Я никак не могла дождаться возвращения Акселя. Даже мистер Хейз заметил мою нервозность: — Ты чего мечешься? Сядь посиди. Я предпочла не сидеть, а отправиться на второй этаж и прибраться в тех комнатах, что так долго стояли закрытыми. Начала с кабинета — вытерла пыль, помыла полы и окно, проветрила помещение, впустив внутрь теплый летний ветерок. В спальнях сняла постельное белье с кроватей, чтобы выстирать, и проделала с ними то же, что с кабинетом — только в платяные шкафы залезать не стала, решив, что нет необходимости разбирать их. Заколоченное досками окно было в хозяйской спальне. Я представила, что его, может быть, в приступе ярости разбил мистер Хейз, когда его супруга ушла из дома. Впрочем, несмотря на его скверный характер, вряд ли он мог сделать что-то подобное. Был ли это Аксель? Я нигде не нашла старых семейных альбомов или фотографий в рамках — возможно, они хранились в ящиках секретера в кабинете, но заглядывать туда мне не хотелось. Мне было любопытно, как выглядит мама Акселя и каким был в молодости его отец. И еще я бы с удовольствием взглянула на детские снимки самого Акселя — он представлялся мне очаровательным серьезным малышом, может быть, пухлощеким, румяным, и непременно держащим в руках какую-нибудь совсем недетскую книжку. К концу дня я до того вымоталась, что готова была лечь спать, не приступив к приготовлению ужина и не дождавшись Акселя, но пока еще стойко держалась. Мистер Хейз позвал меня в гостиную, чтобы обсудить, что я приготовлю на ужин. После короткой дискуссии, быстро перешедшей в спор, мы кое-как сошлись на оптимальном для него и для предписаний доктора Доэрти варианте. По пути на кухню я заметила движение в окне прихожей: на крыльце кто-то расхаживал из стороны в сторону. Это оказался Эрни. Я выдохнула с облегчением: наверное, он все-таки не злится на Акселя, раз пришел к нам. — Не знала, что ты куришь, — сказала я, прикрыв за собой дверь. Он обернулся ко мне, и лицо его посветлело. Выдохнув облачко дыма, парень вынул из уголка рта сигарету. — Я бросал. После перерыва всегда приятнее. Оставалось надеяться, что в отношении алкоголя он не придерживается того же принципа. — Акселя сейчас нет дома. Он… Его нет. Я чуть было не сказала, что он на лесопилке. Непривычно и страшно было произносить это вслух. — Да я знаю, видел, что машины нет. Хотел оставить ему это, — он кивнул на кресло-качалку Хейза. Там, придавленный камнем, лежал конверт. — Я у него денег занимал. Пришло время вернуть должок. У меня все похолодело внутри. Значит, он все же решил оборвать с ним дружбу? — Эрни, послушай… Если ты из-за вчерашнего… Не стоит так. Аксель… Эрни как будто сам испугался, что мне пришло такое в голову: — Ой, ты что, не волнуйся. Конечно, все в порядке. Я вообще ничего против не имею. Зря он решил, что я буду злиться. Этот парень мне жизнь спас, как я могу? Что-то в его голосе, в том, как он беспечно и с неприсущим ему интересом оглядывал двор, показалось мне странным. Уж не пьян ли он? — Зайду, поздороваюсь с мистером Хейзом. Погодь тут, — Эрни пальцами раздавил окурок, и, когда из него выпал тлеющий дымящийся огонек, размазал его по дощатому настилу подошвой. Не дожидаясь моего ответа, он быстро вошел в дом. Я покосилась на конверт, который он оставил на крыльце: кремовая бумага без надписей, обычный размер. Он не был заклеен и слегка топорщился. «Чего это он, — подумала я, — зачем оставлять конверт на улице, если можно передать через меня?». Я ощутила слабое эхо обиды. Не думал же он, что я влезу посмотреть, что там? Но вряд ли Эрни имел такой умысел, так что мне стало стыдно за эти мысли. Он вернулся очень скоро. Встал рядом, сунув руки в карманы брюк, и раскачивался с пятки на носок. Обожженная, обездвиженная часть его лица, бледная и неровная, была подсвечена лучами закатного солнца и выглядела как измятый лист пергамента. Рыжие волосы почти светились и переливались всеми оттенками бронзы, и каждую прядь я видела так четко, как будто рассматривала через увеличительное стекло. Я смотрела на его профиль и удивлялась тому, что не нахожу в этих увечьях уродства или, как бывает в таких случаях, не чувствую прилива необъяснимой брезгливости, смешанной со стыдом. В нашу первую встречу я поспешила отвести взгляд, чтобы не смущать его; а теперь могла открыто смотреть, не боясь, что он истолкует это неправильно. Эрни был славный парень и заслуживал того, чтобы ему открыто смотрели в лицо. — Аксу так с тобой повезло, — вдруг сказал он. — Не думаю, — нервно усмехнулась я. Как только он избавился от своего секрета, открыв мне правду, чаша весов наших отношений рухнула под грузом моего собственного вранья. У меня оставались считанные часы до признания. А потом все будет кончено или начнется что-то совершенно иное. Я, конечно, рассчитывала на последний вариант. — А я думаю. Такие красивые оба, смелые. Я тебе, честно сказать, завидую. Я смутилась от двусмысленности последней реплики, но, решив, что он просто не слишком изящно выразился, потянула Эрни за плечо, заставляя повернуться ко мне. Та часть его лица, что была усыпана веснушками, а не ожогами, даже слегка порозовела от смущения. — Эрни, брось. Что-то ты сегодня сам не свой. Не выпил ли? — Я сегодня как раз очень даже свой, — он улыбнулся мне во все тридцать два, а потом, положив обе ладони мне на руки, притянул их к губам и поцеловал. — Храни тебя Господь, Эмма, какая ты чудесная маленькая мисс. — Меня зовут Элис, — неожиданно для самой себя выпалила я. — Это… Это долгая история. Мне и впрямь стало легче. Намного легче. По лицу Эрни пробежала тень недоумения, но спустя мгновение оно снова стало таким же расслабленным и умиротворенным, как и раньше. — Уверен, очень занятная. Расскажешь потом? Сейчас мне надо бы идти. А то папаня скоро вернется. — Расскажу, конечно, — твердо пообещала я. — Пока, Эрни. — Был рад знакомству, Элис! Он шутливо поклонился мне и ушел. Я стояла на крыльце, глядя ему вслед, чтобы махнуть рукой, когда он обернется, но он так и не сделал этого. Кажется, мое признание не слишком удивило его — но тот вариант, что Эрни догадался о чем-то раньше, я сразу отмела. Прозорливость точно не входила в число его сильных сторон. Я взяла с кресла конверт, чтобы Аксель не упустил его из виду, когда вернется вечером, и сунула в карман джинсов. — Ну где ты там, Эми? — донесся до меня недовольный голос мистера Хейза. — Минутку, — крикнула я в ответ, и, зайдя в комнату Акселя, оставила конверт Эрни на его письменном столе. Меня охватила неясная тревога, и я никак не могла понять, чем она вызвана. Эрни ничего не скажет Акселю, это точно — да я и первая ему расскажу. Сегодня же, когда он вернется домой. Он меня поймет. Между нами больше не должно быть недомолвок. — Что-то еще хотели? — я подошла к мистеру Хейзу и привычно поправила ему подушку. Он закряхтел, заерзав на месте. — Кофе бы. — Вам нельзя. — Бурбону? — Тем более. — Тьфу ты, я тебе что, за это плачу что ли? — Нет, но следовало бы доплачивать. — Ну, вот еще. Кино смотреть будем? — А что там сегодня? — Ерунда какая-то. — Он ткнул пальцем в газету с программой телепередач. Я уже видела этот фильм, причем дважды, о чем ему и сообщила. К тому же, вечером меня ждал непростой разговор с Акселем. Пробормотав что-то нечленораздельное, мистер Хейз включил спортивный канал. Но не успела я выйти из гостиной, как он остановил меня. — Погодь-ка. — М? — Ты с Эрни говорила? — Да… — странное ощущение тревоги усилилось. — А в чем дело? — Он тебе не показался… Чудным? Я промолчала, и мистер Хейз, поправив очки на переносице, продолжил: — Пить, чтоль, опять начал? Если ты что знаешь, ты мне скажи, я уж Эрни-старшему передам, пусть вправляет ему мозги. Столько держался, и тут на тебе! — Мне кажется, он не пил, — сказала я. Мистер Хейз ничего больше не сказал, и я отправилась на кухню готовить ужин. Но отчего-то Эрни не шел у меня из головы. «Был рад знакомству». Что еще значит был? Я знала, что поступаю дурно, но ничего не могла поделать. Не отступающее беспокойство, переходящее в дрожь, от которого у меня свело пальцы и что-то узлом скрутилось в желудке, заставило меня отложить в сторону нож, бросить свое занятие и пойти в комнату Акселя, чтобы убедиться, что мои невнятные ощущения глупы и беспочвенны.