Брижит никогда не работала со мной, но она отправила письмо матери. В ответ на мою просьбу рассказать об этом она написала: «Я должна была написать такое письмо, поскольку мне очень трудно было ей это сказать, чтобы облегчить душу. Я написала ей и вручила после четырех бессонных ночей. Результат катастрофический!! У матери немедленно возникла реакция отторжения. Прочтя письмо, она назвала меня сумасшедшей, сказала, что я начиталась книг и стала бредить». Я посмотрела это письмо: оно изобиловало осуждениями и обвинениями. Реакцию мамы можно понять. Брижит смогла – но другие, которые, как и она, отправили письма родителям, иногда написанные под контролем психотерапевта, испытали разочарование, даже шок после моих слов об их посланиях. Действительно – излить на бумагу свою ярость и боль освобождает, ослабляет напряжение и позволяет пройти некий этап: перестать идеализировать родителей и осмелиться им противостоять. Но если обратиться к опыту – такое письмо не только не помогает восстановлению отношений, оно еще и бесполезно, и даже вредит процессу лечения травм. И впрямь, выступить против действия – первый этап, чтобы осознать место и значение раны. Но рана – в нас, а не в ком-то другом. То, что нам необходимо исцелить, находится внутри. Для этого нам предстоит погрузиться в нас самих, чтобы вновь пережить интенсивность наших аффектов, глубину пережитого ужаса, сильный вкус горечи, безграничность боли. А вот ненависть нас от этого отдаляет. Она децентрирует нас, уводя фокус внимания на ошибку другого. Поскольку ненависть, разумеется, должна выплеснуться, чтобы мы могли вступить в контакт с другими нашими чувствами, ее лучше выразить в кабинете психотерапевта. Мы тем сильнее выражаем наш гнев против агрессоров, когда рана уже более нечувствительна. «Папа, этим письмом я хочу указать тебе на твою ответственность. Тебе это покажется смешным – тебе, всю жизнь избегавшему какой бы то ни было ответственности. Ты прятался от нее за спиной твоей матери, потом твоей жены. Тебе удавалось становиться невидимкой, таким невидимкой для моих глаз, что у меня даже воспоминаний нет. Отдаешь ли ты себе отчет в том, до какой степени пренебрегал своим долгом отца, ты нас зачал, кормил нас, но ты совершенно нас не воспитывал. Никогда ты не вел нас по жизни, как должно было быть, никогда не показывал нам, что значило быть свободными, ответственными, уметь выбирать, жить. Из-за твоего малодушия, твоей слабости я не способна построить для себя никакой модели жизни. Ты никогда не стоял крепко на ногах, никогда не был мне опорой. Ты позволил маме управлять мною, давить на меня, никогда не реагируя на это, никогда не возвращая мне свободы моей. Взгляни же на пустоту, которую сам же и создал, пойми мой нынешний гнев и прими его, ибо он справедлив. Конечно, у тебя и у самого не было никакой свободы, но это был твой выбор, ты не должен был накладывать его на меня, ты ведь мог оглянуться, оглядеться и увидеть людей смелых, крепких, основательных. Тебе надо было лишь открыть глаза и увидеть их. Ныне же прими мой гнев и окажи мне поддержку и даруй свою нежность. Марион» В свои сорок пять Марион осмелилась поистине впервые разоблачить поведение собственного отца. Ее письмо – обвиняющее, она слишком много раз использует обращение «ты», а о своих потребностях не говорит ничего. Это первое письмо, которое позволяет выплеснуть немного переполненности, письмо, открывающее возможность других. Я предложила ей сжечь его в камине. И все-таки она склонна была думать, что в нем одном смогла все сказать отцу. Она чувствовала, что освободилась, и охотно бы на этом остановилась. Что вы думаете об этом? На единственной странице она сконцентрировала фрустрацию всей жизни против своего папы. Вы находите ее чересчур разгневанной? Слышите тоску маленькой девочки без отца? Еще нет. Мало-помалу, благодаря этому письму, воспоминания придут. Такое письмо действительно облегчает. Потому что перейден первый этап процесса, больше нет страха – сказать обо всем прямо в лицо родителям, они больше не идеализированы. Но нужно пройти еще и внутренний путь, чтобы суметь написать письмо, которое родители были бы способны услышать и понять. Письмо-обвинение, к тому же слишком неявно обращенное к живому родителю из плоти и крови, почти не оказывает позитивного влияния на отношения. Конечно, это попытка отомстить убийственным письмом о пережитых страданиях, «возвратить» рану родителям. Но месть имеет горькое послевкусие и отсрочивает выздоровление. У насилия нет оправдания, и «принцип око за око приведет к тому, что весь мир ослепнет», говаривал Ганди. Мы, наоборот, стараемся прояснить, восстановить сияние любви. Ненасилие требует больше энергии и смелости, нежели насилие, но оно доставляет куда больше удовлетворения. Немного ниже мы увидим, как построить письмо без осуждения. Исследуем же вместе путь, пройденный до этого. Когда пишут, чтобы освободиться, лучше бы освобождаться, бросив письмо в горящий камин, отправив его плыть по водам или показав своему психотерапевту. И снова повторюсь – для меня письмо родителям пишется с целью исцеления отношений. Если я рядом с пациентом – я помогаю ему освободиться в моем кабинете, так что потребности разрядиться при родителях у него не возникает. Наши родители – всего лишь такие же люди, у них нет способности перекодировать обвинения в их адрес в наше страдание. Можно ведь и очень крепкие слова сказать без осуждения. В реальности наши фразы приобретут тем больше силы и воздействия, чем меньше в них будет осуждения. А за осуждениями скрываются неисцеленные душевные раны, вытесненные эмоции и убитые потребности. Речь о том, чтобы опустошить переполненность, и тогда уж выражать эмоцию, противодействующую душевной ране. Без обиняков напишите все, что вы хотите сказать, и сожгите ваши письма, ибо они будут полны страданий и ненависти. Помните, что эмоция, вытесненная двадцать пять или тридцать лет назад, осложняется всеми видами чувств, которые еще и утяжеляют ее. Разговаривать без подготовки – это риск воскресить «весь пакет» и оставить родителей в изумленной растерянности и бессилии. Оставьте «пакет» в кабинете вашего психотерапевта и выразите вашим родителям справедливую эмоцию, на которую они смогут среагировать. Напишите родителям. Напишите сумбурно обо всем, что вам помнится. Смело используйте самые резкие выражения, чтобы избавить себя от них. Не храните в душе никакого злопамятства. Выливайте все на бумагу. Позволяйте себе осуждения и даже оскорбления. Цель – искоренить в вас насилие. Не оставляйте от него ничего. Пусть в вашем послании слова чередуются с рисунками. Карандашом, фломастером или красками выражайте на бумаге ваш гнев, ваши чувства. Не пытайтесь упражняться в фигуративности, марайте как хотите, штрихуйте, изобразите ваш переизбыток ярости. Сожгите ваши первые письма, полностью осознавая, что делаете. Потом прислушайтесь к тому ребенку, что живет в вас. Сосредоточьтесь на его потребностях. Займитесь собой. Ваши потребности понемногу придут сами собой, вы точнее их осознаете. Когда в ваших фразах и в душе не останется больше осуждения, – вы будете готовы написать вашим родителям. А раз и навсегда освободившись от переизбытка злопамятства, самое время перейти к следующему этапу. На моих основных занятиях я предлагаю всем написать письмо родителям по такой форме: «Я сержусь на тебя, потому что мне было необходимо…». «Я сержусь на тебя» – агрессивная формулировка. Повторяю еще раз: это не образец того письма, какое надо отправлять родителям. Это первое письмо, чтобы осмелиться почувствовать гнев. Слова «Я сержусь на тебя…» дают позволение почувствовать и выразить гнев. Это получается не у всех – и кое-кто меняет формулировку, хотя его родители никогда не прочтут этого текста, но тут они как будто сидят в их мозгу и следят за всем, что делают их дети! Надо сказать, что некоторые внушали детям именно такое. «Мой мизинчик все мне расскажет!» – говаривал мой дедушка, забавляясь наивностью детей. Ибо дети верят в это. Они не понимают, как зачастую легко взрослому понять все, что у них на душе. И полагают, что их родитель действительно информирован обо всем, что они делают. Нет. Ваши родители, возможно, чувствуют, что вы изменились. Но они не понимают ни ваших мыслей, ни ваших криков, когда они испускаются вне досягаемости их ушей. Извергая вашу ярость, вы освобождаетесь от ненависти, которая может только повредить вашим отношениям с родителями. Теперь составьте фразу о вашей травме. Напишите столько фраз, начинающихся с «Я сержусь на тебя за…», сколько можете. Отбросьте всякую агрессивность, всякую ненависть, на какую вы способны. Рассортируйте каждое «Я на тебя сержусь» по вашим потребностям. Я на тебя сержусь, потому что мне было необходимо… После порыва, заставившего вас выйти из себя, полезно вернуться внутрь себя, понемногу вступая в контакт с тем ребенком, который живет в вас. Прояснение ваших потребностей в каждой фразе помогает полюбить живущего внутри вас ребенка. Ваши родители не сумели понять своих потребностей. Вы, ныне взрослый человек, запишите потребности того ребенка, каким были сами, с уважением и нежностью. Визуализируйте ребенка, которым были, представьте его сидящим у вас на коленях. Теперь, кода вы стали взрослым, приласкайте его, выслушайте, подарите ему тепло, в котором он так нуждается. Перечитайте ваши письма. Отметьте, что насилие понемногу ослабевает и вы становитесь все точнее и конкретней. Вот несколько фраз, взятых из моей практики, которые еще нужно бросить в камин. Они иллюстрируют основные вредоносные моменты в наших посланиях. Обобщения, глобальные выводы «Я сержусь на тебя за твои методы, за твою правду, потому что мне необходимы были обмены мнениями». «Я сержусь на тебя за твои умолчания, потому что мне так необходимо было общение». «Я сержусь на тебя за то, что ты так давил на меня, а я хотел развиваться свободно». В этих фразах люди не высказывают напрямую ни то, что причинило им боль, ни свои потребности. «Методы, молчание, давление, обмен мнениями, общение, свободное развитие» – все это общие слова. Что за ними скрывается? В этом первая вредоносность. Не уточняя, что именно нанесло нам душевную обиду, мы сами показываем нашему адресату возможность лазейки: «Какие еще методы, о чем это ты?» Такой тип фраз пригоден в самом начале работы, когда ни травмы, ни потребности еще не выявлены как следует. Когда ребенок еще не так близок, чтобы родители могли их расслышать. А вот пример более точной фразы: «Я сержусь на тебя за то, что ты приказал мне: „прекрати плакать“, когда я проиграл на соревнованиях по дзюдо, потому что в тот день мне так необходимо было, чтобы ты обнял меня и сказал, что меня любишь». Осуждения «Я сержусь на тебя за то, что нам приходилось переживать приступы твоей маниакальной ярости, поскольку мне было так необходимо, чтобы ты сконцентрировался на нас, а не на всех этих пустяках». Слова «маниакальные приступы» и «пустяки» – это осуждения, они подчеркивают, что злопамятство еще имеется. Они бесполезны, объективное описание фактов намного сильнее. Вот послушайте: «Ты заставляла нас надевать фартуки, когда мы возвращались из школы, чтобы мы не запачкались. Мы не имели права присесть на кровати в нашей собственной комнате, чтобы не смять покрывал. Ты вставала в 5 часов утра, чтобы заниматься хозяйством, прежде чем пойти на работу, и потом стыдила нас. Ты готовила обед на весь день с кухонными испарениями в то время, пока мы только завтракали». Немотивированные нападения «Я желаю одного – никогда не быть похожим на тебя…» Эта фраза – выражение ярости. Ей место в кабинете психотерапевта, но не в письме к родителям. Наносящая бессмысленную рану, она – только часть правды. Приемлемая формулировка могла бы звучать так: «Я не хочу поступать с моими детьми так, как ты поступала со мной». Это было бы справедливее. Чтение мыслей, интерпретация «Мама, я сержусь на тебя за то, что ты почему-то поверяла мне все свои секреты, как подруге, с самого моего детства, ни на миг не подумав о том, что эта роль мне не подходила и что я так нуждалась в том, чтобы ты была рядом со мной на пути к отрочеству, вместо того чтобы взваливать свои горести на мои хрупкие плечики». Помимо того, что эта фраза слишком общая, – Жюстина не могла знать, о чем подумала ее мама, а о чем – нет. Это и есть «чтение мыслей». «Я сержусь на тебя за то, что ты слишком часто оставляла меня одного в комнате, и я засыпал в тоске, потому что мне так было бы нужно, чтобы мысль о том, где я был, что делал и что мне от тебя нужно, сверлила бы тебе мозг». И Жюльен тоже думает за собственную мать. Больше того – формулировка тут агрессивная и обвиняющая. Послание «Я» становится таким: «Я сержусь на тебя за то, что ты слишком часто оставляла меня одного в комнате. Я засыпал в тоске, ты была так нужна мне. Мне было так одиноко, мне так хотелось, чтобы ты зашла хоть взглянуть на меня, чтобы ты позвала меня, поговорила со мной, провела какое-то время рядом со мной». Советы и/или «дикий психоанализ» «Мама,