На экране я увидела имя — Лидия Г. Нортон. Как официально. Не дожидаясь, пока я позвоню, он взял упакованное стекло и принялся взбираться по лестнице на крышу. Зависнув на пару минут (нет, его задница тут совершенно ни при чем), я нажала кнопку вызова. — Акс? — донесся до меня недоуменный голос. — Что-то забыл? — Это я. Привет! — Боже, детка, ты куда пропала? — завопила Лидия. — Я тебе звонила, наверное, тысячу раз. Даже приезжала вчера, да побоялась, что увязну в грязище, у вас там такая выбоина на дороге за мостом… Что случилось? Фокс был страшно злой, сказал, ты сбежала с работы, в чем дело? — Подожди-ка минутку, — я прикрыла трубку ладонью, зашла в дом и прошмыгнула на кухню. Не хотелось, чтобы Аксель все слышал. Я коротко рассказала ей, что произошло в ту ночь (упустив, конечно, подробности с участием Акселя) и после. Лидия слушала меня, то и дело прерывая восклицаниями. — Этот Кларк — такой убюдок, честное слово! Но он женат, он бы тебе ничего не сделал, это я точно знаю. Ко мне он тоже пытался подкатывать, а когда я сделала вид, что не возражаю, тут же слился. Что ж, по крайней мере, это подтверждало слова Акселя. — Я так рада, что с тобой все в порядке, очень волновалась, честное слово. Даже думала, что еще пара дней, и подам заявление в полицию — решила, мало ли, Хейзы тебя прибили и закопали в саду, с них станется, а виновата-то буду я. Я захихикала. Нет, сердиться на нее у меня никак не получалось. — Кстати, как и обещала: я выбила из Фокса твои денежки, они у меня, так что сможешь забрать в любое время. — Спасибо, — я улыбнулась. — Только я едва могу ходить, наверное, чуть позже. Может, лучше ты заедешь ко мне в гости, как думаешь? — Я бы с радостью, но не знаю, что у вас там с дорогой сейчас. К тому же, пока Эрин на больничном, я вместо нее в пекарне. — Можно объехать через участок Гринов, — с энтузиазмом предложила я. В трубке повисла зловещая тишина. — Не думаю, что это хорошая идея, — наконец, сказала она. Я поняла, что дело, вероятно, в Шоне. — О, ну ничего. В другой раз. Так что там за история с моим мужем? Лидия рассмеялась. — Господи, стыд-то какой. Прости, детка, я ничего такого не говорила. Она поведала мне, что ее тетка (крайне любознательная особа, как оказалось), завалила ее расспросами, что я такая и откуда явилась, и что делаю у Хейзов. Лидия упомянула наш разговор на парковке — она спросила, не сбежала ли я от мужа-абьюзера, и я ответила «вроде того», явно не желая делиться подробностями. Это она ей и сказала. Лидия уже и забыла об этом, тогда как в глазах Эрин история в один миг обросла шокирующими и неприглядными подробностями. Ими-то она и поспешила поделиться с мистером Хейзом, когда встретила его в больнице, придя на очередной рентген из-за сломанной ноги. — Клянусь, больше я с ней и словом не обмолвлюсь о тебе, — голос у Лидии стал умоляющим. — Правда, так глупо вышло. А еще Аксель пришел сегодня в пекарню — злой такой, говорит, чего это я слухи про тебя пускаю? Полчаса меня допрашивал. Я почувствовала, что еще чуть-чуть, и она начнет задавать вопросы об Акселе, так что сказала: — Слушай, я буду очень рада, если ты приедешь на этой неделе, я тут с тоски помираю, когда работу заканчиваю. Мистер Хейз не станет возражать, а мы можем пойти к реке, позагорать там, поболтаем. — Ладно, уговорила, — она выдохнула в трубку. — Завтра ночью я на покере, но в пятницу вечером могу заехать. И то, учти: при условии, что не застряну в вашей глуши. — Отлично. Буду ждать! На том мы и распрощались. Я снова пошла на улицу, чтобы отдать Акселю телефон и поблагодарить его. Он тихонько завибрировал с моей руке, и я, скорее на автомате, чем осознанно, опустила взгляд на экран. Два новых уведомления. Белла: тебя давно не было, все в порядке? Белла: заедешь сегодня? Любопытно. Не столько сообщения, как моя реакция на них: отчетливый укол тревоги и, определенно, ревности. Я едва сдержалась, чтобы не нажать на всплывшее окошко, чтобы открылась вся переписка. Это было бы низко. И все же теперь я изнывала от желания узнать, кто такая Белла. — Эй, я кладу телефон на кресло, — крикнула я, сложив ладони рупором. Аксель возился с окном на крыше и, не оборачиваясь, крикнул мне: «окей!» Мне очень хотелось дождаться его внизу, чтобы посмотреть, как он возьмет телефон и прочтет уведомления. Даже по мимолетной эмоции я смогла бы узнать, что скрывается за этими сообщениями, а может, даже невзначай задать вопрос. Уж не супруга ли Джеффри Вотлинга писала ему? Впрочем, что такого в том, что он ее иногда навещает? Все это было очень подозрительно, но, в любом случае, меня не касалось. Пока что. * * * Я нетерпеливо и с преждевременным недовольством дожидалась вечера: уедет Аксель или нет? Он никуда не уехал. После ужина, во время которого я вдоволь наслушалась от мистера Хейза упреков, что брокколи это не еда (он сделал вид, что не замечает приготовленных мною помимо брокколи стейков, хотя и умял парочку), Аксель отправился в свою комнату, чтобы, как он сказал — поработать кое-над чем. Его отец высмеял это объяснение, и я так разозлилась на Хейза-старшего, что даже отказалась смотреть вместе кино и словом не обмолвилась о его любимых засахаренных грушах, которые запрятала в кладовке, чтобы понемногу давать ему, если он начнет слишком много ворчать. — Ну, не хочешь смотреть, не велика потеря, — протянул он обиженно, — пойду на улице посижу, вечерок что надо. Опираясь на свою трость и преувеличенно громко вздыхая, как будто каждый шаг доставлял ему невыносимые мучения (очень при этом переигрывая), мистер Хейз заковылял прочь из кухни. Я слышала, как он что-то забубнил себе под нос и что шаги его ускорились, как только он скрылся из моего поля зрения. Закончив с мытьем посуды и уборкой кухни, я стала думать, чем заняться дальше. Интересно, если пойду сейчас в комнату Акселя, он меня прогонит? Прежде чем войти к нему, я тихонько постучалась. — Я тебе не помешаю? Аксель отрицательно мотнул головой. Он сидел, низко склонившись над пухлой тетрадью, и быстро что-то записывал, практически не делая пауз. Тени, резко контрастирующие с холодным светом настольной лампы, плясали на его лице, бесстрастном и сосредоточенном, и, проходя мимо, я невольно залюбовалась его ярко подсвеченным профилем: внешность у Акселя была довольно грубая, полная ломаных черт (от горбинки носа до высоких скул и выдающегося подбородка), но тем сильнее притягивала взгляд. Стараясь не шуметь, я присела на краешек кровати и принялась распутывать эластичный бинт на щиколотке. В последние дни из-за жары я предпочитала носить джинсовые шорты. Не то чтобы мне удавалось много времени проводить на солнце, но ноги все равно загорели, и на лодыжке образовался причудливый узор из бледных пятен на тех местах, где бинт закрывал кожу. Что ж, синяк до сих пор не прошел, и наступать на пятку без болезненных ощущений я пока не могла, но выглядело все не так уж плохо. Взяв с тумбочки новый моток бинтов, заранее приготовленный, я начала заново перевязывать ногу. Делать это было не очень удобно — учитывая, что я не сводила глаз от прямой, как струна, спины Акселя прямо передо мной. Заниматься чем-то столь обыденным в его присутствии, в момент творчества или, может, даже порыва вдохновения, казалось кощунством, но и заставить себя уйти я не могла. Мне нужен был повод, чтобы остаться, и перевязка дурацкой лодыжки казалась не худшим из возможных. — Ай, — зашипела я сквозь зубы, неаккуратно задев синяк. Узел вышел слишком тугим. Звук пляшущей по шероховатой поверхности бумаги ручки оборвался. — Я сейчас уйду, — быстро сказала я, испугавшись, что он разозлится. Аксель закрыл тетрадь, отложил ручку и обернулся ко мне. На какой-то миг мне показалось: вот оно. Что-то будет. Я задержала дыхание. Но он закатил глаза, разрушив это невесомое ощущение, этот короткий зрительный контакт, это напряжение и недосказанность между нами. — Я помогу. Если позволишь. Ну, конечно, я позволю. Ты еще сомневаешься? Решив поддержать его в этой нашей игре «ничего такого не происходит», я с деланным спокойствием пожала плечами и вытянула перед собой бинт, протягивая ему, мол — ну, давай, всезнайка, показывай, раз тебе заняться больше нечем. Но как только Аксель аккуратно, почти невесомо коснулся щиколотки, вся моя нога от этого места и вплоть до бедер покрылась мурашками, и я стала походить на свежеощипанную курицу. — У тебя руки холодные, — покраснев, соврала я, потому что не заметить мою реакцию было невозможно. — Прости. Я ушам не поверила. — Что ты сказал? Аксель сосредоточенно оборачивал бинт вокруг моей ноги, стараясь не задевать кожу, так что я специально дернула конечностью ради короткого физического контакта, разрядами отзываюшегося в самых неожиданных частях моего тела.