Руки он сложил под подбородком, и только теперь я заметила, что вся внутренняя сторона его предплечий была покрыта розоватыми рубцами, сильно выделяющимися на фоне загорелой кожи. — Здесь нет ничего ценного, — глухо произнес он. Не без легкого злорадства я заметила, что под правым глазом Акселя алела свежая ссадина. Волосы у него были растрепанные, но сухие — значит, вернулся домой до того, как начался ливень. Я почувствовала, как его взгляд скользнул от моего лица ниже, к футболке, задержался на уровне груди, а затем пробежался по открытому животу и моим хлопковым пижамным штанам. Что-то странное мелькнуло в его глазах, и я щелкнула языком, чтобы заставить его перевести внимание с моего тела и смотреть мне в глаза. — Я ничего не собиралась красть. Крыша протекает, и мне нужно ведро. — Будет еще хуже. Другую комнату мы тебе не дадим. — Справлюсь как-нибудь, — сказала я, и, прошагав мимо него, распахнула дверь кладовой, где должно было быть ведро. — Давай начистоту, — бросил он мне в спину, — мой отец болен и не вполне отдает себе отчет в том, что делает. Он нанял тебя по какой-то своей идиотской прихоти, не спросив моего мнения; а мое мнение таково, что здесь тебе не место. — А мое мнение таково, что пить в одиночестве — первый признак алкоголизма. Я достала из-под полки, забитой банками джема, большое железное ведро, а с верхней — старую тяжелую кастрюлю с покрытым копотью дном, которая вполне могла сгодиться на то, чтобы собирать дождевую воду. Не успела я выйти из кладовки, как Аксель, подобно неуловимой бесшумной тени, встал из-за стола, пересек кухню и преградил мне путь. Я прижала к себе свою ношу и насупилась: отступать было некуда. Говорят, при встрече с медведем в лесу нужно издавать как можно больше шума, поднять руки, чтобы казаться больше, и всячески делать вид, что ты страшный и опасный зверь. Пожалуй, если этот метод и работает, то только потому, что медведю попросту не захочется связываться с психом, который так себя ведет. Я решила, что можно попробовать испытать этот способ запугивания и на человеческом самце: вдруг отстанет? — Острый язык, — Аксель качнул головой с таким выражением лица, словно хотел сказать: «но это ненадолго». — Ведешь себя здесь, как у себя дома, и думаешь, что это сойдет тебе с рук? — А ты ведешь себя, как… Он подался вперед, склоняясь надо мной. Его лицо было так близко, что я почувствовала горьковатый аромат алкоголя в дыхании, коснувшемся моего лица. Не знаю, что он собирался сделать, но моя реакция была инстинктивной и потому мгновенной. Я вскинула перед собой руки с зажатым в них ведром с водруженной на него кастрюлей, и сделала это гораздо резче, чем требовалось, чтобы заслониться от него. Раздался лязг металла, хотя я даже не ощутила столкновения. Аксель, тихо зашипев, покачнулся и схватился за нос. Я только и смогла, что изумленно ахнуть. Мне ничего не стоило сбежать в свою комнату, пока он не пришел в себя и не рассвирепел. Но, в конце концов, я сделала это не специально. — Какого… — он отнял ладонь от лица, и я заметила ручейки крови, стекающие из его носа к подбородку, и вся обмерла. Он удивленно посмотрел на ладонь, а затем перевел взгляд на меня, словно ожидал, что я наброшусь на него и продолжу избивать ведром. Между нами повисла напряженная, давящая тишина. — Боже… — пробормотала я, через мгновение придя в себя. Поставив ведро на пол, я схватила полотенце и бросилась к раковине, чтобы намочить его. Мои руки дрожали, а сердце готово было выпрыгнуть из груди от ужаса, хотя разум оставался на удивление холодным. — Запрокинь голову, — я протянула ему полотенце. Аксель шагнул ко мне и поднял руку, и я невольно отшатнулась, зажмурившись и втянув голову в плечи. Он не замахивался и явно не собирался бить меня, но я не контролировала эту реакцию и почти сразу устыдилась ее. Судя по всему, это мое движение разозлило его гораздо сильнее, чем удар по носу. Он недовольно фыркнул, скорчив гримасу, и, потянувшись, открыл кухонный шкафчик на стене. Пошарив на верхней полке, Аксель достал оттуда маленькую походную аптечку. Затем вырвал у меня из рук полотенце, вытер нос и рот, извлек из коробки вату, и, соорудив пару тампонов, заткнул ими обе ноздри. — Черт возьми, хорошо, что у тебя в руках не оказался паяльник или нож, — сказал он, и из-за ваты в носу голос его прозвучал слегка гнусаво. — Я не хотела… — вряд ли он услышал меня; очередной раскат грома за окном поглотил мои слова. Не в силах стоять и смотреть на него, я пошла к холодильнику, и, покопавшись в морозилке, извлекла оттуда замороженный стейк. Мокрое полотенце, перепачканное кровью, шлепнулось в раковину. Нос Акселя весь распух и покраснел, но, кажется, не был сломан. Я прислушалась: от такого шума мистер Хейз наверняка мог проснуться и решить, что в дом пробралась банда вооруженных грабителей. Конечно, стук дождя в окно и гром скрыли бы звук его шагов, но, кажется, в коридоре было по-прежнему тихо. — Прости, — сказала я. Аксель взял у меня из рук пакет с мясом и приложил его к переносице, а затем уселся за стол и свободной рукой наполнил стакан. — Я так и знал, что от тебя будут одни неприятности. Несмотря на стыд и раскаяние из-за случившегося, я вспыхнула от досады. — Ну так ты сам полез ко мне, — я всплеснула руками. — И кто еще сует нос куда не следует? — Я же не думал, что ты настолько… Агрессивная. — Я?! — Только не рассказывай мне, что сделала это ненарочно. — Ненарочно, но сейчас готова повторить. — Иди спать, — устало произнес он и отпил из стакана, даже не поморщившись. — Это твоя вина, — повторила я, уже увереннее. — Знаешь, давать и получать по лицу для меня — обычное дело, но чтобы девчонка подумала, что я хочу ударить ее… такое в первый раз. Раньше я не замечала этого в его голосе и движениях, но теперь было очевидно: он сильно пьян. К чему он это сказал, я так и не поняла. Ждал, что я похвалю его, раз он такой джентльмен и не бьет девушек? — Я не… Я не знала, чего от тебя ждать, — призналась я. — Ах, тогда ясно, — голос Акселя прозвучал издевательски-печально, но в нем сквозило разочарование. — Я извинилась. Тебе бы тоже не помешало. Он хмуро посмотрел на меня, словно я вдруг заговорила на другом языке и ему было невдомек, что я пытаюсь донести. — Извини. — Аксель не выглядел, как человек, который очень уж сожалеет о случившемся. Он тут же язвительно добавил: — Довольна? — Не подходи ко мне, иначе получишь ведром по лицу еще раз, — сказала я, старательно делая вид, что приведу угрозу в действие, стоит ему только попытаться насолить мне. На самом же деле меня до сих пор потряхивало от одного только вида его покрасневшего носа, пропитавшихся кровью ватных тампонов и усталого безразличного лица. Я прокручивала в голове миг, когда он поднял руку к лицу с удивленным возгласом: «Какого..» — вовсе не так, как сделал бы тот, кому очень больно. Казалось, стекающая по лицу кровь была для Акселя лишь досадной деталью, достойной внимания только потому, что может испачкать его белую футболку и линолеум на полу. И он явно не ожидал, что я дам отпор, да я и сама не ожидала. Может быть, он хотел меня припугнуть, заставить отступить и наутро, бросив все, уехать. Я бы так и поступила, если бы мне было куда ехать. — Понял, мисс Недотрога, — Аксель запрокинул голову и потер переносицу. Я едва подавила в себе желание спросить его, как он себя чувствует: не заслужил. — Доброй ночи, — бросила я, и, взяв свою ношу (не иначе, мою комнату наверху уже затопило, потому что гроза и не думала заканчиваться), двинулась мимо него к двери. И вдруг, как мне показалось, он что-то сказал. Так тихо и невнятно, что это вполне могло быть галлюцинацией или странной игрой завывающего ветра и шума дождя, разбивающегося о стекло кухонного окна. Удивленная, я обернулась и посмотрела на Акселя. Он молча пялился на свои руки, обвивающие бокал с неизвестным мне напитком; взгляд его был сосредоточен на стекле, на собственных пальцах или столешнице — одним словом, на чем угодно, кроме меня. По всему его виду было ясно, что он уже и забыл о моем присутствии, и что ничего он на самом деле не говорил. Я постояла несколько секунд у порога, не решаясь уйти и ожидая, что он повторит или скажет еще что-нибудь, и, окончательно убедившись, что мне послышалось (он так и не поднял головы), и устав держать на весу дурацкое ведро, вышла в коридор и поспешила вернуться к себе. И все же, — я не смогла бы поклясться в этом, не была уверена, — все же мне почудилось, что тем, что он сказал, было едва разборчивое тихое «останься». Не меньше получаса у меня ушло на то, чтобы собрать с пола воду. Я то и дело оглядывалась на дверь, хотя и закрыла ее, — не послышатся ли в коридоре шаги? — но из-за грохота грома, который то стихал, то усиливался, сопровождая яркие вспышки молний, ничего не могла разобрать. Постель успела остыть, так что я поплотнее укуталась в пуховое одеяло и уткнулась носом в не самую мягкую подушку. Капли воды срывались с потолка и со звоном разбивались о металлическое дно ведра и кастрюли. Этот звук был таким громким и действующим на нервы, что, казалось, не даст уснуть до самого утра. Но, судя по всему, я до того вымоталась за этот бесконечно долгий день, что не заметила, как провалилась в сон. Глава 4 Несколько недель ежедневных ранних пробуждений (при том не всегда добровольных) приучили меня вставать без будильника в одно и то же время: около шести утра. Несмотря на ночное происшествие, проснулась я без проблем, в хорошем настроении и полная сил. Даже перспектива провести большую часть дня в уборке, готовке и прочих хозяйственных делах не могла омрачить этого приятного и уже почти позабытого чувства — я в безопасности, с крышей над головой, не умру от голода и через две недели даже получу деньги за свою работу в этом доме. За окном занимался рассвет, дождь давно кончился, и на мансарде приятно пахло влажным деревом и смолой. Ведро было наполнено на четверть, — судя по всему, гроза закончилась лишь к утру. Я вышла из комнаты и прислушалась: снизу отчетливо доносились чьи-то шаги и, кажется, хлопнула дверца холодильника. Мистер Хейз сказал, что завтракают они не позднее семи утра, так что беспокоиться не о чем. Если Аксель решит сделать вид, что я проспала или не выполняю свои обязанности вовремя, ткну его носом в часы — в том, что до семи еще полно времени, у меня не было ни малейших сомнений. Наскоро приняв душ и одевшись, — я сделала мысленную пометку поблагодарить Анну за то, что вместе с комплектом постельного белья она дала мне и набор чистых полотенец, — я спустилась на первый этаж. Из-за закрытой двери комнаты мистера Хейза слышалась приглушенная ругань и недовольное старческое кряхтение. Я притормозила, чтобы удостовериться, что все в порядке и ему не нужна моя помощь: кажется, он одевался. Аксель сидел на кухне, на том же самом месте, где и вчера, когда я уходила. Я бы решила, что он вовсе не ложился спать и так и пил всю ночь, если бы вместо бутылки перед ним не стояли теперь миска с кукурузными хлопьями и пакет молока.