– И ты хочешь пойти? У тебя проблемы с деньгами? – Проблем нет. Просто это логично, что художник и модель познакомятся. Ты ведь рисовал бы женщин? Или только маскароны? – Не только. В Вознесенском переулке Надя и Лялин завернули во двор Англиканской церкви. Надя подняла голову, глядя на стены из красного кирпича, остроконечно уходящие вверх. – Если не оборачиваться, можно представить, что мы в каком-то маленьком европейском городе, сейчас выйдем, а вокруг безлюдье, узкие улочки, кофейни… – мечтательно произнесла она. – А зачем представлять? А давай правда махнем в Париж? Я тысячу лет там не был? – Я вообще не была. – Тем более! – Ну я подумаю. – Подумай. Лялин достал фляжку с «Амброй», но вместо того, чтобы открыть, обхватил Надю и крепко прижал к себе. Отвечая на поцелуй, она будто бы ощущала, как бьется его сердце, слышимое сквозь теплую, почти уже зимнюю одежду. – Рядом с божьим храмом, – покачал головой Андрей Мстиславович, когда дело наконец дошло до «Амбры». – Хм, – улыбнулась Надя, – Бог всегда нас видит, рядом мы с храмом или нет. – Это точно. Я бы все же выпил кофе, как ты на это смотришь? – Кофе? А пойдем в рюмочную! – На Герцена? – Где? – В мое время Никитская называлась улицей Герцена. – Вот оно что! Ну да, она рядом совсем. – Часто там выпиваете? – Не каждый день, но вообще бываем, да. Миновав белостенную Вознесенскую церковь, они вышли на Никитской и почти сразу оказались рядом с витриной с портретами хлебосольных хозяев, держащих в руках кружки с только что налитым пивом, фруктами и тарелкой с пельменной горой. Сверху на стене висели красные объемные буквы: «Рюмочная». Внутри пахло тушеной капустой, жареной рыбой, выпечкой, особенным непередаваемым запахом, напоминающим облагороженный дух столовой. В зале стояли небольшие квадратные столики, часть которых была занята завсегдатаями из консерватории. Место в углу занимали музыкальные мэтры, ближе к окну расположилась компания виртуозов помоложе. Прямо на стойке стояли тарелки с готовыми блюдами: салат из капусты, соленые огурцы, селедка с картошкой, пирожки, котлеты, что-то запеченное под сыром… Позади, на стене теснились бутылки с алкоголем. – Что будем пить? – спросил Лялин. – Может, простой человеческой водки? – предложила Надя. – Нет. Водки тебе и друзья нальют. Давай лучше попробуем… попробуем, – он всматривался в стеллаж с алкоголем. – А налейте нам из той бутылки, вон, с дамой на этикетке, – определился он. – Какой дамой? – не поняла женщина за стойкой. – «Гавана клаб». – А что за дама? – тоже спросила Надя. – Сейчас расскажу. – Пятьдесят, сто? – спросила женщина. – Сто, наверное. А хотя, я смотрю, у вас «Аньехо Эспесиаль» – а целая бутылка найдется? – Целая? – принимающая заказ внимательнее посмотрела на Лялина. – Так вот, непочатая. Забирайте. Они сели за стол. На простых тарелках, напоминающих Наде посуду в школьной столовой, лежали котлеты с картошкой, голубцы, салат, селедка с луком и соленые огурцы. Рядом с бутылкой приятно мерцали два толстостенных граненых стакана с ромом. Надя подвинула к краю стола блюдце с нарезанным черным хлебом и поставила рядом с солонкой и перечницей два стакана с соком: томатный для Андрея Мстиславовича и яблочный для себя. От легкого столкновения их бокалы тихо прозвенели. На вкус ром показался Наде терпким, чуть горьковатым. – Женская фигурка на этикетке, – Лялин взял в руку бутылку, – это статуя на дозорной башне крепости в Гаване. Ее еще называют «Хиральдилья», по сути, это бронзовый флюгер. Гаванцы называют ее символом города. Ее установили в честь Изабеллы де Бобадильи… – Отличная фамилия! – перебила Надя. – Да, мне тоже нравится. Это, кстати, известный род. Так вот, Изабелла – жена кубинского губернатора Эрнандо. Он отправился в морскую экспедицию, поручив ей на время своего отсутствия управление островом. Так Изабелла стала первой женщиной-губернатором на американском континенте. – А это когда было? – спросила Надя, с интересом заглянув в свой стакан. – Шестнадцатый век. Она мужа ждала, высматривала в море корабли. Но он не вернулся. Потом пришли сведения, что Эрнандо погиб, а вскоре умерла и она. Говорят, от тоски по любимому. – Какая грустная история! Надя подвинула бутылку ближе, чтобы лучше рассмотреть маленькую женскую фигурку с крестом в руке и горделиво поднятой головой, стоящую над белыми буквами Havana Club, наверху красного круга. – Печально, что скажешь. Она отпила из своего стакана. Вкус, одновременно резкий, но и легкий, отдающий чем-то теплым и ароматным, медленно растекался по телу, словно ее нежно обнимали нагретые солнцем тропические лианы. – А откуда ты все это знаешь? – В свое время увлекся сначала алкоголем, а потом его историей. Начал читать, книги разные доставал, с барменами общался. Открыл увлекательнейший мир. Люди обычно покупают то, к чему привыкли, что видели в рекламе, а рядом, на той же полке в магазине можно найти напитки совсем другого качества, и не намного дороже, а иногда даже дешевле. Вокруг целое море вкусов. – Возможно, опасаются попробовать что-нибудь новое? – задумалась Надя. – А ты не боишься. После рюмочной Надя почувствовала приятную сытую усталость. Кроме того, «Амбра», подкрепленная ромом, заиграла в крови музыку, похожую на неоконченную симфонию Шуберта – вдумчивая мелодия сглаживала все углы и неровности этого мира, наполняя окружающую действительность радостным покоем. Когда они вышли на улицу, холодный ветер плеснул в лицо, но даже это не развеяло их легкое блаженство. Надя давно заметила – пьянели они с Андреем Мстиславовичем одинаково, становясь от алкоголя спокойнее и веселее, но оставаясь при этом теми же людьми, что и до принятия вакхических даров. – Я хочу показать тебе одно место, оно рядом, – сказал Лялин и погладил ее по плечу. – Есть силы идти? – Конечно, есть! На этот раз они пошли по Брюсову переулку, параллельному Вознесенскому. Выйдя на Тверскую, поднялись немного вверх, к метро, и перешли на другую сторону возле книжного магазина «Москва». – Зайдем? – предложил Лялин. – Я не против, – согласилась Надя. Они сразу прошли в отдел художественной литературы, пробираясь мимо покупателей или сотрудников магазина в бело-зеленой форме, раскладывающих товар. Там Надя и Лялин разделились, она осталась возле полок с русской прозой, а он пошел дальше в отдел поэзии. Когда Андрей Мстиславович вернулся, Надя держала в руках одну из книг собрания сочинений Лескова. – А, стихи Бунина! – она увидела в его руке знакомую книгу. – А я такую в нашей лавке купила. – Да, там тоже есть? Не заметил. Ну куплю здесь, раз уж мы пришли. У тебя нет Лескова? – Есть, но только одна книга, старая, еще со школы. – Донесешь все? – Донесу. А купи мне еще свою книгу, а то у меня твоя только одна, новая. – Не цените вы своего профессора! – Очень даже ценю! И все ценят! Когда они вышли из магазина, Лялин нес два больших пакета с книгами. – Мне тоже в книжном всегда сложно остановиться, – пожаловалась Надя. – Я однажды почти всю стипендию на книги потратила. Куда теперь? – Нам налево, чуть-чуть осталось. Они прошли немного вниз, в сторону Кремля, потом свернули в одну из арок, за которой Надя увидела светло-зеленый дом с арками и двумя остроконечными башенками, напоминающий сказочный терем. – Ух ты, красота! Доставай «Амбру»! – Погоди, ты так до дома не доедешь. – А я поеду домой одна?