– И что же мы с ней делать будем? – Выращивать. Что, не хочешь? – Ну почему… Хочу. – Правда хочешь? От меня? – Конечно! – А почему ты раньше не говорил? – А ты раньше не спрашивала. Надя не совсем понимала, серьезно они говорят или нет, но впервые в жизни мысль о ребенке ее не пугала. – Я вот как думаю, – сказала она, – изначально было задумано, что дети случаются от радости, а не от секса. Людям становится так хорошо, что хочется этим счастьем поделиться, и вот они целуют и обнимают друг друга… Да подожди, послушай! Я бы хотела, чтобы балерина была похожа на тебя. Ты такой красивый. И умный. Ты же это передашь своим детям? – О, а их у нас будет много? Я даже готов сейчас показать, как буду передавать! – Вижу! А лучше, наверное, не балерина, а архитектор. – Почему архитектор? – Потому что у меня будет мальчик! Такой же прекрасный, как ты. Но если балерина, ладно – я тоже буду ее любить. Надя села к нему на колени. – Твои волосы вкусно пахнут. Не пойму только чем. Облаком. – Да? – Да. Я сегодня вспоминала, как в тебя влюбилась. Что странно – не могу найти начало. Как будто всегда тебя любила. Словно небо склонилось и поцеловало меня в сердце, и все вокруг стало любовью. И с тех пор я всегда ощущала, что ты рядом со мной. Даже когда мы не виделись. Лялин обнял ее, прижимая к себе. – Давай завтра сходим на Поленова и сделаем балерину? – Что, прямо в Третьяковке? – Да нет, зачем. После… Засыпая, Надя положила ладонь Лялину на затылок, спрятав пальцы в волосах. Ей хотелось подольше не засыпать, чтобы еще побыть с ним, но через несколько минут сон победил. В ту ночь Наде приснилось, будто рядом с ней лежит младенец, похожий на детские фотографии Лялина, и ей так хорошо, как раньше никогда не бывало. 48. Мурашки в голове Они проспали почти до полудня. Надя встала первая. Она подошла к окну и, открыв его шире, впустила грядущую нежность летнего дня, когда воздух обещает быть теплым, не переливаясь в изнуряющую жару. – Сонечка, просыпайся! – позвала Лялина Надя. – Что, на выставку? Я уже не сплю. Он перевернулся на спину и протянул руку, нащупывая очки. – Не хочу на выставку. Смотри, какой день! Давай сегодня просто погуляем, а в музей потом? Притворимся туристами, побродим по Москве… Соглашайся! – Я согласен. Я на все согласен. Особенно, – он надел очки, – если ты не будешь одеваться. – Мы же так не дойдем до прудов. – Надя села на край кровати. – Меня арестуют за нахождение в общественном месте в каком-то там виде… – У тебя прекрасный вид! – Друг мой! В твоем поколении все такие? – Какие? – Вот такие! Прекрати, щекотно! Я подругам скажу, а то они выбрали кого-то не того и теперь страдают. Я не пойму, мы идем гулять или делаем балерину? Лялин чуть ослабил свои объятия, сделав вид, что задумался. – Конечно, балерину! Он обнял Надю сильнее. – Ай, пусти, мы не успеем на пруд. – Мы все успеем. Он наклонился к ее лицу, и Надя почувствовала на щеке колкие прикосновения недавно подстриженной бороды… До Патриарших Надя и Лялин поехали на метро. – Ах, какие золотые кеды! – сказал он, посмотрев вниз, когда они поднимались на эскалаторе. – Ты вчера меня так напугала, что я даже не заметил. – А вот так тебе и надо! Не будешь пить с молодыми студентками! – Да какие студентки, о чем ты! Мы сидели с кафедрой литературы, никто нас не трогал… – Ну ладно, верю. – Надя погладила его по руке. – А эти кеды мне тоже нравятся. Люблю цветную обувь. И золотой цвет – особенно. У бабушки был золоченый сундучок. Я в детстве попросила, и она подарила его мне. Когда смотрю на него – улыбаюсь. Еще у нее в серванте лежали круглые карамельки медового цвета, по-моему, так и назывались «Золотистые». Хотя точно не помню. А у тебя пиджак красивый, – Надя зажала светлую пуговицу на сером рукаве в мелкую клетку. – Я знал, что тебе нравится этот пиджак! Он молодежный! – Молодежный? Почему молодежный? – Укороченный. Надя спустилась на несколько ступенек вниз и посмотрела на Лялина сзади. – Что-то ты последнее время часто тревожишься о какой-то молодости. – Я? Ничуть. На улице стояло настоящее летнее тепло. Они прошли мимо Литинститута и свернули в Большой Козихинский переулок. Надя остановилась возле одной из витрин – это был парфюмерный магазин, и за стеклом стояли разноцветные флаконы, усыпанные лепестками роз, то ли искусственными, то ли настоящими. – А давай тебе духи купим? – предложил Лялин. – В качестве окончательного примирения. – А мы разве ссорились? – Нет, но я же обещал вчера выставку, а сам обманул тебя. – Но они же здесь дорогие! – Идем, посмотрим. Они зашли в небольшой магазин. Их радостно поприветствовали две консультантки, рыжая и блондинка. Казалось, они только что выиграли конкурс «Мисс совершенство», поделив между собой первое место. В центре зала стоял круглый стеклянный стол с бутылочками и баночками, стены занимали полочки с флаконами и коробками. – Я такие даже никогда не видел, – сказал Лялин, взяв в руки черный остроконечный флакон с кисточкой. – Потому что это нишевая парфюмерия, – подсказала Надя. – А что значит «нишевая»? – Думаю, прямое значение – ниша, что-то недоступное, спрятанное. То, что в обычных магазинах не купить. Вон, смотри, какой бархатный флакончик! Надя потянулась к лазурному пузырьку с золотой крышкой. – Хотите попробовать аромат? – рядом появилась рыжеволосая девушка. Она открыла флакон и брызнула на полоску из белой плотной бумаги.