— Ладно-ладно. Так вот… Мы просидели так почти до самого вечера и даже успели приготовить шарлотку — под моим руководством Эрни усердно нарезал яблоки, заливал тесто, устанавливал таймер на духовке, потому что самой он мне двигаться запрещал. Я сидела, закинув ногу на стул с пакетом льда, и смеялась с его рассказов о жизни на ферме и лучистой, почти детской непосредственности. Перед тем, как уйти, Эрни посоветовал мне быть помягче с Акселем, а еще сказал, что на днях зайдет за кроликами — Аксель продал троих мистеру Уилксу. Я упаковала ему с собой половину недоеденной шарлотки, и мы распрощались, как мне кажется, на самой доброй ноте, хотя я уже подумывала пойти в сарай и перенести всю живность в безопасное место, где никто ее не найдет и не заберет. Расставаться с Энди, хоть он и доставил мне кучу неприятностей, не хотелось. По моему любимому каналу как раз начинались “Четыре свадьбы и одни похороны” — впереди ждала целая неделя фильмов 90-х. Я сделала себе кофе и удобно устроилась перед телевизором, надеясь, что Аксель придет не слишком рано и не прогонит меня со своего нового спального места. Но он пришел рано, и, даже не поздоровавшись, уселся на другом краю дивана. Хотя между нами можно было вместить еще пару человек, я все равно напряглась и бросила на него украдкой пару любопытных взглядов. Волосы у него были чуть влажноватые, как после дождя или душа, но, учитывая, что весь день на улице жарило солнце, первый вариант был маловероятен. И лавандой от него больше не пахло, только сигаретами. — Ты ужинала? — голос его был безэмоционален. Аксель уставился на экран, не глядя на меня. — Мы с Эрни приготовили шарлотку. Если хочешь, на кухне осталась пара кусочков. — Я не люблю сладкое. — По тебе заметно. — Что ты имеешь в виду? Я, вообще-то, имела в виду, что он в отличной форме, но озвучивать это не стала. Пришлось выкручиваться: — Давно заметила, что злые люди сладкое не любят. — Правда? И кто же тебя навел на эту мысль, дантисты? — Да, они вполне вписываются в мою теорию. Он ничего не ответил, и мы продолжили смотреть кино в тишине. Когда сюжет дошел до сцены похорон, Аксель беззвучно, одними губами, повторил строчки из стихотворения, которое зачитывал актер на экране. Странным двухголосым эхом до меня донеслось: “Любви, считал я, нет конца. Я был неправ”. Эту строчку он едва слышно произнес вслух. Заметив мой удивленный взгляд, Аксель неохотно пояснил: — Это “Похоронный блюз” Уистена Одена. Знаешь, после выхода этого фильма он стал очень популярен. Продали почти триста тысяч копий сборника его стихов. В этом замечании не было бахвальства или снисходительности, как когда человек объясняет что-то кому-то несведущему, но мне показалось, что Акселю неловко. — Буду знать. Когда фильм кончился, вместо титров затарахтел очередной рекламный ролик, и я поспешно выключила звук. — Доброй ночи, — сказала я ему, поднимаясь на ноги и почти не морщась. К боли я успела привыкнуть. — Эрни разве не принес тебе костыли? Возьми их. — Не хочу, — буркнула я, продолжая прихрамывать. — Хватит упираться, это не шутки. Хочешь, чтобы связки срослись неправильно? — Хватит строить из себя заботливого парня и делать вид, что тебе не плевать, — крикнула я уже почти из коридора и в тот же миг взвизгнула от испуга: Аксель вдруг материализовался за моей спиной, развернул меня и, как ни в чем не бывало, с легкостью забросил меня себе на плечо. — Отпусти! Я заколотила его по спине кулаками. Кровь прилила к мозгу (кажется, ее там раньше было не особо много), зашумело в ушах. Я брыкалась, но не слишком активно, боясь стукнуться головой о дверной косяк или еще что-нибудь. — Доставка в номер. Он осторожно опустил меня на пол в своей комнате: при этом я практически сползла по его груди вниз. По каждому чертовому дюйму его тела, если быть точной. — Я обязательно возьму костыль, чтобы как следует треснуть тебя им. — Могу отнести обратно. Они в прихожей, да? Аксель хитренько ухмылялся: ему, видимо, понравилась моя беспомощность и злобный взгляд, которым я всеми силами пыталась выразить свое недовольство. Возможно, момент был не самый подходящий, но другого я представить не могла, и решила высказать все сейчас же. — Я знаю, почему ты это делаешь. Можно было просто извиниться, для начала. Одна темная бровь взлетела вверх. — Извиниться? Ну уж нет. — Но ты ведь чувствуешь себя виноватым. Так может проще сказать “извини”? Я хочу это услышать. — Я не собираюсь просить прощения за то, что помог тебе избежать окончательного разрыва связок голеностопа. — Я не об этом. Он кивнул. Рука дернулась, чтобы пригладить взъерошенные волосы, но тут же опустилась. От ухмылки не осталось ни следа. — Ладно, давай начистоту. Я не собираюсь извиняться за то, что поцеловал тебя. Ты ударила меня, забыла? По-моему, отличная компенсация, извинения будут избыточны. Я не могла поверить в услышанное. Аксель стоял напротив, и его лицо, теперь серьезное и чуть раздраженное, вдруг показалось мне слегка обиженным. Да как он смеет обижаться на меня после того, что сделал сам? — Я ударила тебя не потому, что ты поцеловал меня, а потому, что бросил одну на чертовой парковке в компании трех пьяных мужиков, оправдывая это тем, что был уверен, что мне ничего не сделают, — мне хотелось схватить его за грудки и как следует встряхнуть, чтобы до него дошло. — А знаешь, у меня не было такой уверенности. Если в этой дыре харассмент считается чем-то вроде флирта, то, черт возьми, у меня для тебя плохие новости! — Мне жаль, что я бросил тебя там, — наконец, глухо сказал он, словно капитулируя. — Я знаю, что не должен был так поступать. Я был так зол на тебя… Он отвернулся и поднял руку, чтобы двумя пальцами помассировать переносицу, словно от нашего разговора у него жутко разболелась голова. Я догадалась, что он попросту избегает смотреть мне в глаза. На ладони у Акселя бледнел тонкий неровный шрам с той ночи, когда он явился домой почти обескровленный от пореза — как напоминание мне о том, что он не имеет в своем лексиконе не только слова “прости”, но и “спасибо”. Никакая другая черта Хейза-младшего не раздражала меня сильнее, чем эта. Впрочем, он, судя по всему, предпочитал словесным извинениям их более осязаемый аналог — починенную над моей спальней крышу или горячее молоко. — Кларк больше не станет к тебе приставать, — с неожиданной уверенностью сказал он. — Да уж, не станет. Томпсон ему так и сказал, — брякнула я, не сразу поняв, что он имеет в виду. Аксель говорил на этот счет с Кларком? — Томпсон? — Аксель снова посмотрел на меня. Пришлось пояснять. — Это он отогнал их тогда. И нет, не потому, что я на него работаю, — предупреждающе понизила я голос, потому что лицо Акселя странно потемнело, — просто он был поблизости и… — Ну, конечно. Он на тебя с той самой первой ночи глаз положил, — его голос сочился презрением. — Какие мудаки. Он и вся его компашка. Все до единого. — Ну, не только они, — сказала я шутливо, но тут же поняла, что Аксель не уловил иронии и кивнул, принимая это на свой счет и соглашаясь. Впрочем, в каждой шутке… — Значит, если я поцелую тебя снова, ты не станешь меня бить? Этот вопрос — как удар под дых. У меня сперло дыхание и зазвенело в ушах. Как ответить? Я все еще была обижена и разочарована. Но с другой стороны — в мозгу забилась малодушная мысль, что если сейчас я отшучусь или дам понять, что поцелуи с ним меня не интересуют, он больше никогда этого не сделает. А вообще-то следовало признаться, что я была бы… Не против. Не сейчас, конечно, но… Несуществующая угроза поцелуя нависла надо мной, обжигая губы. Я едва сдерживалась, чтобы не облизнуть их и не пялиться на его рот. Где моя гордость, в конце концов? — Я же сказала, что пощечина была не за поцелуй, — осторожно ответила я. — А тот раз с ведром? Теперь было очевидно, что он попросту смеется надо мной. Но… Он что, уже тогда хотел меня поцеловать? Это открытие, как бы я ни пыталась это скрыть, ошарашило меня. — Ладно-ладно, — быстро произнес Аксель, пытаясь удержать улыбку. — Не то чтобы я боюсь, бьешь ты как девчонка, если честно. Просто так… Для справки. И уставился на меня таким взглядом, словно пытался влезть мне в голову, чтобы узнать наверняка. Это было, как игра, мол, поговорили и забыли. Но я совершенно ясно осознавала, что он спрашивает моего разрешения. — Я бы не стала, — наконец, сказала я, но, заметив его любопытный взгляд, быстро продолжила: — хотя, знаешь, и целоваться после всего этого… Не особо хочется. К тому же, от тебя вечно пахнет сигаретами и выпивкой, а это не слишком…