– Erba pura, аромат шлейфовый, роскошный, это истинный итальянец, верхние ноты: апельсин, цитрусы, бергамот, ноты сердца: фрукты, базовые: амбра, белый мускус и ваниль с Мадагаскара. – Ты слышал – амбра? – обрадовалась Надя. – Давно ты ее не делал. Почему? – Сделаю. Надя вдохнула пряный, чуть сладковатый запах. И снова почувствовала, как где-то в голове появляются мурашки – так однажды случилось с Шанелью номер пять, и вот теперь появился еще один запах, которым ей хотелось дышать вместо воздуха. – Нравится? – спросил Лялин. – Да, – ответила она. – Я хочу попробовать на руке. Надя повернулась к девушке и подняла руку запястьем вверх. – Крышечка к кедам подходит, – улыбнулся Лялин. – Точно! А давай еще что-нибудь понюхаем! Я хочу вон те, с единорогом на коробке! Рыжеволосая фея снова брызнула на бумажку, теперь из розового флакона. – Это легкий фруктовый аромат, бал, праздник, любовь… – она начала рассказывать про духи. – А есть что-нибудь с апельсином? – перебила ее Надя. – Конечно. – Девушка взяла пузырек терпкого зеленого цвета. – Здесь солнце, апельсиновый сад, восточные пряности… – А как называются бумажки, на которые вы брызгаете? – Это блоттер. – Блоттер, – повторила Надя, пробуя новое слово на вкус. – А что у вас есть мужское? Только не очень сладкое… Когда они вышли из магазина, Лялин нес большой фирменный пакет, а Надя букет ароматных блоттеров. – Вот, понюхай, – она протягивала ему то одну, то другую надушенную бумажку. Надя выбрала самый первый лазурный бархатный флакон. – Не понимаю, зачем такую бутылочку упаковывать в коробку размером с два пакета молока? – пожал плечами Лялин. – Ты что! Там же амбра! И что-то там с Мадагаскара. – А, ну тогда понятно! – Веди меня к пруду! Надя широко улыбалась, ей хотелось прыгать, петь, смеяться и обнимать Лялина. Возле пруда одна из золотых ручек развязалась и выпала, и Надя взяла пакет, пока он вдевал и завязывал золотой шнурок. – Я так никогда не завяжу, перестань кусать мои пальцы! – рассмеялся Лялин. – Я не кусаю, я целую! Все, не буду. Они шли вдоль воды, и солнце мягко обнимало их, деревья, улицы, как будто решило подарить весь свой свет. Под его лучами светились Надины золотые кеды, блестели ручки пакета с лазурным бархатным флаконом внутри, сияли блики Патриаршего пруда, словно кто-то рассыпал на его глади золотые монеты, медленно уходящие под воду. – Ну что, куда пойдем? – спросил Лялин. – Не хочешь где-нибудь посидеть? – Можно. Только давай еще погуляем. А пойдем по бульварам? И по дороге что-нибудь выберем. На Тверском, недалеко от Есенина, Надя остановилась возле клумбы с геранью. – Ты любишь герань? Я люблю. У бабушки на окне росла. Правда, у нее была белая. А красная – помнишь, мы в Париже видели, там много на балконах и окнах… Слушай! Давай украдем герань! – Да я куплю тебе, ты какую хочешь? – Нет! Я хочу эту! С бульвара. Посмотри, полиции нет? Лялин посмотрел по сторонам и встал так, чтобы заслонить Надю. – Кажется, у меня был пакет, – он открыл сумку. В это время Надя аккуратно вынула кустик вместе с комом земли. – Надо платок намочить, обмотать корни, – подсказал Лялин и достал из кармана синий клетчатый платок. – А тебе платок не жалко? Надя достала из сумочки маленькую бутылку с водой. – Мне для тебя ничего не жалко. – Ладно, я потом постираю. Вот, лей. Они обернули корни мокрым платком и положили цветок в пакет. – Может, тогда не пойдем гулять, поедим и поедем? – задумалась Надя. – А я говорил! – Ну я же не знала, что мы найдем герань. – И украдем герань. Давай тогда вернемся в переулки, там на углу я видел какой-то морской ресторанчик. Когда они сели на мягкий диван возле окна, Надя поняла, что устала. – Выбери что-нибудь для меня, – попросила она. – Есть крабовая колбаса с манго. Ты же любишь крабов? – Годится! А овощи какие-нибудь есть? – Картошка, цветная капуста с сыром, запеченное ассорти… – прочитал Лялин. – Давай капусту. А ты что будешь? – А я съем обыкновенного палтуса. – Тоже хорошо. Ой, смотри, какие здесь вилки! – оживилась Надя, заметив, что ручки у приборов золотого цвета, да еще и закручиваются на манер улитки. – А давай… – Нет. Вилку мы красть не будем. – Ну и ладно. – Надя нарисовала на запотевшем бокале сердечко, сквозь которое заблестело вино, яркое и прозрачное. – Может, попросим для герани вазу? – предложил Лялин. – Лучше горшок и землю. И лопатку! Они засмеялись, и Надя подумала – как бы сделать так, чтобы этот день замер, остановился, или хотя бы остался в памяти целиком, до последней детали. Их утро, солнечный свет, запах духов, цвет вина, красные лепестки и синий клетчатый платок, которым они укрывали корни. – Поселим герань пока у тебя, ты не против? – Конечно, нет. Только купим по дороге горшок, я знаю один магазин недалеко. Перед сном они долго лежали рядом. Надя особенно любила это безмятежное молчание, переходящее в сон. Их блаженное беспамятство. Она не знала, о чем думает Повелитель, и не была уверена, думает ли она сама о чем-нибудь, но эта блаженная близость, чувствовать любимого человека рядом – что могло быть лучше… – Мне кажется, я лежу на пуховом облаке, – наконец произнесла она. – А я на шерстяном. – Лялин положил ладонь ей ниже живота. – А не колется? – Приятно покалывает. – А у тебя борода колется, когда только подстрижена. – Сильно? – Приятно.