Настоящим мужиком. Чтобы протиснуться к полке с полотенцами, мне пришлось бы пройти в слишком опасной близости от Акселя, так что я, конечно, предпочла этого не делать: — Не подашь полотенце? Я успела заметить его ироничный взгляд и дернувшуюся было руку и понять, о чем он думает, в долю секунды: — Чистое полотенце! Аксель закатил глаза и выполнил мою просьбу. Боже, надеюсь, он не всерьез… Я отступила в сторону, давая ему умыться. — Я планирую сейчас зайти в свою комнату и переодеться. Так что… Он снова не закончил предложение, взял из моих рук полотенце, которым я только что вытирала лицо, и слегка промокнул щеки. — Экология, — многозначительно потряс им в воздухе. — А вот это негигиенично, — я состроила гримасу. Аксель вышел из ванной первый: только поток прохладного воздуха, обдавший мое тело, напомнил мне, как же тут было жарко. Он, наверное, предпочитал мыться в кипятке. Я смотрела ему вслед: шлепая босыми ногами по полу, он не торопясь прошел по коридору. Чуть ниже его поясницы я заметила две ямочки и кромку белой, незагорелой кожи. Я покраснела, когда поймала себя на том, что бесстыдно пялюсь на его задницу; хуже всего то, что он почти наверняка ощущал на себе мой взгляд. Он вошел в комнату, но оставил дверь приоткрытой. С соблазном заглянуть туда я кое-как справилась: любопытство было одной из моих слабых сторон, но перспектива до смерти засмущаться тем, что я могу там увидеть, оказалась страшнее. Так что я с гордо поднятой головой прошла мимо, прямиком на кухню, где меня уже ждал мистер Хейз. — Опаздываешь, — притворно проворчал старик, хотя я видела, что он, в общем-то, не так уж и рассержен. — Ну, чем порадуешь сегодня? Не откажусь от двойной порции бекона. В больнице ни кусочка не дали, можешь себе представить? Это я представить-то могла, но вот как сообщить ему, что у нас теперь тоже не будет бекона, — не очень. — Сейчас подогрею гритс и сварю вам пару яиц. — Гритс? — недоуменно переспросил мистер Хейз. — Ну, да… Каша такая, — вырезку из газеты «Домохозяйке на заметку» с рецептом я обнаружила в пакете с яблоками, принесенном миссис Грин. Я ее раньше не готовила, но в нем не было ничего сложного — наварила еще вечером целый сотейник, чтобы утром не заморачиваться. Получилось недурно — если залить это варево арахисовой пастой или хотя бы сыром. — Знаю я, что это за каша, — огрызнулся он, — я что, по-твоему, похож на младенца беззубого? — У вас диета. — В жопу эту диету и этого Доэрти проклятого. Давай бекона. И панкейков, как ты делала… Только без сиропа, а с беконом… — Простите, сэр, но если я пожарю вам бекон, Анна с меня шкуру спустит. И с вас тоже. Я привела этот аргумент наобум, но не прогадала: пыл мистера Хейза заметно поугас. — Черт с вами, давай сюда кашу. Положи туда, чтоль, ветчины… Я собиралась сделать гритс с фруктами, но сжалилась и пошла ему навстречу. Завтрак я готовила на троих — теперь не сомневалась, что Аксель не станет воротить нос от моей еды. Он как раз вошел на кухню и налил себе кофе. — Завтракать останешься? — спросил его отец. — Мне нужно ехать за стеклом для мансарды. — А деньги откуда? — Ограблю Фокса по пути, — этот сарказм меня немало удивил. Что еще за шуточки? Мистер Хейз только хмыкнул, словно слышал это не впервые. — Ну и зря. У нас сегодня на завтрак отличная клейкая хреновина без вкуса, цвета и запаха. То что надо, диета прям как у моего папаши во времена Великой депрессии, упокой Господь его душу. — Эй, — обиженно протянула я, одной рукой помешивая на плите кашу, а другой опуская рычажок тостера, куда уже забросила хлеб. — Ты своего муженька тоже так кормила? Надо думать, вот чего вы с ним разбежались. — Что? — мы с Акселем произнесли это одновременно. Он вопросительно посмотрел на меня. Я, нахмурившись, перевела взгляд на его отца. Что ж, если раньше я не подозревала, что мистер Хейз страдает еще и деменцией, то теперь диагноз был налицо. — Да брось юлить-то, мне Эрин все рассказала, в больнице-то. А ей Лидия. Что, большой секрет, что ли? Стук кружки о дно раковины разорвал повисшую на кухне тишину. Я думала, что мы с Акселем одновременно посмеемся над этой глупой историей, но выражение лица у него было бесстрастное и уж точно не выражало ни капельки веселья. — Ладно, мне пора, — холодно сказал он и вышел. Ну и семейка! Едва не обжегшись, я поспешно и как попало наложила Хейзу-старшему каши, поставила перед ним тарелку и выскочила из кухни. — Стой, — прикрикнула я. Мы уже вышли на крыльцо; Аксель, не оборачиваясь, зашагал дальше. — Ну и глупость, ты что, поверил в это? Даже если бы я когда-то и была замужем, такая реакция показалась мне странной. Несмотря на всю нелепость ситуации, я начала беспокоиться. От волнения мне даже захотелось пошутить: «ты что-то имеешь против замужних девушек?», или ляпнуть что-то вроде этого. Но в памяти всплыло окровавленное, как сырой бифштекс, лицо парня на парковке, и я прикусила язык. Аксель остановился, но подходить ко мне не спешил. — Я ничего не имею против, но о таких вещах можно было предупредить, — бросил он сквозь стиснутые зубы, и у меня возникло странное ощущение, что он прочел мои мысли. — Во-первых, ты не спрашивал, — из-за того, что он стоял, как столб, мне пришлось самой подойти к нему. Аксель опустил глаза на мои голые ноги, и я видела, как он сдержался, чтобы ничего не сказать насчет моей лодыжки. — Во-вторых, это какая-то ошибка. Я никогда не была замужем и не знаю, с чего Лидия это взяла. Кстати, о Лидии: у нее будут крупные неприятности. Уж она мне не показалось человеком с языком без костей, и вот, пожалуйста — распускает про меня самые нелепые слухи. Хотя я смутно припоминала, что в самую первую нашу встречу она спрашивала, не сбежала ли я от мужа, мне никак не удавалось понять, что же такого я на это ответила, что можно было расценить как согласие. — Ты что, мне не веришь?! — его молчание меня возмутило. — Черт возьми, говорю же, я не замужем и не была. — И зачем-то добавила: — У меня даже парня нет. — Я понял, — он устало потер переносицу. — Я просто о тебе почти ничего не знаю, поэтому… Ну, не люблю, когда от меня что-то скрывают. — Окей, буду иметь в виду, — мне стало гораздо легче. И еще, признаться, немножко радостно: уж не приревновал ли он меня к несуществующему мужу? — Если захочешь что-нибудь еще узнать обо мне… Я не против. Просто спроси.«Что-нибудь еще узнать» — в крайне ограниченном виде, следовало добавить. — Договорились. Так ты точно не замужем? — Ты, черт тебя подери, глухой? — я уже открыто потешалась над ним. — Боже, хотела бы я узнать, когда успела выйти замуж и развестись. Уверена, это крайне забавная история. — Хорошо. Просто, — он посмотрел на меня очень серьезно, и улыбка сползла с моего лица, — я ненавижу, когда мне лгут. Я этого не прощаю. Бам. Спасибо, что сказал, Аксель, клянусь говорить правду и только правду. Ну, кроме своего настоящего имени и остальных столь же незначительных пунктов моей крайне неинтересной биографии. — Звучит, как-то… Не очень, — сказала я с кислой улыбкой, пытаясь перевести все в шутку. — Знаю, это мой личный… Пунктик. Все, я чувствую себя ужасно глупо, — тут он бы мог добавить «прости», но, конечно, не стал, — мне пора в мастерскую. Сегодня у тебя снова будет окно. — Спасибо. Он кивнул в ответ и, отвернувшись, зашагал по дорожке к огороду за дом. — Эй, Аксель! — Да? — Если тебе не сложно, купи, пожалуйста, пару коробок засахаренных груш. В пекарне на площади, возле закусочной. — Груши? — по его лицу было заметно, что он не очень-то осведомлен о своеобразных вкусовых предпочтениях своего отца. — Ага. А если там будут Лидия или Эрин, спроси у них, красавчик ли мой муж. Уголки его рта дернулись, но, не сумев удержать строгого выражения, спустя мгновение окончательно растянулись от уха до уха. Он рассмеялся.