— Что случилось? — Чемодан украли, маленький чемодан. — Раиса прижалась лицом к ручке кресла и зарыдала. — Стоит ли из-за этого так убиваться! — пытался успокоить ее Пиртахия. — Наверно, там были какие-нибудь ценности, — проговорил я и повернулся к Пиртахия: — Нужно сообщить администрации, Владимир. Пусть немедленно вызывают милицию. — Услышав это, Раиса подняла голову. — Нет, нет, не нужно милиции, не нужно никому сообщать, — умоляющим голосом говорила она, сжимая мою руку. — Как? Тебя обокрали, надо найти вора, — настаивал я. — Нет, нет, бога ради, не надо! — Раиса с трудом подошла к двери и прислонилась к ней спиной. — Если вы хотите мне добра, увезите, увезите меня поскорей из этого проклятого города. Все было ясно. Раиса чувствовала неладное, ведь воры не оставили бы и большого чемодана. Значит... Должно быть, сейчас сотни предположений роятся у нее в голове. «Может, чемодан унесли свои. Просто они увидели меня с чужими людьми и предпочли украсть чемодан, не встречаясь со мной...» «А может, это — дело рук угрозыска? Меня выследили, все пропало...» «Если они нашли в чемодане икону, вот-вот придут за мной». Сколько ужасов нашептывал Раисе тайный голос! И вполне понятно, почему она предпочла не подымать шума из-за пропажи — во всех случаях ей это грозило опасностью. Раиса долго стояла неподвижно, потом удивленно огляделась вокруг, словно только что проснувшийся человек, который не может сразу понять, где он находится. Провела руками по лбу. С трудом заговорила: — Нет, не хочу ни минуты оставаться здесь. Я поеду на вокзал и там подожду тебя. — Она торопливо открыла дверь и вышла в коридор. Приказав Пиртахия, чтобы он не обнаруживал себя в поезде до моего предупреждения, я схватил свой чемодан и последовал за Раисой. Поезд мчался стрелой сквозь ночь. Раиса неподвижно сидела у окна двухместного купе и пристально глядела в темноту. Все как будто бы пришло в норму, но я знал, что спокойствие Раисы было подобно затишью перед бурей. Монотонно перестукивали вагонные колеса, только порой резкий гудок паровоза разрывал их утомительно однообразный шум. Раиса перестала нервничать, как только мы оставили Харьков. Но на каждой остановке она замирала, опасаясь визита непрошеных гостей. И трудно было понять, кого она больше боялась: следователей угрозыска или своих дружков. Кто знает, как они встретят ее в Тбилиси, когда она вернется, не выполнив поручения, да вдобавок еще потеряв икону. Я был убежден, что она сейчас мучительно ищет выход из создавшегося положения. Может быть, стоит напомнить ей о себе? Вдруг она доверится и расскажет обо всем своему «родственнику»? — Я не узнаю тебя, Раиса, — нарушил я молчание и вздохнул. — С тех пор, как ты потеряла тот проклятый чемодан... Женщина не отвечала. Она не мигая смотрела в сверкающе-черное окно, за которым смутно мелькали какие-то неясные тени. Что ей виделось там? Запутанное и горькое прошлое? Или пугающее своей неизвестностью будущее? Убедившись, что Раиса не намерена отвечать, я вышел из купе. Дверь с грохотом задвинулась за мной. Долго ходил я по вагонам, стоял в тамбуре на резком сквозном ветру, потом решил пойти в вагон-ресторан поужинать. Когда я вернулся в свое купе, Раиса уже лежала и, казалось, спала. Осторожно притворив дверь, я стал готовиться ко сну. — Почему ты так опоздал? — неожиданно спросила она, блеснув в полутьме своими огромными синими глазами. — Встретил сына своего старого друга. Его, оказывается, ранили в Киеве. Сперва он рассказал свои приключения, потом мы отметили его благополучное выздоровление, выпили немного — вот и засиделись... — Ранили? — удивилась Раиса. — Кто же его ранил? Взобравшись к себе на верхнюю полку, я взбил тощую железнодорожную подушку, поправил одеяло и улегся, будто не имея никакого желания пересказывать историю своего знакомого. Потом неохотно проговорил: — Он сейчас кончает Киевский политехнический институт. Очень приличный парень. — Кто его ранил? — снова спросила Раиса с видимым нетерпением. — Работники милиции накрыли каких-то бандитов в Киево-Печерской лавре. Началась перестрелка. А он случайно проходил мимо, и шальная пуля чуть не лишила жизни молодого парня. — А потом? Я взял газету и сделал вид, что это сейчас единственное, что меня интересует. Но из-за большого листа в зеркале напротив мне было видно, что Раиса нетерпеливо привстала на своей постели и с ожиданием смотрит наверх. — Что за бандиты? — проговорила она словно про себя. — Двоих убили. Он потом разузнавал про это дело. Даже фамилии назвал. У одного какая-то странная фамилия, я даже думаю, что это скорее прозвище, а не фамилия. Каврага, что ли... — Каврига! — непроизвольно воскликнула она, вскакивая в испуге. Но сразу же взяла себя в руки, сдержалась. Открыв стоявшую на столике бутылку «боржоми», налила в стакан и выпила — будто только для этого и вставала с постели. — Да, это, наверное, Каврига, а не Каврага. — Она хотела добавить еще что-то, но не решилась. Я подумал, что для первого раза этого достаточно и не стоит проявлять неестественной для постороннего человека заинтересованности. Бросил на столик газету и повернулся к стене. Колеса стучали равномерно и усыпляюще. Мимо проносились какие-то станции, полустанки. Я не мог заснуть. Раиса легко попалась на удочку — это говорит о ее неопытности. Но надо добиться у нее новых признаний. Как это сделать?.. Бледная полоса рассвета уже появилась на горизонте, когда я задремал. Неожиданно кто-то разбудил меня. Сразу же проснувшись, я огляделся вокруг. Рядом стояла Раиса и трясла меня за руку. Глаза ее покраснели, — не у одного меня было о чем поразмышлять в эту ночь. Распущенные волосы ниспадали на плечи. Я не произносил ни слова: пусть она сама начнет свою исповедь, пусть поделится всеми горестями с «кровным родственником» — единственно близким для нее человеком со всем мире. — Сандро! Ты должен помочь мне, — проговорила Раиса хрипло. — Что с тобой? Тебе приснилось что-нибудь дурное? — удивился я. — Вся моя жизнь — дурной сон, — горько сказала она, отпуская мою руку. — Сандро, вставай, ты должен выслушать меня. Я не могу больше таить в сердце все, что там накопилось. Не могу, понимаешь! Выслушай меня и реши, могу ли я на что-нибудь надеяться или мне не стоит жить... За окном шумела вьюга. Уже рассвело, но сразу за железнодорожной насыпью ничего нельзя было разглядеть. Паровоз, шипя, рассекал широкой грудью завесу ветра, словно какое-то сказочное чудовище, пытающееся вырваться из снежного кольца. Раиса сидела, сложив руки на груди, прислонившись спиной к стенке, и рассказывала свою невеселую историю. — ...Игорь Таманов — дядя моего мужа, Петра, родной брат его отца. Но, несмотря на это, он всего лет на пять-шесть был старше Петра. Правду говоря, я видела его нечасто, но с первой же встречи он настолько поразил меня, что перед моими глазами почти непрестанно маячил его образ. Высокий, смуглый, с иссиня-черными волосами и бровями, он всегда привлекал внимание. Внешность у него была заметная: густая копна курчавых волос, широкая грудь — он был, что называется, косая сажень в плечах — и узкая талия. Должно быть, не одна женщина тайком мечтала о нем. В общем такого родственника только люби да цени. Но я отчего-то, услышав его вкрадчивый голос и увидев черную бездну глаз, испугалась... Мой муж играл в хоре на гитаре... Когда я впервые увидела его, он своим задушевным голосом, огневой пляской сразу же покорил мое сердце. Он стал у нас частым гостем. И каждый раз приносил дорогие подарки и мне, и моей маме. Она была без ума от такого завидного жениха для дочери — богатый, красивый, обходительный, лучшего душа не пожелает. Он говорил, а мы верили, что родные у него в Ленинграде, что его отец — известный художник-декоратор, который уделяет сыну большую часть своего заработка. И я стала женой Петра, — она горько и безнадежно махнула рукой. — Пять лет я была счастливейшей из женщин. Мы с мужем жили душа в душу. Моя мать не хотела покидать Свердловск, где умер отец. Я же разъезжала с мужем по разным городам, где гастролировал хор, и всюду мы чувствовали себя молодоженами. В течение этих пяти лет Игорь, дядя Петра, лишь изредка промелькнет, бывало, на нашем горизонте и снова надолго исчезает. Но иногда он и Петра увлекал за собой по своим неведомым путям-дорогам, и только через несколько дней муж возвращался домой усталый и молчаливый. Каждый месяц мы получали по почте довольно значительные суммы. Я верила, что богатый отец оказывает поддержку сыну, и беззаботно тратила эти деньги. Однажды Игорь неожиданно появился у нас в Ростове. Мы жили в двухкомнатном номере гостиницы. Игорь занял одну комнату, сказав, что у него часто повторяются сердечные приступы, и несколько дней никуда не выходил. Все эти дни к нему приходили какие-то таинственные личности, но я ни на кого не обращала внимания. Единственное, что насторожило меня, это была какая-то неестественность в отношениях между дядей и племянником. Петро старался держаться просто и непринужденно, но, как я заметила, это у него не получалось. Стоило ему взглянуть на своего вечно хмурого и раздраженного дядьку, как в голосе и жестах моего мужа появлялась какая-то рабская покорность, забитость. Он даже боялся поднять на Игоря глаза. Однажды вечером мы сидели у себя в номере за ужином вместе с «выздоровевшим» Игорем и с кем-то из его приятелей. Игорь хотел закурить папиросу, чиркнул спичкой, но случилось так, что сразу вспыхнул весь коробок. Игорь, испуганно вздрогнув, отбросил пылающий коробок и попал ненароком в своего приятеля. В раздражении он вскочил с места. Я не сдержалась и рассмеялась ему в лицо. — Раиса нервно передернула плечами и, вздохнув, продолжала: — Тогда вся его ярость обрушилась на меня. Он страшно засверкал глазами и закричал: «Убирайся отсюда, сучья дочь, не то...» — и угрожающе потянулся к карману. Я выскочила из комнаты. Когда я, немного успокоившись, вернулась к себе, Игоря уже не было. Ушел и его приятель. Петро, по-моему, перепугался больше, чем я. Всю ночь мы не смыкали глаз. Потом просидели весь день молча, не высовывая носа за дверь. Петро за это время не взял в рот ни кусочка хлеба. К вечеру он почувствовал себя плохо, его стало знобить, и он лег в постель. Я хлопотала у постели мужа, когда вошел Игорь. Он остановился, взглянул на меня и тихо, но угрожающе сказал: — Она еще здесь? Петро вскочил с постели, подбежал к Игорю, весь сжался, словно бы даже стал меньше ростом. — Прости ее, дядя, — умоляюще шептал он. — Подари ей жизнь, ради меня, а уж мы тебе отслужим... Игорь задумался на мгновение, улыбнулся и, повернувшись, пошел к выходу. У самой двери он остановился: — Ладно, в этот раз будь по-твоему. Послезавтра чтоб были в Харькове. Оба, — сказал он и вышел... Мы приехали в Харьков ночью. На вокзале нас встретил какой-то мужчина с длинными баками и проводил в гостиницу. Я ничего не могла понять. Только потом Петро рассказал мне, что Игорь — главарь большой банды преступников, что он безраздельный повелитель и распоряжается их жизнями. Он мне признался, что дядя уже несколько раз принуждал его к участию в своих грязных делах. — Как ты решился на это? — в ужасе закричала я. — Видит бог, я хотел жить честной жизнью. Но он пригрозил мне смертью, ты еще не знаешь его... Игорь не одного непокорного отправил на тот свет, — шепотом добавил Петро, — он жесток и безжалостен. — Почему же он так разъярился на меня? — Ты смеялась над ним. Игорь считает себя сверхчеловеком и никому не прощает насмешки над собой. Хорошо еще, что мы были в гостинице. Если бы это произошло где-нибудь в безлюдном месте, — бог знает, чем бы все это для тебя кончилось!.. Я сидела испуганная и растерянная. Попасть в лапы к такому человеку... А как, как от него избавиться? — Для чего же он нас вызвал сюда? — спросила я. — Не знаю... Может, хочет выместить обиду. А может — пошлет нас на какое-нибудь опасное дело. Два дня мы провели в ожидании, но никто не приходил. На третий день явился посланец Игоря и куда-то увел Петро. Ночью муж вернулся мрачный, подавленный. Только одно сказал: «Теперь моя жизнь гроша ломаного не стоит, хоть пулю в лоб пускай...» Я чувствовала, что какое-то несчастье неотвратимо приближается к нам, но в ответ на мои расспросы Петро упорно отмалчивался, я так от него ничего и не добилась. — Завтра вечером пойдешь в театр, — сказал он мне, когда мы уже укладывались спать. — Нашел время по театрам ходить! — Слушай, дорогая! — Он схватил меня за руку и усадил в кресло, сам же встал напротив. — Выслушай, что я хочу тебе сказать. На этот раз я скажу всю правду. Деньги, на которые мы с тобой живем, Раиса, нам присылает кассир Игоря. У меня нет ни матери, ни отца, ни вообще кого-либо из родственников, кроме него. Его люди работают в разных городах и отовсюду шлют ему долю. Я уже говорил тебе — он их главарь, всемогущий и единственный. Его называют «Барон». Он распоряжается деньгами, распоряжается людьми. Ослушаться его — смерть.