* * * — Что будем делать? — поинтересовался Пух у Лобова. — Этого таджика отпускать живым нельзя, побежит с милицию, всех тогда закроют. Лобов, внимательно посмотрел на Пуха и, словно не слыша его слов, произнёс: — Пух, что в городе, там, наверное, менты на ушах стоят, ищут меня? — Ты прав, лучше сейчас в городе не появляться, сразу же закроют. Пока мы сюда ехали, нашу машину пять раз тормозили гаишники. У тебя, Фомич, в доме как музей. Одни менты да любопытные, все осматривают твою машину, гадают, жив ты или нет? — Да мне глубоко наплевать, что говорят люди, для меня важнее, как там у меня жена и ребёнок. — Фомич, я разговаривал с Маратом Газизуллиным, сейчас все начнут искать тебя, им от тебя нужно получить заявление. Ты сам знаешь, оно им нужно, чтобы возбудить уголовное дело по факту покушения на тебя. — Понятно, — произнёс Лобов. — Для меня сейчас важнее то, что сказал этот урод. Как ты сам считаешь, кто мог быть этим мусульманином: Алик из Челнов, Шигапов или этот голубой Артур Витальевич? Он тоже, по-моему, не русский. — Я думаю, — начал Гаранин, — что это, скорее всего, Шигапов. Если бы Алик захотел тебя завалить, то послал бы своих ребят, а не стал бы за деньги нанимать этих таджиков. — Я тоже так думаю, — сказал Пух, — этот заказ мог сделать лишь Шигапов и больше никто. Ты у него как бельмо на глазу. Лобов встал и пошёл на улицу. Он подошёл к связанному таджику. Пихнув его ногой в живот, Лобов нагнулся над ним и тихо спросил: — Скажи, как зовут этого мусульманина? Молодой он или старый? Таджик повернул к нему залитое кровью и обожжённое огнём лицо и оскалился в какой-то демонической улыбке. — Шайтан, — произнёс он и начал что-то быстро говорить по-своему. Прислушавшись к нему, Лобов решил, что тот читает отходную молитву. Оглянувшись, он увидел, что на пороге дома стоят все его ребята и смотрят, что он будет делать дальше. Лобов достал свой покрытый хромом пистолет и выстрелил в таджика. — Чего стоите, — произнёс он, — пусть каждый из вас сделает в него выстрел, вот вам мой пистолет. Первым выстрелил Пух, затем Гаранин, Батон, а затем все присутствующие в доме ребята. — А теперь заройте его где-нибудь поглубже, чтобы его не обнаружили летом грибники, — дал команду Лобов. Ребята взяли в сенях лопаты и волоком потащили труп таджика куда-то вглубь леса. Все снова собрались в доме Лобова и стали обсуждать, что им говорить на допросах в милиции. Выработав общую линию поведения, ребята направились обратно в Елабугу. С Лобовым остались лишь Пух, Гаранин и Батон. — Фомич, — сказал Пух, — если мы не завалим в ближайшее время Шигапова, то он завалит нас или посадит. Я не вижу больше другого выхода, как валить его. Лобов сидел и молчал. Он был полностью согласен с Пухом, единственное, что сдерживало его, это страх за свою семью. Только здесь, в этом доме, Лобов понял, что, кроме жены и ребёнка, у него больше ничего на свете нет. Именно страх за них, за их будущее сдерживал его в принятии этого решения. — Фомич, ты что молчишь? — спросил Гаранин. — Может, у тебя есть другой выход из этой ситуации? Может, нам каждый день дрожать, ожидая удара в спину. Если мы не ответим ударом на удар, то он поймёт, что мы слабы, и будет нас убивать мучительно и долго. — Наверное, я поторопился убить таджика. Нужно было бы ему заказать этого Шигапова. Дал бы я ему двадцать миллионов, пусть бы завалил. — Ты что, Фомич? Да за такие деньги мы с Гараниным сами завалим его, без таджика. — Тогда я согласен. Валите этого зажравшегося кабана, — произнёс Лобов. — Только, Пух, всё должно быть чисто, чтобы никто даже не подумал, что это наш ему ответ на покушение. * * * Меня вызвал к себе начальник управления уголовного розыска МВД Ринат Бареевич Фаттахов. — Слушай, Виктор Николаевич, ты в курсе, что в Елабуге обстреляли автомашину коммерсанта Лобова? Есть раненые люди. Возьми, пожалуйста, это преступление на контроль. Сейчас там работает оперативная группа местного отдела, разбираются, в чём дело. — Ринат Бареевич, я знаю Лобова, мне приходилось с ним как-то встречаться. Вообще, довольно наглый молодой человек, — сказал я. — Вот и хорошо, Виктор Николаевич, флаг Вам в руки. Я вышел из кабинета и направился к себе в кабинет. Я по телефону связался с начальником городского отдела милиции Хромовым. — Привет, Геннадий Алексеевич, — поздоровался я, — доложи, что у тебя там произошло с Лобовым? На том конце повисла пауза, а затем Хромов, словно очнувшись, начал докладывать: — Виктор Николаевич, простите меня, я просто устал об этом рассказывать. Начиная с утра только и делаю, что рассказываю и рассказываю. Сегодня утром на центральной улице города неизвестными в количестве двух-трёх человек был обстрелян кортеж из трёх автомашин, в одной из которых находился известный в городе предприниматель Лобов. Преступники использовали при нападении на колонну машин автоматы Калашникова и одну гранату, предположительно РГД-5. В результате нападения двое ранены. Преступникам удалось скрыться с места преступления. По предварительным данным, в нападении принимали участие выходцы из Средней Азии. Сам Лобов не пострадал, хотя машина получила множественные пробоины от пуль и осколков. Переговорить с ним нам не удалось. Сразу же после нападения он срочно выехал в неизвестном нам направлении. Сейчас проводим мероприятия по его местонахождению и задержанию лиц, совершивших это нападение. Хромов выдохнул и замолчал, переводя дыхание. — Геннадий Алексеевич, скажите, а сам Лобов не мог инсценировать это нападение на себя? — задал я ему вопрос. — Представляешь, стреляют из автоматов, бросают гранату, и всего лишь два раненых. Как-то нелогично получается, Геннадий Алексеевич. — Пока ничего сказать не могу, ещё не общался с Лобовым. Я не исключаю, что это рядовая разборка между группировками. — Что Вы говорите, Геннадий Алексеевич? Это с каких пор Лобов стал членом преступной группировки? Если мне не изменяет моя память, именно Вы год назад обращались в УВД Набережных Челнов и просили меня, чтобы я вернул водительское удостоверение водителю Лобова. Вы тогда уверяли всех, что Лобов — глубоко порядочный человек, меценат и вообще друг милиции. А сейчас Вы пытаетесь меня заверить, что Лобов является членом несуществующей, по данным милиции, преступной группировки? Если это так, то почему эта группировка до сих пор не была выявлена и поставлена на учёт в информационном центре МВД? Хромов что-то начал говорить, оправдываться, но я не стал слушать его жалкий лепет. — Слушайте, Геннадий Алексеевич. Вы меня хорошо знаете, и поэтому я с Вами буду говорить совершенно откровенно. Если в процессе проверки действительно подтвердится, что Лобов является лидером и участником преступной группировки, которую Вы вырастили у себя под боком, а также выяснится, что Вы, как начальник отдела, не только дружили с этим человеком, но и прикрывали его преступную деятельность и умышленно не ставили эту группировку на учёт, то я Вам просто не позавидую. Вас, как начальника милиции, не спасёт ничто и никто. Система Вас просто раздавит, как червяка. — Слушай, Виктор Николаевич, — перейдя на ты, произнёс Хромов. — Ты не забывай, с кем ты разговариваешь. Я тебе не начальник уголовного розыска, а начальник городского отдела милиции. К сожалению для тебя, я не подчиняюсь тебе. У меня лишь один руководитель — это министр. Так что придержи свои угрозы для кого-нибудь из слабонервных начальников. Всё, что ты мне наговорил, это лично твои заключения и не более. А теперь слушай меня внимательно. Если ты хочешь контролировать работу по этому преступлению, звони начальнику отдела уголовного розыска, пусть он тебя информирует о ходе работы, а не мне. Мне есть кому докладывать и без тебя. Я положил трубку, не зная как мне реагировать на выпад Хромова. Он был отчасти прав, я не должен был с ним разговаривать в подобном ключе. Действительно, это был человек министра, и отчитываться за свои проколы и пробелы по службе он будет перед ним, а не передо мной. Стараясь успокоиться, я закрыл глаза. Передо мной всплыло самодовольное лицо Лобова, его злостная и недовольная гримаса, когда под ударами его кулаков закачалась голова его водителя. Отложив все дела, я направился в кабинет Фаттахова. * * * — Ринат, нужно что-то предпринимать в Елабуге. Там, похоже, всё срослось, милиция, бандиты. Интересно, что об этом знает управление по борьбе с организованной преступностью? — Виктор, давай не будем влезать так глубоко в это дело. Я при тебе доложил об этом Костину, пусть он и решает этот вопрос. — Ты знаешь, Ринат, я чувствую, что это просто так не кончится. Лобов, если он лидер ОПГ, сделает всё, но замочит своих обидчиков. Насколько я могу судить, этот человек не прощает подобные вещи. — С чего это ты взял, Виктор? — Я сейчас просто сопоставляю имеющиеся у меня в памяти факты. Один из них — это безвестное исчезновение Галкина, мужа сестры жены Лобова. Галкин конфликтовал с Лобовым, говорят, что тоже организовал на него покушение, после всего этого бесследно исчез. Как ни искали его, но найти не смогли. Вот и сейчас, я думаю, нам придётся с тобой, Ринат, столкнуться с подобным фактом бесследного исчезновения заказчика покушения. Не веришь? Готов поспорить с тобой, что так оно и будет. — Брось, Виктор, сейчас накаркаешь, и так не знаем, за что хвататься, — разозлился Фаттахов. — Ладно, Ринат Бареевич, время покажет. А сейчас я запрошу все материалы, по которым проходил Лобов. Может, и пригодится мне это в самое ближайшее время. Я вышел из кабинета и направился в информационный центр. Там я подготовил все необходимые запросы и передал их инспектору. Поднявшись в кабинет, я немного подумал, а затем, взяв чистые листы бумаги, стал готовить необходимые запросы для заведения дела оперативного учёта. Выбрав папку, я красивым почерком написал на ней название оперативного дела «Меценат». Вложив в папку пока ещё ни к чему не обязывающие бумаги, я положил её в свой сейф. * * * Гаранин через бывших преподавателей школы милиции, а ныне руководителей охранного предприятия «Пульт», достал два комплекта милицейской формы. Лобов, находясь в Казани, приобрёл несколько радиостанций, которые позволяли поддерживать устойчивую связь в радиусе десяти километров. Всё внимание Пуха теперь было сконцентрировано на Шигапове. Уже через десять дней Пух мог безошибочно сказать, где сейчас может находиться тот и что он может делать в этот момент. Наблюдение за ним не прекращалось ни днём, ни ночью. В воскресенье Лобов, Пух и Гаранин выехали в лес, на берег Камы. Достав из машины автоматы, Пух и Гаранин начали их пристреливать. Настрелявшись вдоволь, они сели около машины и стали чистить оружие. — Фомич, расскажи Гаранину, как тебя ломали менты после покушения. Когда мне об этом рассказывал Марат Гизатуллин, я просто хватался за живот. Лобов посмотрел укоризненно на Пуха и произнёс: — У тебя, Пух, тогда просто болел живот, наверное, вот ты и хватался за него да бегал в кусты. — Да ладно, Фомич, — сказал Гаранин, — расскажи? — Ладно, — произнёс примирительно Лобов. — Короче, я с Гороховым приезжаю в милицию, а там на меня смотрят как на покойника. Захожу я в кабинет, сел за стол напротив следователя и смотрю на него. Он смотрит на меня. Прошло минут пять, он мне — ни одного вопроса. Когда я встал со стула и направился к двери, он вдруг словно очнулся и спрашивает меня: «Извините, Анатолий Фомич, у Вас есть какое-либо заявление в органы милиции после вчерашнего инцидента?». А я ему и говорю: «А какое заявление Вы ждёте от меня? Разве Вы не знаете, что вчера произошло? Разве Вы не видели, что стало с моей машиной? Это же решето! Да и «раненые люди есть». А он мне: «Не по понятиям Вы живёте, товарищ Лобов. Нормальные пацаны заявлений в милицию не пишут. Вот Ваши пацаны отказались писать, неужели Вы напишете?». Я посмотрел на него и говорю: «Извините, это Вы в университете проходили, как грамотно укрывать преступления, или Вас этому научил товарищ Хромов?». Ты не представляешь. Он покраснел, словно я поймал его за руку, когда он залез в карман гражданину. «Нет, — говорю, — как пацан я писать в милицию заявление не стану. У меня есть для этого мой юрист, он и напишет». Вот так я и поговорил с ментами. Думал, меня ещё кто-нибудь дёрнет, нет, пока тишина. Лобов замолчал и, взяв из рук Гаранина автомат, посмотрел в ствол.