Казалось, он еще сильнее осунулся и похудел, но его руки почти не дрожали, а глаза спокойно и ясно смотрели на мир из-под толстых стекол очков и почти не дергались из стороны в сторону, как обычно. Аксель привез его домой (им пришлось заехать к ферме через задний двор соседей, к огромному неудовольствию старика) и снова куда-то уехал, так что за стол мы сели втроем, потому что вскоре явилась миссис Грин. Она окружала мистера Хейза такой заботой и вниманием, что я невольно подивилась ее терпению, потому что он лишь отмахивался от этих попыток поухаживать за ним и возмущался всем подряд — прежде всего, конечно, обедом. — Тебе надо соблюдать диету, — строго произнесла Анна. — Попробуй-ка запеканку… — Я с вами с голоду помру. В больнице не кормежка, а праздник травоядных, так и дома тоже?! — Не бубни, Эмма старалась ведь… — Эмма, Эмма, — они говорили обо мне так, словно меня тут и близко не было, — даже не навестила меня ни разу, Эмма твоя. Он раздраженно зыркнул на меня, но не дал оправдаться: — Ну, что нового? Что с ногой? — Упала, — сказала я. Есть теперь не очень-то хотелось. — Растяжение связок: не страшно, но крайне неприятно, — голос у Анны был очень успокаивающий и ласковый, словно она держала отчет перед пятилетним капризным ребенком, а не взрослым мужчиной. — У меня случалось такое, лет тридцать назад. Через недельку будет как новенькая. — Смотрю, дерево облысело-то, — мистер Хейз теперь обращался ко мне. — Крышу не пробило? — Аксель починил, — поспешно ответила я. — Только стекло надо вставить на мансарде. — Хоть какая-то от него польза. А стекло не меньше чем в две сотни встанет. Чтоб его! Анна легонько похлопала его по руке, призывая успокоиться. — У меня на участке весь забор перекосило, да крышу сарая чуть не смело. Придется ехать за досками в Хопкинсвилль. Надеюсь, успеем смотаться с мальчиками, Сэм уж обратно в Бостон собирается, ему к началу практики готовиться надо… Она говорила что-то еще, но я замерла, пораженная, и почти не слушала ее. Сэм никогда не упоминал, что учится в Бостоне. Конечно, совпадение удивительное, но я никак не могла понять, не сыграет ли оно со мной злую шутку — сюда я бежала как раз из Бостона. Впрочем, Бостон — город огромный, и если бы к тому были предпосылки, Сэм бы уже давным-давно узнал меня. — А здесь негде купить досок? Судя по тому, как они оба замолкли и уставились на меня, момент для того, чтобы поддержать разговор, я выбрала не самый удачный. — Есть. Да только у него я ни щепки не куплю, ни цента не дам, — исполненная чувства собственного достоинства, Анна вздернула нос. Мистер Хейз покивал, выражая свою солидарность, и я поняла, что речь идет о Томпсоне. — Вот у этого-то койота помойного как раз деньги на деревьях растут. А теперь, небось, наварится еще пуще прежнего, — сокрушался мистер Хейз. Я уже пожалела, что задала этот дурацкий вопрос: они поносили Томпсона на чем свет стоит еще с четверть часа. — Тебе отдохнуть надо, — наконец, сказала Анна мистеру Хейзу. Я принялась собирать тарелки со стола, увиливая от ее предложений помочь. — Наотдыхался-то, на койке в палате, — проворчал старик. — Ладно уж, заходи-ка, Анна, завтра на чай, поболтаем еще. — С удовольствием, — сказала она. — Мне как раз нужно с тобой… Кое-чего обсудить. На этих словах она почему-то выразительно посмотрела на меня. Когда Анна ушла, мистер Хейз поплелся в свою комнату, а вернулся с измятым конвертом из-под какой-то квитанции, из которой торчал краешек стодолларовой купюры: — Чуть не забыл про твое жалованье. — Спасибо, — смущенно пробормотала я, и взяв конверт, и сунула его в карман, не открывая. Ощущения были… Необыкновенные. Я очень собой гордилась. Мне как раз нужно было прикупить кое-что из одежды. А еще хотелось как-нибудь украсить комнату: гирлянда или аромасвечи пришлись бы очень кстати к тому моменту, как я снова займу мансарду. — Ты пересчитай-то, — настаивал мистер Хейз. Я заверила, что доверяю ему, но он не унимался: — Так тебя любой облапошит, кто так дела ведет-то? Помню, Мэри моя-то, тоже все в облаках летала, мечтательная такая была натура, что, мол, все бренное да земное — не про нее. Поехала как-то на ярмарку, в самый первый год что ли, как мы жить начали, да вернулась, считай, без денег. Я тогда с ней не был, занят был в поле, ну, думаю, чего стрястись может? Дал наказ, почем фунт яблок — у нас тогда целый сад был, — да и муженек Анны тоже поехал, думал, подмогнет, ежели чего, и пустил ее с богом. А она обратно вернулась — радостная, мол, какой-то парниша купил все разом, выгодно сторговались. Я тебе так скажу: прохвост-то не сплоховал, считай, задарма все забрал… А где мои таблетки? Столько всего навыписывали, не уследишь, а у меня давление повышенное после уколов… — Пузырек с красной крышкой, — я махнула рукой, обтянутой мокрой резиновой перчаткой, в ту сторону, где хранились его лекарства, и продолжила мыть посуду. — Те, что с голубой — после ужина. Мистер Хейз достал из ящика два флакона и, чертыхаясь под нос, принялся изучать этикетки, текст на которых был слишком мелкий, чтобы он мог его прочесть. Так я узнала, что он больше не различает цвета. Глава 13 Мне и в голову не пришло рассказать мистеру Хейзу, что из-за лодыжки я теперь сплю в комнате Акселя, а тот на диване в гостиной. Но, проснувшись следующим утром, я вдруг поняла, что, увидев меня, выходящую из спальни на первом этаже, он может растолковать это по-своему. Учитывая характер старика, я не сомневалась, что он не станет слушать моих объяснений, а порцию нравоучений и сетований насчет бесстыдной молодежи получить не хотелось. А кроме того, я проспала дольше обычного и уже должна была готовить завтрак. Так что, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре, — мистер Хейз, судя по всему, уже проснулся, но еще не выходил, — и воровато оглядываясь через плечо, я как могла быстро пробежала от спальни к ванной. И очень вовремя: наконечник трости уже стучал по паркету, приближаясь. Дернув ручку, я тут же захлопнула за собой дверь и попятилась спиной, пытаясь задвинуть заедающую щеколду. Внутри клубился пар и было очень тепло, но я едва успела обратить на это внимание, потому что врезалась во что-то большое, мокрое и горячее. — Даже не знаю, с чего начать, — раздался над моим ухом голос Акселя. Я крутанулась на месте, вытаращив глаза от неожиданности, и собиралась было извиниться и уйти, как почувствовала, что слова застряли где-то в горле. Он улыбался: тонкая полоска губ почти затерялась в облаках из пены для бритья, покрывающей его щеки, подбородок и шею. Его голая грудь, руки и торс поблескивали после душа — к счастью, на бедрах, пусть и очень низко, у него висело полотенце. Если бы не оно, я бы в тот же миг растеклась по кафелю, сгорев от стыда. Ощутив, как где-то под ребрами заволновалось сердце, я совсем забыла, что мне бы, по-хорошему, сейчас стоило выйти. — Не могла дождаться нашей встречи? Или хотела принять душ со мной? Что ж, я уже почти закончил, но для тебя могу и повторить. Череда дурацких насмешек Акселя заставила меня смело взглянуть на него и забыть о своей стыдливости, пусть и шепотом (как бы не услышал мистер Хейз): — Торчишь тут уже уйму времени. Ты не один, вообще-то! И научись дверь закрывать. И, оттеснив его от раковины, я открыла шкафчик, чтобы взять свою щетку и тюбик зубной пасты. Аксель удивленно приподнял одну бровь. Волосы от влаги у него курчавились еще сильнее, чем обычно, и по шее стекала, поблескивая, капля воды. Он поднял руку, чтобы потереть подбородок, как будто совсем забыв, что он собирался бриться. — Слушай… — протянул он, но умолк на полуслове. Я вопросительно взглянула на него через зеркало, а когда он не продолжил, обернулась, чтобы выдать какую-нибудь тираду: мне и правда уже пора быть на кухне, и он мог бы поторопиться, да и места тут хватит нам обоим… Но Аксель вдруг протянул руку, испачканную пеной, и провел ей по моей щеке. Мне нечего было на это ответить: слишком уж его дурачества не соотносились с тем образом, что я выстроила в своей голове. Но парень просто снял с себя еще один клок пены и измазал и вторую часть моего лица тоже. — Хм. А тебе идут бакенбарды. Он склонил голову набок, разглядывая меня, словно художник, довольный собственным творением. — Что ты… — Нет-нет, подожди, — Аксель протянул палец и коснулся им кончика моего носа. Наверное, теперь я походила на клоуна. — Вот так. Идеально. Я была слишком ошеломлена, чтобы даже отшутиться или отчитать его. Поэтому не придумала ничего лучше, чем просто сунуть щетку в рот и начать чистить зубы, как и планировала, не обращая внимания на шипящую пену на моем лице. Аксель же принялся бриться: лезвие проходило по его коже с легким приятным звуком. Ополаскивая его, он не выключал воду, поэтому за ручку крана дергала я. — Эй, мне так неудобно, — он снова включил струю на полную мощность. Я сплюнула в раковину и выключила ее, и принялась тереть зубы с еще большей ожесточенностью. — Это неэкологично. — Это занудство. — В некоторых регионах до сих пор недостаток пресной воды, а ты… — Вряд ли моя вода им поможет, не считаешь, Грета? — Меня это просто бесит, — наконец, признала я. Это все равно что уйти из комнаты, не выключив за собой свет. Просто… что сложного выключить? — Ладно, мисс Недотрога, — он снова подставил бритву под воду, и затем демонстративно повернул кран. — Спасибо. Мистер Задница. Аксель тихонько прыснул. Я уже закончила чистить зубы и смыла с лица всю пену. Теперь от меня пахло совсем как от него.