Утром, выбежав на улицу, я едва не свалилась с крыльца, споткнувшись об забытую за дверью корзину с бельем. Дождь, слабый и как будто ленивый, все еще накрапывал, но небо уже посветлело. Первым делом я заглянула к кроликам, и, обнаружив, что красноглазый с особым упорством пытался прогрызть путь на волю в деревянном поддоне, закрыла дыру миской с кормом. Он недовольно зафыркал и забился в самый угол, тогда как его соседка, толстая крольчиха с черными ушами, невозмутимо принялась за еду. — И что там будешь делать? — увещевала я новоявленного Энди Дюфрейна, закрывая клетку. — Тут тебе все условия. Ушастый только в очередной раз фыркнул, и его можно было понять. После этого я угостила Бонни предусмотрительно захваченной морковкой (конь по кличке Клайд стоял в дальнем углу, вяло взмахивая хвостом, и так и не подошел ко мне), и отправилась за дом, чтобы собрать мяту для чая. Делала я это не столько ради чая, сколько для того, чтобы убедиться, что машина Акселя на месте, стоит под амбарным навесом. Почему-то это открытие прошлось дрожью по спине, смесью предвкушения и недовольства. Мне хотелось увидеть его, поинтересоваться, как рука; но, с другой стороны, казалось, что в его присутствии я не смогу сосредоточиться на работе. Я до сих пор злилась на Акселя за его отвратительное поведение накануне. Пытаясь избавиться от этих мыслей, я понятия не имела, как себя вести, когда мы встретимся, и решила придерживаться прежней стратегии: игнорировать, пока он сам не заговорит. Но к завтраку Аксель не вышел. Зато мистер Хейз был в добром расположении духа, так что даже удосужился сказать мне «вот и славно», когда я подала ему кружку с чаем. Судя по всему, неумение выражать благодарность было их семейной чертой. — А это еще что? — он кивнул в сторону радиоприемника, который тихо шелестел голосом Бобби Дарина. — Радио, — я пожала плечами, не понимая, что он хочет услышать, и подлила себе еще кофе. — Вижу, что радио. Где взяла? — В кладовке. — Вот как, — он странно покосился на меня. — Аксель сказал, будто оно сломалось. — Я починила. — Сделай тогда погромче. Я выполнила пожелание мистера Хейза. Приемник выразил свое недовольство скрежетом ручки и шумами, но быстро пришел в себя. Эдвард погрузился в меланхолию. Нахмурив кустистые брови, он уткнул взгляд в стол и какое-то время сидел молча, пока мелодия не сменилась. Тогда он откусил кусочек от тоста с сыром и, медленно пережевав, сказал: — Как-то раз мы с Мэри поехали в бар. Я заказал песню в музыкальном автомате — такую, знаешь, медленную, чтобы был повод пообжиматься как следует. Может, это она и была, уж не помню. Ей утром в колледж ехать, а мы кружим и кружим по залу, гогочем, пьяные. Я ей на следующий же день кольцо подарил: как кольцо, смастерил из медной проволоки черт знает что. Но она его приняла: такая была Мэри. Потом уж, как свадьбу играть, я ей купил брюлик. Радости было… Глаза его подернулись пеленой воспоминаний, а на губах заиграла мечтательная улыбка. И я, не зная ни мать Акселя, ни ее истории, вдруг разозлилась на нее — за то, что она бросила их обоих здесь. Может быть, у нее была весомая причина на то, чтобы уйти от мужа, но сын — пусть и совершеннолетний, — совершенно этого не заслуживал. Где она сейчас, интересно? Поддерживают ли они с Акселем связь? А может быть, Лидия, наслушавшись местных сплетен, преподнесла мне все вовсе не так, как оно было на самом деле? — Вы знаете, где она сейчас? — осторожно спросила я. Мистер Хейз, не отвлекаясь от воспоминаний, захвативших его, протянул: — Мэри-то? Бог знает где. И черт с ней. Я отметила про себя оригинальность его словесных оборотов, но пожалела, что задала этот вопрос: тон мистера Хейза стал холоднее на пару градусов и из ностальгично-сентиментального превратился в отстраненно-раздраженный. Его руки затряслись, почти выплескивая содержимое кружки, за которую он взялся. Чтобы как-то отвлечь старика, я предложила ему добавку яичницы или еще чаю, но он отрицательно качнул головой. Узловатые, иссушенные старостью пальцы разжались, и кружка стукнулась дном о скатерть, оставляя на ней разводы. Встав из-за стола, я собрала посуду и поставила тарелки в раковину. Вода здесь была жесткая, и от нее и дешевого средства для мытья посуды руки у меня стали сухие и шершавые на ощупь. Вовремя вспомнив об этом, я принялась рыться в шкафчиках в поисках резиновых перчаток. — Сегодня показывают «Из России с любовью», — сказал мистер Хейз. Я ждала, что дальше последует предложение присоединиться к просмотру, но, судя по всему, это оно и было. — А на обед что? — Пока не знаю. Хотите картофельного супа с гренками? — Сойдет, — великодушно согласился мистер Хейз. — А на ужин запеку ребрышки с соусом барбекю, — сказала я так, словно придумала это только что. На самом деле это было фирменное блюдо моей мамы, и, разумеется, она научила готовить его и меня; ребрышки я замариновала еще прошлым вечером. Держу пари, вкуснее он еще не ел. И Аксель тоже. — Звучит здорово. Какой на сегодня план? — Разберу шкаф в прихожей и вымою окна, — я немножко подумала, прежде чем добавить: — Если дождя не будет, хочу покрасить ставни на первом этаже, хотя бы те, что выходят во двор. — Это уже лишнее, — проворчал мистер Хейз, но в его голосе я услышала замаскированное удовлетворение. Было видно, что он еще ни разу не пожалел, что принял меня на работу. — А на почте ты была? Много писем? Я протянула ему пачку конвертов, которые оставила на полке. Аксель, судя по всему, к ним и не притронулся. — Без очков не вижу. Принеси-ка, они возле кровати в моей комнате. Я вытерла полотенцем последнюю вымытую тарелку и поставила ее на ржавую покосившуюся подставку. — Минутку. Я вышла в коридор, который казался слишком темным после залитой солнечным светом кухни, и мне показалось, что мистер Хейз сказал что-то еще. Обернувшись на ходу, я тут же врезалась плечом во что-то теплое, твердое и большое. — Хотя бы научись смотреть, куда идешь, — донесся до меня сонный, но привычно недовольный голос Акселя. — Сам смотри, — сказала я, пытаясь обойти его. Аксель положил руки мне на плечи. На левом я ощутила грубую материю бинта. — Ты рассказала отцу о вчерашнем… э-э-э… происшествии? Прокрутив в голове все возможные «вчерашние происшествия», я пришла к выводу, что нет, о чем ему и сообщила. — Вот и славно, — он вдруг быстро и почти невесомо коснулся пальцами моей щеки, как будто отодвинув выбившуюся из прически прядь волос. А затем прошел мимо, словно ничего и не было, заставив меня на секунду забыть о том, куда и зачем я вообще направлялась. В комнате мистера Хейза шторы на окнах были плотно задернуты, и воздух тут стоял спертый, пахнущий лекарствами и ветошью. Хотя мои познания в области медицины в целом и рассеянного склероза в частности были довольно ограничены, я решила, что днем сюда не помешает впустить немного света, так что раздвинула тяжелые куски запыленной ткани и открыла нараспашку окно. Затем огляделась по сторонам: кровать у мистера Хейза была обычная, односпальная, а вся тумбочка возле нее заставлена таблетницами и флаконами каких-то микстур. Сбоку от кровати стоял стул, напротив — шкаф. Было заметно, что комнату обставили не так давно. Скорее всего, раньше спальня мистера и миссис Хейз располагалась на втором этаже, где все двери теперь были закрыты. Немножко поразмыслив, я сняла с гардин шторы, чтобы позже бросить их в стирку. Окно было грязное, в потеках дождевой воды — было решено начать мытье стекол с него. Я захватила очки в старенькой оправе с шаткими дугами и вернулась на кухню, не без любопытства прислушиваясь к разговору между отцом и сыном. — Джефф писал? — Нет. — А ты ему? — Нет. — Вот и нечего. Аксель состроил недовольную гримасу, когда я вошла и протянула очки мистеру Хейзу. Пару конвертов держал в руках Аксель, остальные его отец разложил перед собой на столе. — Мы уже позавтракали, но я могу… — Сам справлюсь, — огрызнулся Аксель. Будь на кухне только мы двое, я бы ответила ему куда красноречивее, чем простым «окей». — Вчера звонил парнишка Хиггсонов, — мистер Хейз обернулся к Акселю. — Говорит, есть работенка в поле. — Обойдусь, — парень закатил глаза. Я заметила, что раненую руку он старается спрятать так, чтобы старик ее не заметил. — Хватит нос ворочать, у нас что, денег много? — мистер Хейз нахмурился. Водрузив очки на нос, он принялся вскрывать конверты. — Если б ты не раздавал их кому попало, может, было бы, — ответил Аксель, глядя на меня. Я закатила глаза и попыталась было улизнуть, но мистер Хейз остановил меня: — Постой-ка, Эми. Это что у тебя? — Шторы из вашей комнаты. — И чего они, свалились, что ли? — Я собираюсь их постирать. Аксель щелкнул языком. По всему его виду было ясно, что мою самоотдачу и усердие в работе он принимает за попытки выслужиться перед его отцом. — Ну, вечером нельзя было, что ли? Сейчас духота… — Да, что-то ты не особо предусмотрительна, — поддакнул Аксель.