Можете себе представить, как я обрадовалась! И эта мечта моя осуществляется. И еще радость: Натуся сказала «баба Катя», значит моя прежняя (вторая) мама-Катя жива, и я ее увижу. Ура! Снова в Петербурге О путешествии в самолете впечатлений никаких. Лежу завернутая, укутанная до духоты в какой-то сумке… И что уж они за меня так боятся? А помните, как Катя, кое-как привязав меня себе на спину, едет на шатком «велике» с Лешей, а потом, как собачонка, лезет со мной под забор?! И ничего… Не боялась за меня. А теперь, чуть не в вате, как принцесса какая! Смешно… Вы думаете, распаковали, когда в петербургскую квартиру к Насте привезли? – Ничего подобного! «Не распаковывайте Шурочку, пока не приедем в Комарово», приказ мамы-Натуси. Всё… Чуть слышу радостные приветствия, поцелуи. Вот и все впечатления от «стольного града-Петрограда». Досадно! А я-то размечталась: Смольный, Павловск, Невский… Услышала только, что прабаба Катя уже на даче и ждет всех там. Наверное, в каком-то захолустье… Вечером одумалась стыдно ворчать, сама мечтала, только бы взяли. И утром, действительно, едем на такси в Комарово. По дороге Малинда, даже не спросясь мамы, распаковала меня – видно, захотела меня представить прабабе во всей красе. А платьишко-то надели на меня скромное, но зато сшитое бабой Лилей, помните? Чтобы прабаба вспомнила все. Правильно. Приехали… Входим в дом. Я поражена: ожидала увидеть по-русски бедный деревенский домик, а тут – прекрасно отстроенный, много комнат, ванная, вон просторная веранда вся в цветах. Обстановка, как в городе, уютно, красиво, напоминает шведский загородный дом. И камин! Изменилось, видимо, многое со времени коммунальных квартир. Вот что значит название старое – Петербург! А вот и старушечка сидит, ласково наших детей встречает – сама прабабушка Катя. Видела в последний раз ее еще молодой перед отъездом в Ораниенбаум. Сколько лет прошло! А теперь – совсем старенькая! Увидев меня, разахалась, слезы на глазах, ну и я прослезилась. Всё вспомнили… Вот какая встреча! Представьте себе! Меня посадили на камин. Вот судьба моя «каминная». И хорошо, потому что это – столовая, передо мной большой раздвинутый стол – семья-то большая будет собираться, и я понаблюдаю всех, послушаю их разговоры, ближе пригляжусь к Бабе-Кате, как будут ее называть наши девочки. Слышу, она с ними шутит, может, играть с ними будет в старинные игры, в Швеции-то они таких старых не знают. Наблюдать игры детей с бабой Катей я могла, к сожалению, только в дождливые дни, когда меня не выносили в сад. Там – беготня, игра в мяч, в прятки, в палочку-выручалочку и в другие подвижные игры. Все это отдаленно я слышала по смеху, крикам радости или по плаксивым ссорам, доносящимся из сада. А вот за столом дети собирались для игр с бабой Катей. Ей хотелось заставить Нюшу и Лизу говорить по-русски, побольше им русских слов подбросить. К счастью, была у нее и помощница – девочка с соседней дачи, с которой подружились наши девочки, однолетка Нюши – Галя. Вот берет баба Катя маленький мяч, катит его по столу то к одному, то к другому игроку и говорит: «Назови мне какой-нибудь цветок». Поймав мяч, Галя тотчас отвечает: «Пион». Вот мяч катится к Нюше, та называет розу. А Лизочек не знает по-русски цветов, но сидит рядом с Галей, и та ей на ухо подсказывает. «Незабудка!» – кричит Лиза радостно. Потом баба просит назвать имя девочек. Тут уж и Лиза много знает шведских, без подсказки. И пошла игра быстро: то назвать дерево, то одежду, то посуду, то краску. И Галя все подсказывает Лизочку, а та смешно подставляет ушко за правильным ответом. Да, много игр новых (а для меня старых) узнали девочки за месяц пребывания в Комарово. (Потом баба Катя старинные игры в отдельную книжку собрала – «Игры» называется.) А месяц быстро прошел, и, слышу, стали взрослые обсуждать вопрос, что перед отъездом в Швецию детям показать в Петербурге. Насторожилась я, хоть и не надеюсь, что всюду меня, как прежде, будут с собой таскать. А всё же взяли меня. И самое интересное и важное для дальнейшей моей судьбы я увидала в Петербурге, куда мы приехали в один из дождливых дней. Удивительный музей Вы, конечно, знаете, дети, что музеи разные бывают. Есть музеи, где картины хранятся и выставляются – например, Эрмитаж, Русский музей. Есть музеи-дворцы, где представлена вся обстановка, как прежде жили цари, или дома-музеи знаменитых людей, как Дом-музей Пушкина. Но такого музея, куда, к счастью, меня привели, я никак себе представить не могла. Приходим, дом как дом. Стоит в общем ряду с другими жилыми домами на небольшой улочке. Входим. Тут и касса, как полагается, и гардероб небольшой. Но только вошли в зал – глаза разбегаются от чудесных витрин. Вот перед вами сразу чудеса: стоит дом, скорее вилла, величиной с небольшой шкафчик в два этажа, красивой постройки, весело выкрашен, с балконами на обе стороны… Двери и окна открыты, и вы можете видеть все, что там делается, как комнаты обставлены. Вот гостиная с уютным диваном, ковер под круглым столом, у стены пианино. А кто же сидит в кресле? Прелестная куколка, что-то читает. Книжка малюсенькая! А рядом собачка. Ну все, как настоящее! Да это кукольный дом! Но больше, чем у наших девочек в Швеции. Там пусто, а здесь все обставлено. Во втором этаже спальня, и там все, как положено: бэби в кроватке спит, а рядом мама его укачивает, в халатик одета. В столовой внизу стол накрыт, самовар и чашечки ждут, когда ужинать придут. Всё, всё, как настоящее, но маленькое. В других витринах куклы на маскараде, по-разному одеты. Есть куклы иностранные. Экскурсовод объясняет: «Вот эта кукла – французская, 19 века». Я здороваюсь: «Привет! Ты из какого города?» – «Из Парижа». И говорит: «Оставайся у нас. Здесь весело». Проходим дальше. А там звериные игрушки из разных стран. Да что я рассказываю! Вы же, дети, можете сами все посмотреть. Пойдите туда! Интересно! Есть и современные игрушки – это уже в другом отделе. Но меня интересуют, конечно, мои сверстники старинные. Первый раз после выздоровления, как Чема говорит, «в 21-м веке» их встретила. Зазевавшись на все эти чудеса, я прослушала длинный разговор между Натусей и каким-то господином, наверное директором музея. Но из последних слов я уловила, что речь шла обо мне. «Ваша куколка, – говорил господин, – интересует нас потому, что известна вся ее история. Остальные куклы не только не сохранили своей истории, но многие из них – вообще неизвестного происхождения». – «Хорошо, – ответила Натуся, – я обсужу ваше предложение со своими старшими родными и дам вам ответ. Вот мой телефон». На этом они распрощались. Итак, я поняла, что мне предложено остаться в музее. Это меня страшно взволновало. С одной стороны, мне было жаль расставаться с детьми и шведскими друзьями-игрушками, с другой – интересно познакомиться и побыть в обществе с моими сверстниками-куклами и узнать их истории. Уж мне-то они расскажут, наверное, что помнят, да вот беда – людям рассказать не могут! Как жаль, что мне не с кем поделиться своей тревогой! Дюймовочка, где ты? Милая, что со мной будет? Я вся в слезах. Впервые чувствую свое одиночество! Итак, все решилось А решилось все, конечно, без моего пожелания. Может это и хорошо, так как я сама не знала, чего хочу… Разговор (и даже спор) о моей судьбе происходил без меня. Единственно, что я слышала это фраза Насти, выходившей из соседней комнаты с Натусей: «Ведь все равно девочкам нынче некогда будет играть с ней, да к тому же вечное беспокойство, что ее уронят, разобьют… Они привыкли бесцеремонно обращаться с новыми, небьющимися куклами. Еще вдруг ее в общую корзину бросят. В музее она будет в сохранности, а потом мы ее опять возьмем. Оговори только, что на время». Все это сказано, конечно же, обо мне. А разговор девочек на ту же тему уже шел в комнате прабабы Кати, и я все слышала. Нюша рассуждала: «Я уверена, что там ее оденут нарядно, ведь она будет, наверное, сидеть с той красавицей в белом платье, возле которой стоял такой франт со шляпой в руке, – помнишь?» – «Да, да, наверное, принц», – добавила мечтательно Лиза… Какой же вывод можно было сделать из всего услышанного? – Конечно, меня отдадут в музей. Я как-то смирилась: побуду там, как в гостях, и вернусь в родную семью. Девочки, вы знаете? Я обрадовалась даже. Там так прекрасно, как во дворце! День отъезда наших шведов из Петербурга приближался, судя по нетерпеливым звонкам папы из Гетеборга. Успеют ли меня сдать в музей? Или поручат сделать это Насте? Нет, успели… И здесь, дети, кончается четвертая часть моей повести. Потому что свою историю я делю по моим правителям-мамам, а здесь появится моя новая, пятая мама. А какая – вы увидите в пятой части. Часть пятая. Временная мама Мари В музее Провожали меня с грустинкой, зато встретили в музее с ликованием. Особенно – «экспонаты». Так называются все предметы, выставленные в музее для осмотрения посетителями. И я буду уже не простой куклой-игрушкой, Шурочкой, а экспонатом, за номером тысяча сто, и так далее. Что-то мне это не очень понравилось, но я знаю, что в каждом доме свои правила, потерплю. И вот, получив свой номер (слава Богу, на лбу не написали), отправили меня переодеваться в мастерскую. Но эта мастерская отличалась от марсельской (где я родилась) и от второй, шведской (где ремонтировалась), некоторым беспорядком. Не было беленьких халатиков на мастерицах, на полу лежали какие-то лоскуты материи… Но встретили меня с шумом, восклицаниями, и сразу все три мастерицы захотели меня одевать и предлагали свои модели: «Я бы её одела в модные джинсы и закрутила волосы наверх», – говорила одна. «Что ты! – возражали остальные: Это же старинная кукла, родилась ещё при царе. Ей нужно длинное платье, обязательно с бантом на спине». – «Это скучно…» Разговор прервала, наверно, их начальница, вошедшая с рисунком моего костюма в руках: «Художница рекомендует вот это». И показала рисунок, который сразу стали громко обсуждать, спорить… «Девочки! – сказала начальница мастерской: – Ну что вы спорите?. Художница знает фасон, который носили на рубеже 19-20-го веков. Успокойтесь и принимайтесь за работу. Вообще поменьше шума», – добавила она строго, поручив меня мастерице постарше. Та, довольная, сразу схватилась за ножницы, чтобы – какой ужас!.. – разрезать мое платье, так аккуратно сшитое… – помните?.. – бабой Лилей! «Нет, нет! – остановила её начальница: – Владелица куклы просила сохранить старое платье, она за ним придёт». – «Такое некрасивое?» – удивились молодые мастерицы. «А вы посмотрите, как это платьице сшито, какие пуговки, как обмётаны петельки! Все это ведь не машинкой, а рукой мастерски выполнено! Смотрите!» Тут все три мастерицы действительно залюбовались работой бабы Лили. Одна даже решила выгладить платье. Ура! Оно сохранилось! И стала я вновь «модницей-нарядницей». Разодетую в старинный костюм меня посадили в гостиную одной из витрин, где находились ещё две тоже старинных куклы. Мы познакомились, сидя за чашкой чая. Чашечки прелестные! Похожи на те, что стояли на столе Павловского дворца. А меня больше интересовало, как мои новые подруги играют, знают ли старые игры, умеют ли сочинять стихи, шутить. Вот что мне казалось важным! Но скоро, дети, мне стало стыдно за мои пустяковые мысли об играх, шутках и стихах. Это случилось, когда мои новые знакомые куколки рассказали истории их испытаний. Боже! Что они пережили! Какой беспечной и счастливой показалась мне моя собственная жизнь! Вот слушайте. Одна из них, теперь экспонат №… (не помню, какой), а в прежней жизни – маленькая Марго родом из Парижа, счастливо жила в семье каких-то знатных петербуржцев в великолепном доме на набережной Невы. Все были радостны и беспечны. Но вдруг настали тревожные события в Петрограде. «Я слышала, – рассказывала Марго, горестные разговоры о пропаже многих знакомых моих хозяев, исчез куда-то и их сын (офицером служил). Жить в Петрограде стало страшно. И вот в доме, ставшем сразу печальным, поднялась суета – семья уезжает… Но не на курорт, как бывало, на время, а в другую страну, и навсегда… Расстаёмся мы с любимой моей девочкой, обе плачем. Дом разрушен, опустел… И это ещё не всё. В дом врываются какие-то матросы, хватают дорогие вещи, разбивают зеркала, срывают гардины с окон и исчезают… Я сброшена на пол, но уцелела… Смотрю, из няниной комнаты выходит робко маленькая сестрёнка няни, а за ней и сама няня. «Паша, смотри, – говорит девочка, – куколка-то Марго жива. Можно, я её возьму?» – «Бери, теперь всё можно», – отвечает няня. Упаковывает вещи, те, что получше, уцелевшие от погрома, и мы уходим, думаю, тоже навсегда». Потом Марго рассказала, как страшно было идти по улицам, – там стреляли; как выскочила из-за угла машина с солдатами, которые всё кричали: «Ура! Революция!» Переходя улицу, девочка упала, уронила мешок, где Марго лежала. «Добрались мы до няниной деревни, – продолжала Марго: – Там было спокойнее, но бедно жили, и няня обменяла меня вместе с другими вещами из того богатого дома на хлеб. А в музей попала, – не помню. Повредилась я, когда упала…» Вот такой страшный рассказ я узнала, дети. А вот что такое революция, – никто из нас, кукол, не знал. Но через несколько дней была в музее экскурсия, и из рассказа экскурсовода мы узнали. Кто-то из ребят спросил: «Что такое революция?» И та объяснила: «Это трудное время для страны, когда убивают правителя (в России это царь) и потом долго-долго ссорятся, убивают друг друга, спорят, кому править страной». И мы поняли, куда исчез сын хозяйки Марго и почему многие уезжали из Петрограда. Другая моя новая подруга пережила не менее жуткие бедствия, выпавшие на долю нашего города. Вот что рассказала кукла Маша. «Шла война с немцами, Отечественная, значит позднее, уже при Сталине, когда наш город назывался Ленинградом. Враги – немцы – наступали на город и бросали бомбы с самолётов. Загудела по радио тревога: жителям предлагали спускаться в бомбоубежища. Но была ночь, и многие оставались в своих квартирах. И в наш дом попала бомба. Много тогда народу погибло…» Она замолчала, вспомнив страшное, а потом вдруг сказала: «Странно… люди, такие умные, всё знают и всё могут, а умирают раньше, чем куклы, и вообще вещи…» Все задумались. «Да, – подумала и я, – живое погибает быстрее, чем неживое». – «А семья, в которой ты жила, тоже погибла?» спрашиваю. «Нет, – отвечала Маша: – Дедушка моей девочки был большой учёный, и его с семьёй вывезли из Ленинграда». «Ну, а ты?» – спросила я робко. «Я лежала на диване, он опрокинулся и прикрыл меня, когда свалился вниз. Я уцелела… Потом в нашу не совсем развалившуюся часть дома пришли люди с дворником и стали в мусоре отбирать книги дедушкины и то, что он писал. Унесли в мешках, говорили – в библиотеку. Меня подобрал один из этих (видно, тоже учёный). Я ему, наверно, понравилась, он сказал: «Порадую свою дочь хоть куколкой». Так я попала в семью к новой девочке Саше. Квартира богато обставлена, а семья голодала… Тогда все голодали в Ленинграде и умирали многие от голода. «Блокада» – называлось это время. На день человеку давали хлеба кусочек, как если сложить четыре коробки спичек, – вот и вся еда ему, да немного супа. Потом эта семья тоже уехала. Меня продали или так, даром, сдали в музей». Вот, дети, какие страшные события были в нашем городе! Людей жалко! А Марго и Машу я полюбила за всё пережитое и старалась всё их отвлечь от этих воспоминаний (тут уж без игр и шуток не обошлось). Но на всю жизнь запомнила я их рассказы. Здесь меня занимали не только рассказы моих новых подруг. Посетителями музея были ведь в основном дети, и мне так приятно было вглядываться в их весёлые лица, слушать их восторженное любование нами. А экскурсовод соловьём заливалась, рассказывая историю моей долгой жизни. Ведь она все записала, что сообщила про меня Натуся начальнице. А вот про Машу и Марго экскурсанты ничего не узнали от неё. Но вы, дети, от меня узнали их приключения и даже, может быть, расскажете кому-нибудь. Праздник в музее Если бы вы знали, как торжественно был отпразднован юбилей основания нашего музея! (Дата-то не очень круглая – всего 5 лет.) Но слушайте! «Давайте устроим детям праздник! – сказала самая главная начальница своей команде: Представим кукольный карнавал. Пусть куклы изобразят героинь какой-нибудь сказки. Вы, мастерицы, оденьте их так, чтобы дети угадали, какую героиню представит каждая кукла. Поручаю каждой из вас изобрести костюм сказочной героини». – «Прекрасно!» – обрадовались мастерицы. И вот нарушилась музейная тишина – работа закипела. Да не только в швейной мастерской. Столяр готовил новую витрину, электрики изобретали новое освещение в праздничном зале, а мастерицы с шумом обсуждали своих героинь. После долгих споров роли распределили. Мне достался костюм «Снегурочки», и возле меня должен был стоять «Дед Мороз», которого изображал соответственно одетый мальчик из соседней витрины. В тяжёлом костюме «Деда Мороза» он никак не мог удержаться на своих тонких ногах, и его представили вылезающим из сугроба. Мой костюм удался на славу! Так как я не чувствовала себя устойчиво на ногах, меня облокотили на заснеженный «куст». Маленькая Марго была «Дюймовочкой», и возле нее сидела «Царевна-Лягушка». Маша сначала обиделась, что её одели бедной «Золушкой», но, когда перед ней поставили на коленях «Принца» с туфелькой в руке, она успокоилась. Роскошный шёлковый плащ «Принца» и перо на шляпе покорили всех. А вот в соседней витрине лежит с закрытыми глазами (кукле заклеили глаза) «Спящая красавица». Чтобы не мучиться с поисками устойчивого положения для «Принца», его решили изобразить смотрящим на красавицу через распахнутое окно. И наклеенные усики лишь увеличивали радостное выражение его лица… А вот, на коробке, изображающей русскую печь, едет «Ваня-дураня» в русской рубахе и в лаптях. Тут уж всё выражает лихое веселье. Неподалёку выпрыгивает из котла красавец, его близнец, уже преображённый в принца. Да, всего не пересказать. Сколько выдумки проявили все, увлечённые работой, необычной для музея! «Но всё это неподвижно и мало похоже на карнавал. Надо изобразить танцы и веселье», – решила начальница, и для этого из соседнего зала приглашаются современные куколки, совсем маленькие, но эластичные, которые (при помощи липучки) без труда устанавливаются на полу танцевального зала, прекрасно оборудованного и освещённого. Эти куколки уже парами изображены танцующими. Сейчас ведь заиграет музыка. «Но они не кружатся», – заявляет один из изобретательных сотрудников и тащит старый магнитофон. Пластинки не нужны – мягкое поле диска служит полом, на котором (опять-таки липучками) устанавливаются куколки ещё меньшего размера и действительно они закружатся парами в вальсе, который будет играть другой магнитофон. «Вот уж теперь – настоящий карнавал!» – ликуют мастерицы… Никогда не было так шумно и весело, как в этот торжественный день. Собралось много детворы, и приглашённые, и по билетам. А наша уборщица, тоже энтузиаст праздника, решила пригласить из соседней гостиницы, где она прирабатывала, иностранцев. «Что ты! Там и детей-то нет», – смеялись над ней. И вот, представьте, какой гость появляется в нашем музее на празднике, и не один.