первый вывод: «Не суди, Кого встретишь на пути, По наружности»; второй вывод: «Если каждого пугаться, Можно дураком остаться». Ну конечно, даже в день Дюймовочкиного праздника Чема не мог обойтись без насмешки над ее пугливостью! Но она не обиделась, мы привыкли к его насмешкам. Особенно я. Надо мной, над моей неграмотностью он смеялся справедливо. От одной его насмешки мне до сих пор стыдно. Вот послушайте, как он меня поймал на плохом знании Петербурга. «Скажи, – вдруг обратился он ко мне: – Ты видела коней на Фонтанке? Красивые, правда?» – «Каких коней? – удивилась я. Я видела фонтаны в Петергофе, в Павловске небольшой, на Невском у Казанского собора. Никаких коней там нет». Он расхохотался: «Фонтанка – это река, а скульптурные кони стоят на мосту через Фонтанку. Надо бы знать барышне, прожившей в Петербурге столько лет!» Вот сколько он знал о городе, живя в другой стране. И я решила: «Все! Теперь буду смотреть все поучительные передачи. А то смотрим все пустяковые мультики». Но скоро вы увидите, какой еще фокус придумали люди с телевизором. Чудо! Да вы уж знаете. Жизнь продолжается Но весна, а за ней лето манили детей из дома. К счастью, нас с Дюймовочкой они часто брали с собой. Как прекрасно было на поляне возле дома! Сюда выносили легкие стулья и стол, и в жаркие дни высыпала вся семья, чтобы полакомиться сладким послеобеденным пирогом, изготовленным Малиндой, или спелой уже земляникой со сливками. Меня обычно сажали на качели с Дюймовочкой, и мы принимали участие в общем пиршестве. Пение птиц доносилось из леса, благоухали возле дома ухоженные мамой цветы. Вон Нюша рассаживает маленьких кукол на балконе нового игрушечного домика, который теперь постоянно стоит под кустом сирени, как таинственный замок, утопая в цветах. В том домике своя жизнь, свое чаепитие из малюсеньких чашек-скорлупок от орешков. На столе настоящий крошечный самовар подарок Бабы. А я покачиваюсь тихо на качелях, и подо мной на перекладине висит и болтает ногами Чема. Наверное, сочиняет стихи, ухмыляясь себе в бороду. А дружелюбной ниточки с ним не завязывается. Умный он, а добродушия, как у Мяки, нет. Буду наблюдать за игрой девочек. Но время идет, как Мяка говорил. К концу лето клонится. И решили мои старшие хозяева ехать путешествовать. Тут уж я загрустила: меня не возьмут, не увижу никакого путешествия. А Чема говорит: «Отлично, получу редкие сведения о другой стране. Например, об Италии или Греции». «Уж так они и будут тебе рассказывать», – съехидничала я. А он на это вдруг: «Да я и сам без рассказов все увижу». – «Как это увидишь? Разве что во сне на колесе, как Мяка, туда за ними съездишь», – не переставала я сердиться, сама не знаю на что, просто из-за плохого настроения. «А вот и нет. Без всякого колеса. Ты же, как известно, ничего не знаешь о современной технике. Папа снимет все на видеокассету и покажет друзьям по телевизору, да и сами они захотят вспомнить свою поездку. И мы увидим». – «Как? И там все будут двигаться, и мы увидим, как они там жили?» – удивлялась я. «Да, конечно. Не забудь, что живешь не в 19 веке, а в 21-м». Тут уж я совсем онемела от удивления, замолчала и решила набраться терпения и ждать возвращения семьи из путешествия. И дождалась! Приехали веселые, загорелые. Сразу ко мне Лизочек подбежала: «Здравствуй, Шурочка! Соскучилась без нас?» Обняла, теперь уже сама достает меня с камина, подросла за месяц, а, может, и больше прошло… Теперь жду, когда будут смотреть свой фильм про путешествие. Прошло два дня, вдруг слышу, мама-Натуся по телефону: «Марина, вот и мы. Приходите сегодня. Будем вместе смотреть фильм про нашу поездку. Что? Мы очень довольны. Дети здоровы, устали, но в самолете выспались, ничего… А вы-то как? Все расскажем… Ждем». Вот я и дождалась. Пришли гости. Долго чай распивали с разговорами в другой комнате. Наконец, папа несет какую-то пластинку, что-то там колдует с телевизором. И видим на экране большую комнату, какие-то люди, все с чемоданами, рюкзаками, и есть среди них совсем черные лица… Поняла: это негры (как Нюшина кукла Том). А где же наши? А-а! Вот идут… А вдали вижу громадный самолет, уже приземлился. На нем наши и прилетели, наверное. Вот идут уже по улочке, а там деревья совсем на наши не похожие: ствол высокий, как у нашей сосенки, но ровный, сучьев нет, а на самой верхушке листья веером расходятся, длинные, гибкие, и на ветру красиво развеваются. Чема говорит пальмы. Потом смотрим: уж утро, идут купаться в море. И с собой какие-то не то подушки, не то круги несут. И зачем? – думаю, а потом поняла. Пришли на море. Девочки! Море совсем на Неву не похоже. Там воды столько, что даже не видно, что там за этим морем, наверное, земли уже нет. И на нем все парусные лодочки двигаются, как чайки белые. Вода голубая-голубая. Это только издали так, а когда Нюша зачерпнула ведрышком – совсем обыкновенная, прозрачная, но пить нельзя: Чема говорит – соленая. А рыбам нравится. Вот наши разделись и в одних трусах купаться идут (с мамой, конечно). А папа круги надувные несет. Нюша взяла смешную надутую лягушку и смело в воду с ней в обнимку. Я испугалась: ну, думаю, потонет. А оказывается, эта лягушка и сама не тонет и Нюшу держит так, что только головенка и руки на поверхности… ногами в воде болтает и даже немножко плыть может. «Смотри, смотри, – кричит Дюймовочка, – Лизочек-то тоже на каком-то надутом крокодиле сидит и тоже пытается плыть, смеется… и брызги во все стороны! Вот здесь море у берега ласковое, не то что там, где корабль нашего капитана (помните?) чуть не утонул. А может и это море в плохую погоду, да подальше от берега сердитым бывает? Кто знает?» А смотрите, папа достает сачок и дает его Нюше. Та почерпнула воды у берега, где большие камни, и вытащила краба, похожего на паука. Вынуть его уже боится: у него клешни раскрыты, как у рака. Ущипнет – больно. Папа вытащил из сачка, пустил его на камешки, а краб смешно ковыляет на своих восьми ногах, все пятится. Посмотрели на него дети, палочкой потрогали и пустили опять в море – пусть живет. Правильно! Потом маяк показали. Это башня высокая на мысу, что в море немного выдвинулся. А вверху на башне – громадный фонарь. Слышим, Нюша спрашивает: «А зачем такая башня тут?» Папа объясняет: «Он кораблям нужен. В плохую погоду ночью, когда темно, и в бурю, он светит и показывает путь заблудившимся кораблям. Капитан увидит маяк и поймет, где берег, куда ему в гавань надо». Вот это было последнее интересное, а потом все башни, цветы, крепости всякие, нам, куклам, не понять… Так мы, глядя фильм, на море побывали. Чема был прав. Но потом меня заинтересовал и заставил уши насторожить один разговор между взрослыми. Подруга Натуси спрашивает: «А на будущий год вы опять на юг поедете, раз так понравилось?» А Натуся отвечает: «Нет, у нас другая задумка: хотим съездить с детьми в Петербург. Люблю там бывать у мамы, и детям полезно пожить в России, поговорить по-русски, и им Петербург покажу – мою родину, пусть знают». Запал у меня в памяти этот разговор. А вдруг, думаю, меня возьмут? Нет, едва ли… А все же? Помечтать ведь можно. Посмотрим, мои многие мечты осуществлялись. А тут ждать целый год! «Каминная» жизнь зимой И представьте себе, зима быстро проскочила. Может быть потому, что однообразная моя жизнь «каминная» да темень зимняя заставляла нас с Дюймовочкой много спать, тем более что Нюша больше была занята уроками, а Лизочек дольше в садике бывала. По воскресеньям иногда даже обе уходили в дом к одной знакомой, которая собирала русских детей и проводила с ними время играми и чтением на русском языке. А я подумала, лучше бы приходила, как при Наташе (помните?), какая-нибудь русская Мдзель-Анн, быстро бы научила девочек по-русски разговаривать, и на целый бы день. Вот и я бы вспомнила русский, а то все слышим чужой язык… Эх, в Петербург бы попасть!.. Но эта зима показалась особенно короткой еще потому, что мы затевали много игр интересных между собой, куклами. Для вас, дети, слово «игра» связано с беготней, возней, прыганьем – я часто вижу возню в доме, а летом на поляне. А у нас, кукол, игры тихие, неподвижные, умственные, как и раньше (помните?) при Кате. Игры возникали у нас неожиданно, и теперь вот сидим мы с Дюймовочкой и наблюдаем, как всегда, что люди делают. А тут мама-Натуся входит, взволнованная, и говорит Малинде: «Не знаю, что делать. Завелась у нас моль. Открываю шкаф, где шерстяные вещи лежат, вынимаю шарфик теплый, а он весь в дырках. Я сыпала сильное средство против моли – не помогает». Тут пошел разговор между ними быстрый, не проследила. Ушли, обсуждая этот вопрос и сердясь на моль. А Дюймовочка спрашивает: «Что такое моль?» – «Как, ты не знаешь? – говорю. – Это противная букашка, которая ест шерсть». – «Ой, она нападет на нашего Рыжика и съест его красивую шерстку!» – испугалась Дюймовочка. – «Нет, – засмеялась я. – Моль только шерстяные вещи ест. Смотри, да вон она летает, вылетела из шкафа. Эх, Малинды нет, она бы ее убила». – «Такая маленькая, а ест шарфы!» – удивилась Дюймовочка. Корзину с игрушками еще не убрали, и Чема слышал наш разговор: «Да не она ест, а ее личинка – такой червячок, тоже маленький, а дырки выедает и маленькие и большие». – «Все-то он знает», – подумала я. «Слышал я такую частушку (песенку), – продолжал Чема: «Пропала моя кофта дивная, Съела ее моль противная»». Выдумал, конечно. «Про букашек надо бы больше знать, – как всегда, наставительно сказал Чема. – Вот я знаю такую загадку, угадать просто, подсказана рифма: Кто ночью горит, как кошачий зрачок? Это, конечно, свет…» Все закричали: «Светлячок!» – «Правильно, а вот еще такая загадка: Кто плетет там кружева, Не зная никаких наук? То, наверное, па…» «Паук!» – был дружный ответ. «Да это такая чепуха, что вы сами можете сочинять загадки с подсказкой про букашек. Попробуйте!» Наступило молчание. Все думают: задача нелегкая. Наконец, первой отозвалась маленькая Молли: «Кто назойливый, как муха?» Все ищут разгадку в рифму и не могут придумать. «А сама-то ты знаешь ответ в рифму?» – спросил Чема. Молли смутилась, молчит. «А я знаю – из стихотворения «Муха-цокотуха, позолоченное брюхо»». Все рассмеялись. «А я продолжу, – заявила я: «Приставучего, кусачего, пискучего – Кого прогнать пора? Ко…»» «Комара! Правильно!» – дружно ответили все. И вот… Наступило то, что в моей памяти залегло еще с той весны. Помните? Разговор о поездке в Петербург. Слышу: «Мне кажется, что мама правильно делает, что ищет дачу в Комарове. Это близко от Питера, и дети могут в море поплескаться, если погода будет хорошая», – говорит мама-Натуся мужу. Сердце у меня занялось от волнения: в мой Петербург поедут! Если даже не возьмут, снимать будут на кинопленку, как ту поездку на юг, и все увижу: Неву, может быть Павловск, Смольный… Размечталась. Дюймовочке не говорю, не поймет она, ей все равно, болото свое вспоминает. Прошло еще несколько времени. И вдруг вбегает веселая мама-Натуся с письмом в руках: «Девочки, Баба-Настя сняла дачу в Комарове под Петербургом. А вы там и с прабабушкой познакомитесь. Она тоже с нами будет на даче жить». Обрадовались дети, хоть и не знают, кто такая прабабушка. Не знаю и я. Надо спросить у Чемы, хоть и не хочется; опять засмеет, что не знаю. Принесли корзинку, высыпали, и я сходу: «Чема, а кто это – прабабушка?» Чема на сей раз не рассмеялся и ответил без ехидства: «Это мама или тетя бабушки». Я задумалась: значит, это или Шура, или Катя. Кто-то, значит, жив, хоть и очень старенький. Посмотрю, если снимут в кино. И пошла в доме предотъездная суета. Маме-Натусе, конечно, дел много: все собрать, приготовить в путь. «Мама, – слышу вдруг, – можно Шурочку взять, ей ведь интересно в Петербурге побывать?» – спрашивает Нюша. Я насторожилась, сейчас все решится… «Ну что ты? Как упаковать, не дай Бог, разобьется… Нет, нет! Берите легкие игрушки». Все, ушла. Огорчилась я, хоть и подготовила себя к такому решению. Прошло еще два дня. Я уже привыкла к своей участи, только бы киноаппарат взяли да Дюймовочку не увезли, скучно будет без нее. Прошло еще два дня. Завтра отъезд наших. Последние сборы. Вдруг слышу, по телефону мама-Натуся говорит с бабой-Настей: «Самолет прибывает в час. Ждите нас около трех. Что? Прабабушка Катя просит привезти Шурочку? А все вещи уже упакованы… Уж не знаю… Ну ладно, привезем». «Малинда! – кричит Натуся, Баба Катя просит привезти Шурочку, показать, как ее починили. Придется выполнить ее просьбу. Ты ее на руках будешь держать, хорошо?»