Лида наклонилась над оградой, фотографируя крест. – Не знаю. Вроде он просто валялся тут где-то, она его и увидела. Потом у Гоголя же еще памятник стоял какое-то время, – ответил Поль. – Бюст, по-моему, к столетию его установили. – А сейчас почему нет? – Ну так Гоголь же завещал памятников на его могиле не ставить. Потомки одумались и крест вернули, не так давно, году в восьмом-девятом. – Так, я запуталась! А сначала Гоголь где лежал? – В Даниловском монастыре. Там… – Голова! – перебив их, воскликнула Надя. – Это же тот самый фильм, что снимали в подворье! Когда мы с Повелителем первый раз туда пришли!.. Надя вспомнила, что недавно наткнулась на фильм, где центром сюжета была пропавшая голова классика, разыскиваемая советскими следователями в 1930-х годах. И только сейчас она поняла – именно про этот фильм рассказывала ей и Лялину жительница дома, во двор которого они забрели во время их первого свидания. Там они целовались возле колонн, на дне двора-колодца… – Чего-чего? С каким Повелителем? – не поняла Лида. – Что? – повернулась к ней Надя. – Ты сейчас что-то странное говорила. О воссоединении Нади и Лялина друзьям было известно, но что она называет его Повелителем, знала только Марина. – Да? Я вспомнила фильм о пропавшей голове Гоголя. Современный. Средненький, но посмотреть можно. – Пропавшая голова – вполне в его стиле, – заметил Поль. – Давайте, что ли, выпьем с Николаем Васильевичем… Они достали стаканчики и открыли бутылку вина. – Надя! О чем ты опять странно задумалась? – спросил Антон. – Я вспоминаю его книги, какие-то строчки… Надя посмотрела на могилу. – Как странно, что центр всего этого – здесь. Финал, точка, хотя какое может быть окончание у книг Гоголя? Они вечны. Она протянула пустой стаканчик Полю. – Идите сюда! – крикнула им Аня, отошедшая от них на несколько метров. – Ты нашла Булгакова? – Нет, Чехова. Могилу Антона Павловича окружала кружевная черная ограда. Рядом с серой плитой стояла небольшая белая часовенка с тремя маленькими крестами на остроконечных главках. – А вот шампанское мы не взяли… – задумчиво произнесла Надя. – Я бы тоже хотела так умереть, – поделилась Лида. – Ich sterbe, выпить шампанского, и все. – Неплохая смерть, – согласился Антон. – А мне больше нравится, что его привезли в вагоне для устриц. – Поль положил руку на ограду. – Ну а как тело везти? А там холодильники. Ну, давайте выпьем с Антоном Павловичем хотя бы вина. – Как думаете, он нас слышит? – спросила Надя. – Конечно, – ответил Антон. – Думаешь, там что-то есть? – Может быть. Если я умру первым, вы тоже ко мне так придете. – Да ну тебя! Надя отошла от друзей, прошла немного вперед и сразу увидела могилу Булгакова. Она остановилась возле. Вместо ограды по краю шел низкий бордюр из серого гранита. На земле лежал камень – та самая «голгофа» с могилы Гоголя, к которому крепилась табличка с именами писателя и его жены. Рядом стояли красные и желтые лампадки и лежали цветы. – Здравствуйте, – негромко произнесла Надя и тут же подумала: «А можно ли здороваться с мертвыми? Им же здоровье вроде бы уже ни к чему. Но как тогда их приветствовать? Говорить добрый день?» – Ты нашла Булгакова? – К ней незаметно подошел Антон. – Я так и знал, что это будешь ты. – Почему я? – Не знаю, – развел руками он. Здесь они открыли еще одну бутылку. – Знаете, мне кажется странной, почти невозможной мысль: Булгаков умер. А как же все его произведения, слова, звучащие в голове у каждого, открывшего книгу? Надя посмотрела на камень с именами. «Смерти нет», – послышалось ей, и, словно отвечая на ее вопрос, рядом с могилой села крупная серая птица. – Смотрите, – обрадовалась она, – прилетела птица и обошла вокруг нас! Это знак! – Какой знак? – спросил Поль. – Что смерти нет! – Ага, конечно, – пробурчал Антон. – Но мы же не знаем, – ответила ему Лида. – А я бы с удовольствием взяла у Михаила Афанасьевича интервью. Представляете, если бы была какая-то связь между тем миром и этим, и в газете был специальный раздел для интервью с упокоившимися. – Главное, чтобы фото были прижизненными, – засмеялся Антон. – И еще важно было бы не спрашивать о дальнейших творческих планах… – А что бы ты у него спросила? – сказала Надя. – Ну я бы спросила, как он жил, работал. Про их писательское сообщество… – Ага, а у них бы там был местный загробный фейсбук, и туда можно было бы отправлять публикацию… – обрадовалась Аня. – А что, – задумалась Надя. – Звучит неплохо. Тогда умерший первым делом на том фейсбуке создавал бы мероприятие, что-то вроде: «В пятницу мои похороны». И его друзья, тоже покойные, лайкали и писали: «Ура, наконец-то! В среду идем смотреть на Ванины похороны». И все хорошо. – Как-то грустно, – заметил Антон. – Да чего уж веселого, – согласилась Аня. – Мы мерим земным, а чем же еще нам пока мерить? – А давайте почитаем какие-нибудь цитаты Булгакова? – предложила Лида. – Кто помнит? – Я, – сразу вспомнила Надя. – «Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!» – Не ожидал от тебя, – заметил Антон. – Булгаков, конечно, велик, но это – нет. – Ты ничего не понимаешь! И не любишь Булгакова. – Да, я не люблю Булгакова! И цитат от меня не будет! – Кто еще помнит? – спросила Лида. – Мне что-то ничего в голову не приходит. – А возможно, Надя права, – предположила Аня. – И на самом деле – это его лучшая цитата. Давайте оставим сегодня только ее. Гуляя между могил, они останавливались, чтобы прочитать стихи у надгробий Заболоцкого, Брюсова и Багрицкого, вспоминали об истории галереи рядом с Третьяковыми, о картинах рядом с Серовым, Левитаном, Грабарем и Дейнекой, об архитектуре – с Шуховым, о Москве – с Гиляровским. Возле могилы Шаляпина с большим белым памятником в полный рост Надя нашла в телефоне его песни. «Вдоль по Питерской…» – разлилось по кладбищу, и проходящие мимо, различив слова, начинали улыбаться. Продолжили слушать музыку рядом со Скрябиным и Свиридовым. Надя отстала от остальных возле памятника Александру Бакулеву, сердечно-сосудистому хирургу. Над плитой возвышались две руки, поднимающие на ладонях красный кристалл сердца. Ее восхищали люди, спорящие со смертью, отвоевывавшие у нее время. Скольким великий хирург продлил их земной срок? Друзей она догнала возле Маяковского, красно-черного обелиска с бюстом-головой поэта на высоком гранитном пьедестале. Пока по очереди читали его стихи, допили последнее. – Я сейчас понимаю, – поделилась Надя, – у меня есть острое желание поговорить с этими людьми. Словно у умерших есть какое-то особое сверхзнание о жизни, нам пока недоступное. – А если им известно лишь то, что никакого знания нет? – предположила Лида. – Не знаю. В любом случае, все мы там будем. И возможно, когда-нибудь запишем в своем загробном фейсбуке: «Приходили живые. Смеялись. Пили вино. Хотели узнать у нас что-то важное. Ха-ха-ха». Солнце начинало садиться, когда они подошли к выходу. За кладбищенскими воротами пенилась и переливалась под закатными лучами городская жизнь. Люди, машины, дома, птицы, трава, деревья, каждая часть этого мира жила, не ведая о своем земном сроке.