Грейс выгибает спину – любит погрубее. Судя по частому дыханию, Ноа уже близок к пику. Нужно, чтобы он продержался дольше. Ноа что-то шепчет, но шум крови в ушах не дает разобрать слова. Он слишком крепко стискивает ей шею. Желая ослабить хватку, Грейс поднимает руку. Ноа близок к взрыву, его губы скользят по ее спине. Он что-то бормочет между жаркими выдохами, но Грейс понимает лишь часть. – Нравится? Нравится, когда я сжимаю? Ужас затапливает комнату, мозг, шею. Из-за его пальцев каждый вдох превратился в борьбу. Слова… она ведь знает эти слова. Только как их понимать? Освободиться бы от этой удушающей хватки на горле, но нужно разобраться. Нужно продолжать. Нужно выяснить правду. – Да… – с трудом произносит она. Толчки становятся жестче, и наконец тело Грейс заходится в судорогах, подчиняясь его воле. Ноа вжимается в нее и, продолжая стискивать горло, накрывает губами ухо, лижет его и посасывает. – Нравится, когда тебя душат? Нравится думать, что я могу с тобой сделать? Он трахает Грейс еще жестче и наконец кончает, продолжая биться об ее бедра. Слова Ноа барабанной дробью звучат в ушах. Она вспоминает, как Ли рассказывала про зачатие Мейсона на веранде в «Зеленом приюте»: те самые слова, удушение. И мужчина в темноте. Наконец Ноа отпускает горло Грейс, и она падает на живот. Ее ягодицы подрагивают, голова идет кругом. Грейс кашляет, судорожно хватая воздух, а затем переворачивается на спину и накидывает на себя простыню. Ноа уже не тот мужчина, что ее душил: он подается назад, садясь на пятки, весь покрытый потом и раскрасневшийся, и смотрит на нее, моргая: – В чем дело? С тобой все хорошо? Я перестарался? Грейс ощупывает горло. – Да, есть немного. – Черт! Прости. У меня крышу сорвало. Мы с тобой не пускались в приключения аж с тех пор, как ты узнала о ребенке, вот я и разгорячился. – Знаю. Кстати, о ребенке… Мне нужно по-маленькому. – Она встает и с трудом удерживается, чтобы не броситься опрометью в ванную. Дверь слишком далеко. Грейс подбирает одежду с пола и, встряхнув, использует ее как щит. Сосредотачивается на том, чтобы передвигать ноги, до ванной уже рукой подать. Не успевает она туда добраться, как за спиной раздаются шлепки сильных, широких ступней Ноа.