Катя: «Это моё собственное предложение. Я сама придумала. Поэтому они приехали сюда». Карл: «Идея ваша?» Я был попросту сбит с панталыку, и потому других слов не нашлось. Катя: «Я видоизменила рюкзак на вашем инженерном столе, когда вы отсутствовали. Я сделала его шире. В нём прибавилось металла. И теперь я могу делать себя ещё больше. И я добавила резину в конструкцию. Если я помещу его между металлом и плотью, резина поглотит удар. Мне только нужна помощь при прикреплении к носу паровоза. Ведь я должна избегать прикосновения к третьему рельсу». Карл: «Мне это не по душе, и вопрос не в конструкции». Катя: «Что-то такое же было, когда Пончик хотела влезть по цепи и повернуть круглую платформу. А вы… как завистник. Не одобряете идею только потому, что она не ваша». Вот это да. Карл: «Катя, я потому не одобряю идею, потому что она погубит вас ко всем чертям. Ничего не понимаю. Раньше вы боялись драться с примитивными мобами». Катя: «Вы правы, Карл. Просто вы не понимаете. Дочери пришли за мной. Она привела всю команду, чтобы забрать меня. Это больше, чем кто-либо когда-либо для меня делал». В комнате повисло тяжёлое молчание. Всем было понятно, что между нами идёт скрытый диалог. Катя стёрла слёзы с глаз. Зев: «Чёрт вас возьми, Карл. Такие вопросы нужно обсуждать вслух». – А шла бы ты лесом, Зев, – обратился я к потолку. – Как можно о таком вслух? Хекла откликнулась лающим смехом. – Зев точь-в-точь как наша Лойта. Зев: «Я серьёзно, Карл. Вы один из наиболее популярных источников просмотров, а половина ваших разговоров скрыта от зрителей. Как вы думаете, что произойдёт рано или поздно?» Я проигнорировал вопрос. После моего эмоционального всплеска обстановка в комнате заметно разрядилась. – Ну хорошо. Но если ехать, то мы с Пончиком поедем в кабине машиниста. И я хотел бы, чтобы Катя оставалась в нашей команде столько времени, сколько мы будем заниматься поставленной задачей. Перемещения между партиями – чересчур долгая бодяга. – Я взглянул на Катю. – Столько времени, сколько это будет вам по душе. К моему немалому изумлению, она подошла ко мне и обняла – обняла крепко, не отпускала долго. И прошептала мне в ухо: – Спасибо. Я так и не понял, за что. – Вот и прекрасно, – сказала Хекла после некоторой паузы, вызванной, как мне показалось, раздражением. – А ты можешь ехать со мной и Ивой. Ива умеет управлять поездом подземки. * * * Когда мы вышли из личного пространства, я остановился в замешательстве. Прежде выход открывался в прилегающий ресторан, теперь же мы оказались в некоем вестибюле, таком же, как в клубе «Десперадо». В стене рядом с дверью нашего помещения находилась вторая дверь. Это был подпространственный портал, в который я не мог пройти, и сделать его скриншот тоже не мог. Через мгновение до меня дошло, что за этой дверью находился штаб команды Хеклы. Таким образом система распределяла многочисленные изолированные личные пространства, доступные тем обходчикам, кто имел возможность входить не только в своё единственное. Я знаю, что это такое. Это временное, для конкретной ситуации сгенерированное пространство. Я вспомнил: о таких говорилось в моей книге. Я почти ожидал, что в ту секунду, когда мы переступим порог зоны безопасности, Ива обернётся и попытается ударить меня саблей в лицо. Она этого не сделала. Мы вышли наружу и оказались у неосвещенной колеи для служащих. Было похоже, что гули обделили вниманием эту колею. Удачно. «Кошмарный» наслаждался праздностью на том самом месте, где мы его оставили. «Интересно, чем всё это время занималась Зачинщица»? – мельком пронеслось в голове. Хотя с ней младенцы. К тому же она беспрерывно рожает новых. Возможно, ей элементарно некогда было скучать. – Если вы хотите ехать, вам придётся прицепиться к паровозу снаружи. В кабине не хватит места. Но есть просторная задняя платформа. – Мы едем, – отрезала Хекла. Катя, Пончик и я залезли в кабину. Хекла, Ива и ещё несколько дочерей остались стоять на задней платформе. Остальные прошли вперёд и кое-как столпились на огороженных проходах по обе стороны котла. Несколько «Дочерей» из числа миниатюрных фейри пристроились на передней платформе над метельником. Пожалуй, наш паровоз с массой женщин всех цветов вписался бы в любой карнавал. – Очень жаль, что нам не проехать на этом паровозе по багряной линии, – заметил я, снимая машину с тормоза. Отличное всё-таки средство очистки путей от гулей. Я высунул голову из окна. – Дорогие дамы, будьте осторожны. Котёл скоро будет очень и очень горячим. Держитесь только за поручни. И остерегайтесь стен. Мы поедем медленно, но для тех, кто ударится о стену туннеля, игра будет окончена. Я привёл паровоз в движение. – Я только теперь сообразила, что ты среди нас единственный мальчик, – сказала мне кошка. – Столько народу, и один пенис на всех. Заводи гарем, а? Как тот мужик в «Сестрах-жёнах»[111]. Я рассмеялся. – Гарем – это не по мне. – Да уж, – фыркнула Пончик. – Не смог даже в одной поддержать интерес. Паровоз зашипел и начал набирать скорость. Уже через несколько минут мы были на станции шестьдесят. – Почему у твоей подруги так много черепов? – поинтересовалась Пончик у Кати, когда паровоз тряхнуло при остановке. – Не имею понятия, – призналась Катя. – Я помню, что несколько штук она заработала на третьем этаже. Но я даже не представляла, что их так столько. Она сама не хочет об этом говорить. Кто бы сомневался. – Как вы вообще с ней познакомились? – полюбопытствовал я. – С Ивой? Она была профессором экономики в университете. Мы с ней время от времени вместе обедали. Мы и раньше были в хороших отношениях, но не близкими подругами. Она и Хеклу знает. Знала и раньше, я хочу сказать. Хекла знает её дольше, чем я. Рейкьявик – маленький город. – Хекла тоже профессор? – Нет. Она была психиатром Ивы. * * * Как и предсказывала Мэдисон из отдела человеческих ресурсов, на шестидесятой станции собралась небольшая колония неигровых персонажей. Мы не стали задерживаться на платформе, на которой и без нас уже было тесно. Однако, проходя вдоль платформы, я заметил Мэдисон; она сидела в углу и угрюмо смотрела на нас. Злобная толпа дварфов и гремлинов осыпала её ругательствами и угрозами. Бывшего мужа по имени Род нигде не было видно. Я и не знал, существовал ли он когда-либо. Когда мы сошли с платформы и вступили в длинный извилистый коридор, который вёл путанице непонятных порталов, из которых можно было попасть на дополнительные платформы, я обратил внимание на одного дварфа, который сидел на земле, съёжившись и низко опустив голову. Согласно надписи над головой, его звали Тизквик. Кондуктор на манговой линии. Под ним натекла лужа слёз. Хекла перешагнула через него так, как если бы его не было вовсе. Пончик и я остановились. Я опустился на колени. Я знал, что ничего не могу сделать для этого создания, но почувствовал себя обязанным заметить его присутствие – хотя бы на секунду. – Я прошу прощения, – сказал я. – Не знаю, что тебе пришлось пережить, но тебе было тяжело. Всё закончится через четыре дня, когда рухнет уровень. «А для тебя всё начнётся сначала», – этого я уже не добавил. Дварф посмотрел на меня, и меня поразила (как это всегда бывало) искра жизни в его глазах. – Она никогда настоящей не была, это так? – выговорил он. Слёзы текли по его лицу цвета пыли, оставляя полосы чистой кожи. – Моя девочка не была настоящей. Я ничего не понимаю. Я положил руку ему на плечо и наклонился к нему. – Наверное, – проговорил я, – наверное, не понимаешь. Это больно. Я подумал о том, как Фрэнк Кью убивал людей, чтобы дать шанс своей дочери. Я подумал о своей матери, о том, что сделала она. «Мой подарок тебе на день рождения. Я даю тебе шанс на жизнь. У меня ушло на это много времени, прости». Они оба безнадёжно ошиблись. Но этому существу пришлось ещё тяжелее. Дварф был обманут, он поверил в нечто, что никогда не было настоящим. И у него не было шанса что-либо поправить. До этого обмана такие как он убивали таких как я, убивали тысячами. А такие как я подавляли таких как он, сея вокруг всё новое зло. Между тем настоящие преступники сидели зрителями и смеялись.