47. Балерина Надя сидела на бульваре напротив Рождественского монастыря. Она согрелась на солнце, и когда тень от дерева набегала на нее, отодвигалась в сторону. Надя злилась на Лялина. Сегодня они собирались идти на выставку Поленова, но он позвонил и сказал, что заболел. А когда она хотела к нему приехать, то признался, что вчера злоупотребил на выпускном в Литинституте. Больше всего Надю возмутила попытка ее обмануть. Зачем, почему сразу не рассказать все, как есть? Она представила, что вчера Лялин вернулся не один, а с какой-нибудь мерзкой выпускницей со своего семинара. И хотя эта мысль сперва показалась болезненным бредом, но тут же Надя вспомнила, что мужчины устроены иначе. И к тому же Лялин напился… На край ее лавочки сел голубь. Серые лапы с белыми когтями схватились за перила, потом птица склонила голову набок и шагнула к ней. У голубей, бродящих рядом по земле, когти были черными. Надя вспомнила, что у Лялина даже зимой кожа темнее, чем у нее, и ногти казались белыми, почти перламутровыми. Особенно на ногах. Однажды Надя заметила, что они отросли слишком сильно, и предложила их подстричь. Потом купила инструменты: ножницы, пилки и щипчики, и теперь Лялин сам просил сделать ему педикюр. Хотя когда она в первый раз принесла в комнату тазик с водой и сказала поставить туда ноги, он сопротивлялся. – Да мне просто подстричь… – Педикюр надо делать правильно, а иначе какой смысл! Тебе, кстати, кто-нибудь делал педикюр? – Никогда. А тазик зачем? – Сейчас увидишь. – А может, не надо? – Бери книгу и ставь ноги в таз! Надя повернулась к голубю. Кончики крыльев у него тоже были светлыми. Значит, в роду встретилась белоперая птица, оставившая такое наследство. В монастыре зазвонили. На лавочку напротив села девушка с двумя детьми примерно шести и пяти лет. Она смотрела на птиц, дети лопотали о чем-то своем, голуби косились на сидящих и склевывали что-то с земли и веточек подорожника, пробившегося между плит. «Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…» – услышала Надя детские голоса. «Dix-neuf – девятнадцать», – вспомнила она сцену из фильма «Чистый лист», в котором Депардье и старушка тоже пересчитывали голубей. Надя почувствовала подступающие слезы. Она вспомнила Литинститут. Кому и как могла бы она объяснить монастырь, белые когти, голубей, Депардье, лето, ее красное платье… Вот Надя стоит в зале возле большого зеркала, примеряя новый наряд, и уже тогда думает, понравится ли она Повелителю. А Лялин еще не знает, что он Повелитель, и она не знает, и, встречаясь в коридоре, они здороваются так же, как и другие. Или уже нет? И сейчас у нее есть это воспоминание, и платье тоже есть. А еще есть другое – когда она осталась одна, и тоже было лето, ночь, бутылка вина и голуби, которых в фильме считала французская старушка. И она задыхалась от слез и нежности и не понимала почему. Как и кому можно объяснить такое? Только Повелителю. «А если он и правда там не один?» – подумала Надя и резко встала. Голуби, шумно всплеснув крыльями, взлетели в небо, словно серое облачко, отскочившее от земли… Лялин открыл дверь не сразу. Надя начала думать, что его нет дома, когда услышала звук открывающегося замка. – Это ты? – он выглядел растерянным. – Не рад меня видеть? – Я подумал, ты обиделась. – А я и обиделась. Надя зашла и протянула ему свою маленькую фиолетовую сумочку на цепочке. – Что ты на меня так смотришь? – тревожно спросил он. Лялин стоял перед ней босиком в сером плюшевом халате. Она протянула руку и пригладила волосы, вздыбленные после сна. – Любуюсь. – Издеваешься? – Вовсе нет! Я же тебе говорила, что люблю тебя любого. Ты один? – А с кем я должен быть? – Когда ты выпиваешь, твой голос становится немолодым. – Нам время тлеть, а вам цвести… Уголки губ его опустились, и выражение лица стало напоминать обиженного Пьеро. – Андрей, что ты несешь! Надя прошла на кухню, заглянула в ванную и потом заглянула в комнату. Лялин шел за ней, не выпуская ее сумку из рук. – Ты уйдешь от меня, я знаю, – пробормотал он. – А я знаю, что всегда буду с тобой, – повернулась к нему Надя. – Да? Он недоверчиво посмотрел ей в лицо. – Навсегда – это слишком много. Давай ты будешь со мной до маразма? – До какого еще маразма? Ты сколько вчера выпил? Тебе нельзя пить без меня, ты потом каждый раз несешь невесть что! – Нет, ты скажи, что обещаешь? – он сильно сжал ее руку. – Обещаю. Теперь тебе лучше? – Да. – Тогда скажи, почему ты меня сегодня не позвал? И еще и наврал, что заболел? – Я просто не хотел, чтобы ты меня видела в таком виде. – Откуда вдруг такая застенчивость! – Ну не сердись. Ты что-то ищешь? – Если ты мне изменишь, я с тобой не останусь ни одного дня! И положи уже мою сумку, что ты ее носишь по квартире! – И станешь моим врагом? – Нет. Надя остановилась и повернулась к нему. – Если любовь переливается во вражду – значит, это была не она. Она села в кресло возле стола. – Есть у тебя что-нибудь выпить? – Водка. Что вообще за странные мысли про измену? – Давай. После нескольких рюмок Лялин окончательно пришел в себя, на щеках появился румянец, а в глазах зажегся лукавый огонь. Надя любила это лицо. Выпив, Лялин не становился другим человеком, но алкоголь сбрасывал с его плеч мир, который он ежедневно привычно держал, словно один из атлантов, поддерживающих крышу особняка. Когда привычная ноша исчезала, что-то радостное и беспечное появлялось в его словах и улыбке. Вот и сейчас он стал целовать Надю, почему-то начав со лба и постепенно спускаясь к губам. – Вот еще! – фыркнула она. – Почему? – удивился Лялин. – А вдруг получится ребенок? А мы пьяные. Будет дурочка какая-нибудь. – Почему получится ребенок? – вконец растерялся он. – Потому что ты мужчина, а я женщина. Ты маленький, что ли? – рассмеялась она. – Ну ладно, я пошутила. – А знаешь анекдот? – Какой? – Приходит мужик к врачу. «Доктор, помогите, страдаю от онанизма, никак не могу справиться. Жена приходит с работы позже меня, не могу дотерпеть и до ее прихода уже успеваю все сам… А потом мне уже не хочется. Спасите, брак рушится!» «Ну хорошо, – говорит доктор. – Вам когда в следующий раз до прихода жены захочется, подумайте, что из семени, которое вы просто так сливаете, мог бы родиться гениальный архитектор, талантливая балерина, известный художник… Поняли?» «Да, все понял, спасибо, доктор». На следующий день мужчина ждет жену, ходит по комнате, думает про великих людей, которые родятся от него… Через несколько минут заходит в ванную: «Ну и хрен с тобой, гениальный художник!» – Смешной, – засмеялась Надя. – Хорошо. А давай ты завтра сделаешь мне балерину?