С удивительным хладнокровием, четко проговаривая каждое слово, он сказал: — Успокойся. Мамы нет, но Сэм и Эрни у реки, зови их, пусть выносят его. Я пока подгоню машину. Все будет нормально. Убедившись, что я его услышала, он вновь скрылся в глубине дома, а я побежала, едва разбирая дорогу, через сад миссис Грин за дом, к реке. — Сэм! Сэм! В опустившихся на берег сумерках я с трудом различила широкое светлое пятно, которое было спиной Сэмми. — Эмма! В чем дело? Он подбежал ко мне первый, — схватил за руки, пытаясь успокоить, и вглядываясь во что-то поверх моей головы, словно предполагал, по меньшей мере, что за мной кто-то гнался. Почти сразу на берег вышли Эрни и еще пара молодых мужчин, как две капли воды похожих друг на друга (на мгновение я решила, что у меня двоится в глазах) — все они были по пояс голые и взбирались по насыпи босиком. — Мистеру Хейзу плохо, — я с трудом перевела дыхание. От быстрого бега закололо в боку. — Шон сказал вам вывести его, пока он заводит машину. Пожалуйста, скорее! Без лишних слов ребята помчались к дому мистера Хейза. Только Сэм остался рядом со мной, осторожно придерживая меня за руку, и произнес: — Все будет хорошо, слышишь? Я кивнула, хотя на самом деле слова едва ли доходили до моего мечущегося в панике сознания, и потянула его за собой. Только бы успеть! — Я не смогла дозвониться до Акселя, — вымолвила я, когда мы с ним примчались в дом. — Все нормально, мы позвоним ему из больницы, — сказал Сэм. — Я должен им помочь, ты в порядке? Останься здесь, мы отвезем его. — Нет, — воспротивилась я. — Я с вами, я… — Не глупи, в грузовике нет места. Мы справимся, — Сэм неуклюже похлопал меня по плечу. Не спрашивая, куда идти, он уверенно двинулся в сторону спальни мистера Хейза, в дверях которой уже толпились Эрни и его приятели-близнецы. Я не решилась последовать за ними и осталась стоять в коридоре, не зная, куда себя деть и молясь, чтобы все обошлось. — Вот так, Эдвард. Все нормально, — Сэм вышел из комнаты, держа в своих огромных руках мистера Хейза, как новорожденного ребенка, словно он был легче пушинки. — Вмиг доставим вас к врачу. — Опусти меня, чертов кретин, — зашипел на него мистер Хейз, и я выдохнула от облегчения: раз у него есть силы на оскорбления, значит все не так уж плохо. — Кому сказал! Сэм, надо отдать ему должное, не обращал на ворчание старика никакого внимания. — Потом отблагодарите меня, — невозмутимо произнес он. Шон подогнал грузовик к самому крыльцу: Сэм погрузил мистера Хейза на переднее сиденье и пристегнул его ремнем безопасности. Тот больше не плевался ядом — прикрыв глаза, он тяжело и шумно дышал, иногда переходя на хрип. — Можно я? — Эрни заставил Сэма посторониться и запрыгнул в кузов прежде, чем тот успел ответить. — Я с ним уже ездил, знаю, к какому врачу надо. Он хлопнул ладонью по крыше, и мотор взревел. — Позвони Акселю, — крикнул ему вслед Сэм. — Может, все обойдется, — сказал мне один из близнецов, вышедших вместе с нами на лужайку у дома. — У него такие приступы раз в три месяца. От его слов мне не стало легче. Я смотрела вслед удаляющемуся красному свету габаритных огней, неровно скачущему по рядам кукурузы и оврагам, пока он не исчез вдалеке. Парни о чем-то пошептались, а потом ушли. Я заметила это лишь тогда, когда Сэм мягко, но настойчиво потянул меня за плечо. — Дождь собирается, — произнес он. — Они не скоро вернутся, давай зайдем внутрь? Я позволила ему увести себя в дом. В гостиной Сэм усадил меня на диван, спросил, не хочу ли я чего-нибудь и заботливо укрыл меня пледом. Должно быть, видок у меня был тот еще, потому что он помялся, не зная, что делать дальше, и смотрел на меня с беспокойством и жалостью, словно это у меня только что случился приступ. — Все обойдется, — повторил он. Я кивнула, только теперь почувствовав, что меня прошибает дрожь, словно от холода. — Мне нужно переодеться, — смущенно сказал Сэм. На нем были только мокрые, плотно облегающие бедра синие шорты. Сэм сложил руки на груди, прикрывшись, хотя, в общем-то, стыдиться ему было нечего. Над его правым соском я заметила маленькую татуировку — это был цилиндр с торчащими из него ушами кролика. При мне он всегда купался в майке, говоря, что так потом прохладнее. — Милая тату. Он залился краской. — Я был в старшей школе и сильно пьян. — Охотно верю. — Если хочешь, я вернусь и побуду с тобой, но сейчас мне нужно… От мысли о том, что он оставит меня одну в огромном пустом доме, мне стало не по себе. Где же Аксель? Почему Анне понадобилось уехать именно сегодня? Она бы, наверное, сказала, что я зря переживала и что с Эдвардом все будет в порядке, и всего-то ему нужен был какой-то особый укол, о котором я, дурочка этакая, не соизволила узнать заранее. И я бы поверила, потому что ей виднее, и перестала бы так волноваться. Мне вдруг пришло в голову, что если мистер Хейз умрет, я в ту же минуту вылечу на улицу и буду вынуждена снова скитаться в поисках возможности подзаработать денег и где-нибудь переночевать. От этой мысли, такой кощунственной, неуместной и эгоистичной, я возненавидела саму себя. Сэм стоял напротив в ожидании моего ответа. Если мистер Хейз умрет, его призрак явится ко мне и обвинит меня в его смерти. Какая глупость — в призраков я никогда не верила, но в них гораздо легче не верить при свете дня, а не ночью в одиночестве сразу после того, как застанешь кого-то при смерти. — Останься, пожалуйста. Он кивнул и сел рядом на краешек пледа — на достаточном расстоянии от меня, чтобы мы не соприкоснулись даже случайно. Возможно, не хотел намочить меня, а может быть, из уважения к моему личному пространству, но, в любом случае, я была ему за это благодарна. — Вода теплая? — произнесла я чуть отстраненно, спрашивая не из любопытства, а из боязни остаться в тишине наедине со своими мыслями. — Теплая, но грязная после дождя, ничего нового. Если хочешь, потом искупаемся вместе. Почему ты всегда отказываешься? — Я не умею плавать, — голос у меня почему-то был сиплый и слабый. Я прочистила горло, но это не помогло. — Честно говоря, раньше я часто ездила на побережье, но в воду никогда не заходила глубже, чем по колено. — Не может быть, — рассмеялся Сэм. — Я мог бы тебя научить. Не пойми меня неправильно, просто… — Почему бы и нет, — согласилась я. Меня вдруг потянуло в сон — голова по-прежнему болела, но уже не так сильно, а глаза буквально слипались, хотя времени, наверное, было еще не больше девяти часов. Я позволила себе слегка откинуться на спинку дивана, склонив голову к плечу Сэма. Из такого положения мне был виден только его кадык и краешек челюсти. — Когда вода спадет, можно попрыгать с моста. Мы в детстве с парнями часто купались там — выходили на дорогу и ныряли с парапета. — Только не с моста, — «не спрашивай, почему», мысленно взмолилась я. — Боишься высоты? — Боюсь мостов. К счастью, избавляя меня от объяснений, пронзительно затрезвонил домашний телефон. Сэм сказал: «я отвечу» и встал с дивана. Сразу стало холоднее, словно меня лишили грелки под боком. Он сказал что-то еще, но я уже не расслышала, зато успела подумать: слишком много откровений на сегодня. На самом деле, после пережитых потрясений, без разницы — хороших или плохих, — меня частенько клонило в сон. Впервые это случилось после похорон мамы, когда я даже не нашла в себе сил, чтобы сбросить тесные черные туфли, которые натерли мне ноги до крови: так и упала в своем траурном наряде в нерасстеленную постель и отрубилась почти на два дня. Я должна была провести это время, обливаясь слезами и проклиная весь мир за его несправедливость, но вместо этого уснула, и когда очнулась, уже не могла плакать и так и спрятала свою скорбь где-то глубоко внутри, а потом для нее не было ни времени, ни места. И все равно я каждую минуту ощущала ее в себе — тяжелую, тянущую ношу, придавленную сверху могильной плитой из чувства вины. Мне было стыдно за то, что я такая никудышная дочь, но в то же время я чувствовала, что, уснув, избавила себя от целых двух суток бесконечных страданий. И поэтому теперь, стоило мне хоть немного поволноваться — все, чего я искала, так это возможности прилечь. Или, в крайнем случае, ляпнуть какую-нибудь глупую шутку, но эта реакция проявлялась лишь при свидетелях и в самых неуместных ситуациях. И в этот раз, сидя в тесной гостиной на стареньком, продавленном диване, я каждой клеточкой своего тела, от ресниц до ступней, ощущала смертельную усталость и желание только закрыть глаза, хотя бы на минутку. Я не стала сопротивляться и закрыла. — Тебе лучше уйти. Голос, холодный и безапелляционный, словно контрастный душ, и с таким же эффектом. Не знаю, как долго длился их разговор, но очнуться от дремоты меня заставила именно эта фраза. Если бы не упадок сил, я бы, наверное, послушалась приказа, встала и ушла. Какое-то время я растерянно таращилась прямо перед собой — я на диване, в гостиной, телевизор выключен и рядом никого нет, — но потом догадалась обернуться. В коридоре, спиной ко мне, стоял Сэм. Сложно было спутать его гигантскую фигуру с кем-то еще, но и голос я узнала моментально: Аксель вернулся домой. — Акс, слушай, мне жаль насчет…