– Ничего нет, – шепнул я. Почему-то уместным показался именно шёпот. Колодцы испускали мягкий пульсирующий гул. Я знал, что они откроются только за шесть часов до крушения уровня, от чего делалось не по себе. Для такого ограничения должны были существовать причины. – Может быть, гули на платформах для поездов, – предположила Катя, указывая на выходы. – На моей карте тое вообще ничего. – Жутковато. Смахивает на ловушку. Оставим пока как есть. Потом глянем на станции тридцать шесть и сорок восемь, посмотрим, такая же обстановка и там или нет. – Постойте, – окликнула меня Катя, когда я снова повернулся к дверце люка. – Я хотела бы одну секундочку поговорить с вами наедине. Я застыл на месте. – Да, конечно. Кстати, вы же можете свободно присылать мне частные сообщения. – Я знаю. Но сообщения – это всегда как-то безлико. А я собиралась сказать вам что-то действительно важное. – Да, да. – Я вдруг почувствовал себя так, как будто до меня что-то начало доходить. – Так о чём вы? Было ясно видно, что она нервничает, настолько ясно, что её нервозность частично передалась и мне. – Помните, я как-то сказала вам, что некоторые части моего тела, глаза и рот, например, должны оставаться органическими? Надо было сказать точнее: по крайней мере два моих глаза должны быть плотскими. Тогда я ещё удивилась: неужели это означает, что я могу иметь не только два глаза, но и больше? Я начала экспериментировать, и оказалось, что я могу сделать себе столько глаз, сколько захочу. Но вот что неприятно: меня начинает тошнить, когда у меня появляется больше двух глаз. И с остротой зрения не всё в порядке: с лишними глазами я получаю сильнейшую близорукость. Она присутствует в поле зрения именно третьего глаза, в тех участках, которые не попадают одновременно в поле зрения двух первых. Если эти участки не совпадают, то мой мозг ещё справляется. Вы решите, что на перекрывающихся участках должно быть по-другому; может быть, и должно, и я что-то делаю неправильно. Но сейчас я тренируюсь смотреть прямо на то, что находится у меня за спиной, когда я иду. Ощущение такое, как будто я смотрю два фильма сразу и не могу разделить их – даже в тех случаях, когда разница очевидна. Как правило, я держу лишние глаза закрытыми, но если случается их открыть, то через минуту или две начинается очень тяжёлая головная боль. Надеюсь, что скоро я научусь правильно делить весь объём своего зрения и не сойду с ума. Это было бы очень полезно. Но знаете, какая беда? Я чувствую себя в такие минуты… как бы сказать… меньше человеком. Я знаю, что я уже не человек. Мне нужно преодолеть эту беду. Я знаю. Но это тяжело. – Да, это… Это дико просто, – выговорил я. – А ведь в самом деле такая способность расширять поле зрения могла бы очень помогать вам. Но почему вы скрываете эти трудности? – Я секрета из них не делаю. – Катя в тревоге заломила руки. Она часто так делала, независимо от того, в каком размере находилась. – Когда Пончик думала, что её никто не видит, она сделала кое-что. Я поговорила об этом с Хеклой. Хекла решила, что Пончика на это настроили вы, чтобы испытать меня. Но я считаю, что у вас более рациональный взгляд, чем у Пончика, и вы бы не стали действовать таким образом. К тому же, вы ведь не знали про мой третий глаз, поэтому как бы вы могли подговорить Пончика? Пончик это проделала так, чтобы совсем никто не увидел. – Господи, Катя, да вы какую-то ахинею несёте! Катя достала из своего инвентаря маленькую бумажку и протянула её мне. – В тот раз, когда вы научились управлять «Кошмарным» и уехали, мы с Пончиком отправились расчищать пути. И я видела, как Пончик достала этот листок из своего инвентаря и засунула его под рельс так, чтобы он никогда никому не попался на глаза. А я тогда как раз упражнялась с третьим глазом и увидела, что Пончик проделала. И, когда она не смотрела на меня, я вырастила новую руку, залезла под рельс и достала. Я рассмотрел бумажку. Чёрный билетик с хорошо знакомым золотым тиснёным изображением черепа. Внутри пробежал холодок, когда появилось описание. Купон ИПИ. Ах, предательство. Это сладостное, нежнейшее предательство. Если в вашем купоне хранится этот купон, и вы убиваете обходчика, чьё имя значится на его оборотной стороне, вы получаете следующие награды: Золотой ящик дикаря. Золотой оружейный ящик. Золотой ящик одеяний. Платиновый ящик авантюриста (преимущество может быть использовано не более 3 раз). +1 к уровню игрока (преимущество может быть использовано не более 3 раз). Я перевернул листок. Обходчик № 4122. Карл. – Что за бесстыдство? – вырвалось у меня. При виде моего имени на листке я ощутил пробежавший внутри холодок во второй раз. – Где она это взяла? – ИПИ означает «игрок против игрока», – расшифровала Катя. – Я этого не знала. Хекла сказала: когда кто-нибудь получает знак черепа возле своего имени за убийство другого обходчика и при этом входит в его партию, он получает ящик дикаря, а в нём купоны. – Значит, она получила эту дрянь после того как убила одного парня в клубе. И не хотела об этом рассказывать. Неприятное чувство немедленно испарилось. Не о чем, значит, и думать. Хотя так ли? Пончик от бумажки избавилась. Система выдала ей купон на негодяйство. Я представил себе менее сплочённую партию. Там само существование таких купонов могло породить море паранойи и зла. Но мысль о том, что Пончик захочет причинить мне вред, была абсурдна. Приз пропал впустую, Пончик его выбросила, так как ей было противно к нему прикасаться. Конец связи. Но Катя продолжала заламывать руки. – Это ещё не всё. Сначала я подумала, что Пончик поступила хорошо. Но потом я рассказала Хекле всю историю, и она меня просветила: присылают не просто один купон. А по одному на каждого участника партии. – Она умолкла, потом добавила: – А Пончик избавилась только от одного купона. Этого ещё не хватало. Теперь я понял, отчего Катя так распсиховалась. Она сочла, что Пончик оставила у себя купон с её именем. – Возможно, второй купон она засунула куда-то в другой раз, – предположил я. – А откуда Хекла вообще всё это знает? – От Ивы; это моя подруга, я как-то о ней упоминала. Я Иве рассказала ещё раньше. Мы с Ивой давно дружим. И в Подземелье спустились вместе. У неё есть череп. Это был мужчина. Мы его не знали, встретили, как только оказались здесь. Когда мы с Ивой присоединились к «Дочерям», Хекла не захотела, чтобы он вступил в группу вместе с нами. Он настаивал. Мы сказали ему, чтобы он уходил, но он не захотел. Он схватил меня за руку, и Ива заколола его своим трезубцем. Я думала, с ним ничего страшного не случится. Она ударила его сзади в ногу. Но он умер, и Ива получила череп. И купонную книжку. Хотя мне она об этом никогда не говорила. Рассказала только Хекле. – Я не сомневаюсь, что Пончик избавилась и от второго купона, – сказал я твёрдо. – Знаете, я рад, что вы мне рассказали. Но нам меньше всего нужно подозревать друг друга. Я поговорю с Пончиком, чтобы убедиться окончательно. Но не скажу, что вы нашли купон с моим именем. – Хорошо, Карл, – отозвалась Катя очень тихо. – Спасибо вам. Я убрал купон уже в свой инвентарь. В голове поднялся вихрь. Необходимо расспросить Пончика. У меня не было выбора. Но прежде требовалось подтверждение от одного из двух человек, о ком мне было достоверно известно, что у них есть свидетельства убийц игроков. Карл: «Имани, у меня возник один вопрос к тебе». Этой девушке пришлось убить нескольких обитателей «Медоу Ларк», чтобы избавить их от умирания в муках. Я знал, что воспоминания о совершённом терзали её. Имани: «Привет, Карл. Мы собираем вагонетки, чтобы наша команда могла доехать на конвейере. Их тяжело снимать с рельсов и не поломать при этом. Так чем я могу помочь?» Карл: «Когда ты получала свои черепа, тебе приходили купоны ИПИ? Прости, я не стал бы спрашивать, если бы это не было важно». Наступило долгое молчание. Я успел подумать, что Имани мне не ответит. Имани: «Да. Мне пришла штука под названием „ящик дикаря“. И там была книжечка купонов». Карл: «Сколько купонов там было?» Имани: «По одному на каждого участника партии. Я попыталась их сжечь, но они не загорались. Я оставила их на нашем первом этаже. Брэндон уговаривал меня оставить их на случай… скажем, если они понадобятся. Но я чувствовала их в своём инвентаре и не хотела их там оставлять. И я от них избавилась. Тебе стóит знать, что Элли таких купонов с присланным черепом не получила. Сначала я думала, что такие вещи можно получить только на первом этаже, но потом Пончик рассказала, что ей тоже пришли два. Так что, наверное, книжку купонов получает тот, кто первым в своей партии обзаводится черепом убийцы игрока». Карл: «Ты говорила с Пончиком о её купонах?» Имани: «Мы заговорили о них, когда ей пришёл её ящик. Она не особенно радовалась по этому поводу и тяжело переживала из-за того, что у неё появился этот череп. Я посоветовала уничтожить купоны. Карл, она совсем как ребёнок. Она воспринимает вещи не так, как человек. Поговори с ней об этом. Мне надо работать. Ещё свяжемся». Я ни сном ни духом не ведал, что Пончик и Имани вообще хоть двумя словами обменялись. И теперь не мог определиться со своим отношением к их общению. А определиться стоило. Пончик сделала то же самое, что только что сделал я: обратилась к человеку, имевшему больше опыта. Купоны создавались с целью вбить клинья между членами групп, независимо от того, будут ли купоны использованы. И до Пончика это дошло. Она приняла умное, зрелое решение. И всё-таки я не мог не чувствовать какого-то отчуждения между нами. Карл: «Конечно. Спасибо. Береги себя». – Ну вот, – обратился я к Кате. – Так почему Хекла не хотела, чтобы тот парень вступил в её группу вместе с вами и вашей подругой? Из-за того, что он мужчина? – Нет, – ответила она. – Он был втируша. Я не думаю, что Хекла была бы против присоединения к группе кого бы то ни было только из-за мужского пола. – Значит, все члены вашей группы – женщины только в силу случайности? А если бы мы с Пончиком захотели присоединиться – как вы полагаете, Хекла приняла бы нас? Катя ответила не сразу. Её выдал предательский блеск в глазах. Разговаривает с ней прямо сейчас. – А вы хотите соединиться с «Дочерями»? – Возможно, – солгал я. – Я думаю, Хекла захотела бы сначала побеседовать с вами. Она считает вас в какой-то мере безрассудным. А Пончика она очень полюбила. – Ладно, – сказал я, – давайте уже возвращаться, пока не… – Я замолчал, потому что меня отвлекла появившаяся на карте красная точка. Она находилась на станции одной из цветных линий. Кирпичной линии. – Держитесь. Оставайтесь с нами. И побежали.