Доведенным до автоматизма движением я открыла ящик на прикроватной тумбочке, сунула туда руку и тут же достала ее. — Черт, — тихо выдохнул он, прикрывая глаза. Я уже почти засыпала, — по крайней мере, нежилась в его объятиях, ничего не говоря, без единой мысли в очищенном эйфорией — дважды — сознании, когда Акселю вдруг пришла в голову безумная мысль: — Пойдем искупаемся? — Сейчас? — А почему нет? Ты сказала, что нас могут увидеть соседи, но уже поздно, они спят. — Ты шутишь, — на самом деле, было довольно жарко. В душ я сходить бы не отказалась, а вот искупаться… Я вспомнила свой сон и вся покрылась мурашками. Он это почувствовал: — Может, посидишь тогда на берегу? А я окунусь разок. А вот это другое дело: — Давай. Мы выбрались из постели, оделись и на цыпочках, как воры, прокрались к выходу, хотя из-за двери комнаты мистера Хейза доносился громоподобный храп, да и слышал он плохо. Ночь была ясная, звездная. Во дворе у Гринов, как и во всем доме, не горел свет. Это хорошо — было бы ужасно неловко столкнуться у реки с Сэмом, или, того хуже, с Анной. Я не стала обуваться и шла по траве босиком, крепко держась за руку Акселя. — Точно не пойдешь? — Лидия рассказывала мне, как чуть не утонула здесь, а вы даже не заметили, — говорили мы почему-то шепотом. — Эй, нам было лет по шестнадцать, — Аксель стянул с себя шорты, и я почему-то стыдливо отвела взгляд, словно не видела его голым во всей красе буквально десять минут назад. — А еще мне сон плохой приснился, — я прочистила горло. — И я не умею плавать. Так что… Нет, пожалуй. На самом деле, у реки сейчас все было не совсем так, как в моем сне. Аксель мне улыбался — и я видела его лицо в свете полной луны. И я слышала течение реки. И стрекотание сверчков, и легкий шорох, словно где-то в кустах бегает мышь. — Я мог бы научить тебя, — он не пытался меня уговорить, но, кажется, чувствовал, что я могла бы и согласиться, и просто подбадривал на случай, если все-таки решусь. — Или просто подстраховать. Я стояла возле ивы, глядя, как Аксель спускается вниз по насыпи, опускает ступню в воду, чтобы проверить температуру. Взмахнув руками, он нырнул почти без брызг и тут же показался на поверхности. — Черт, водичка что надо. Мне очень хотелось к нему присоединиться. Кажется, это одна из таких вещей, которую можно вписать в список дел, которые точно стоит успеть сделать до старости — искупаться ночью голышом, наряду с чем-то вроде «побывать в Австралии» и «погладить жирафа». — Ладно. Только я не умею плавать, — повторила я. — Пожалуйста, не отпускай меня. — Не отпущу, — серьезно заверил меня Аксель. Я сбросила с себя его футболку, которую надела на улицу вместо пижамы, и медленно двинулась к кромке воды. Он вышел на берег, протягивая мне руки, помогая спуститься. Галька была не такой уж острой. Пожалуй, ничего общего со сном тут не было. Вода и правда была очень приятная — не теплая, но комфортная. Медленно, как сапер, я пробиралась дальше и дальше, пока вода не стала доходить до колена, затем до пояса, а потом и поглотила мою грудь. Течение почти не чувствовалось. Аксель всегда был рядом и ни на секунду не выпускал мои вспотевшие ладони из своих, сухих и теплых. — Не так уж страшно, — радостно объявила я, дрожа всем телом не от холода, но от радостного возбуждения и гордости за саму себя, что не струсила и сделала это. — Вот видишь, — мягко сказал Аксель, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. Я охватила его руками, обнимая. Ощущения были очень необычные — вода, мягко охватившая мое тело, Аксель, мягко касающийся моих губ своим языком. Двое голых, счастливых и, вероятно, влюбленных людей под звездным небом. Прямо-таки Адам и Ева. Он подхватил меня за талию и медленно повел за собой по кругу — даже не повел, а словно нес меня, так что я могла поджать ноги, не ощущая дна, и просто расслабиться, доверившись ему. Уже было далеко заполночь, и, технически, долгожданный и пугающий «завтрашний день» настал, но я совсем забыла о том, что должна была сделать. Для меня было только «сегодня». Глава 17 На следующий день Аксель рано уехал на лесопилку, дав мне тем самым отсрочку до вечера. Я все собиралась с мыслями, раз за разом проговаривая про себя фразы, которыми признаюсь, кто я такая на самом деле, как оказалась на ферме и почему вообще уехала из Бостона. Секретов между нами быть не должно. Он свой мне открыл. Пришла моя очередь. Телефон не работал, так что я не могла позвонить Эрни и узнать, как он там. К счастью, выйдя из дома, чтобы заняться чисткой кроличьих клеток, я заметила в соседнем дворе Шона. — Привет, — сказала я, подходя к нему. Шон был занят тем, что распиливал циркулярной пилой длинные доски, сваленные в кучу в конце участка — наверное, чтобы сделать из них новую ограду для сада Анны. Он выключил пилу, приподнял защитные очки и оглядел меня с ног до головы. — Мама устроила стирку. Сэм уехал в город, — лаконично отчитался он. — Да мне не они нужны. Ты, случайно, Эрни не видел? По его лицу я пыталась понять, знает ли он, что Аксель работает на Томпсона, или еще нет. Но лицо Шона оставалось бесстрастным и невыразительным. — Да, мы вчера ходили с ним на охоту. — О, правда, — я почувствовала, что Эрни ему ничего не рассказал. — Ну, и как он? — и добавила, спохватившись: — видишь ли, я надеялась встретить Эрни утром на реке, но он не пришел. А у нас телефон не работает… — Так в чем вопрос-то? Можно было подумать, что он грубит, но я догадалась, что Шон такой всегда и со всеми. Прямолинейный, не любящий пустой болтовни вояка. — Он в порядке? — Да, с ним все нормально. Как обычно. Он сегодня тоже в городе, решает какие-то важные дела. Я задумалась, уж не в баре ли он их решает. Шон пожал плечами и снова надвинул очки на нос. — Ну ладно, спасибо… Я уже развернулась, чтобы пойти обратно, как он вдруг позвал меня: — Эмма. — А? И тут я увидела в его лице и позе нечто совершенно нетипичное для Шона, а именно: он заметно смутился. — А к тебе… Ли не собирается? В гости. — Вроде нет, — осторожно ответила я. Он кивнул. Я не смогла удержаться: — Слушай, это, конечно, не мое дело, но ты бы ей позвонил. Мне показалось, ей бы этого хотелось. Несколько секунд он молча смотрел на меня, а потом опять кивнул: — Ты права, это не твое дело. Но спасибо. Странно, но в этой фразе я не услышала раздражения или намека на то, что мне не следовало это говорить. Его голос выразил ровно то, что он произнес — благодарность.