— Все благополучно. Танцы, музыка. — Эльтан нечеловеческим усилием добавил в голос приветливости. — Что-то случилось? Мне нужно сократить визит? — Что? Нет, нет, что ты… — заверили его со всей душевностью. — Просто хотел проверить, что у тебя все в порядке. Ты же знаешь как ты для нас важен, дорогой. Эльтан закрыл глаза. В разговоре по телефону он мог позволить себе хотя бы эту малость. Лицом к лицу и этого не мог... Когда он впервые услышал в свой адрес это панибратское «дорогой», его разрывало от ярости и гнева. Сейчас все давно заледенело. — У меня все благополучно. Я вернусь, как было оговорено. — Ты знаешь, — вздохнул собеседник, и Эльтан искривил губы, уже зная, что сейчас услышит. — Думаю, все же стоит сократить этот твой «визит», — с зевком сообщили ему. — Мне не нравится, когда ты уезжаешь. Всякое может случиться, верно? Ты знаешь, что мне спокойнее, когда ты рядышком. А когда мне спокойнее то и тебе спокойнее, да? И всем спокойнее. Эльтан мысленно стал считать от десяти до одного. — Что ты примолк? — Я слушаю вас, консул. — А как там твой брат? — У меня нет брата, — резко ответил Эльтан. — Ну как же нет. Такой щупленький малый. Кажется, достопочтенный Синай его ментор. — Шахране... в здравии, — выдавил из себя Эльтан. — Ты можешь продлить свой визит, если тебя заменит Синай. Ты же помнишь, мы это обсуждали. — Это ни к чему. Я вернусь завтра утром, если вам угодно. — Хорошо, пришлю за тобой транспорт. — Простите? — Транспорт. Ну знаешь, вертолет и пару парней, чтобы было не скучно ехать. — Вы очень заботливы, благодарю, — безжизненно проговорил Эльтан. Прекрасно, его уже тащат в Кайрин под конвоем. Что же именно им успела разболтать эта смертная жена?.. В трубке раздался еще один душераздирающий зевок. — Ты знаешь, тут звонил ваш смотритель. — Эльтан подобрался. — Да? — он небрежно хмыкнул. — Лейн, кажется? — Да-да, нес что-то сумасшедшее про твоего брата, его ханти и какой-то вирус. Ты что-то об этом знаешь? — Шахране, кажется, завел ханти, но едва ли это кому-то интересно. Может быть у нее грипп? Я об этом ничего не знаю. Занят танцами. — Ах, кружишь головы направо и налево? — в трубке хрипло рассмеялись. — Стараюсь не терять хватку. — Эльтан поймал в настенном зеркале отражение своей горькой перекошенной улыбки и отвернулся. — Я пришлю пару человек побеседовать с этим юношей. Ты, как я понимаю, не сильно с ним близок? — Мне не о чем разговаривать с сыном ханти. — отрезал Эльтан, не столько изображая, сколько действительно гневаясь на Линара. — Я могу захватить его с собой, если вы желаете говорить с ним. Он ответит на ваши вопросы там, где вам удобно. — Эльтан знал, что при желании и его и Линара выволокут из Сиршаллена как загулявших подростков из бара, и решил проявить гибкость и готовность отдать непутевого полукровку. Как знать, может это даст им немного времени. Если Линара увезут в Кайрин сейчас, когда доказательств еще нет, лишь смутные слухи, быть может и охранять будут не так строго и он сбежит. Окажется в людском мире, и никто из эльфов не будет наказан как его укрыватель. — Не думаю, что это необходимо. Развлекайся, дорогой, а завтра жду тебя дома, хорошо? — Разумеется, консул. — Вот и славненько. В трубке раздались гудки. Эльтан отключил связь и несколько минут стоял неподвижно, переживая омерзительные спазмы где-то в груди. Однажды, это закончится. Однажды... Он подошел к окну и посмотрел на темный вечерний Сиршаллен. По дорожке мимо здания прогуливалась пара. Эльтан знал их, сиршаленцы, почтенная семья. Выглядели они конечно же как молодые влюбленные, но на деле в браке были уже... пять сотен лет? Около того. И дети были у них, трое. Последний позднорожденный, не больше ста лет девочке. Вот ради чего он терпит все это. Эльтан с пристальным вниманием проводил пару, уходящую в ночной сумрак. Ради них. Вот таких беззаботных. Ради них, ради Меланы, ради отца и матери, ради Линара. Эльтан чувствовал себя грязным, ничтожным, опозорившим свой народ. Позволять человеку указывать, распоряжаться своей жизнью, терпеть это панибратство и все остальное. — Это скоро закончится — прошептал он едва слышно. И даже если свобода не придет к нему, хотя бы не придется больше притворяться. Эльтан расправил ссутулившиеся плечи. Нужно было выйти обратно к перстам и прочим. И он должен быть гордым и непобедимым Кайране Сиршаллена, а не людской шавкой, что не может ослушаться приказов и покорно лижет руку, держащую поводок. Скоро это кончится. Так или иначе. Вирус не остановить. Если бы только не эта проклятая смертная и Линар с его проклятой любовью! Вот вся ее преданность! Сбежала и рассказала людям все, что знала. Он вернулся в кабинет и сообщил новости. Люди узнали. Пока это лишь слухи. Завтра приедет кто-то для допроса Линара. Его следует или немедленно вывезти или оставить тут. Разумеется, они должны ратовать за спасение Шахране, но если тот появится, то ждать от него следует только одного — он должен добровольно остаться в Сиршаллене и позволить забрать себя. Все эльфы отрекутся от него, как от сумасшедшего фанатика. Люди заберут Линара, и он умрет, замученный пытками, один в людских застенках, пока эльфы будут спешно покидать города. «Люблю ли я своего брата?..» — снова задался вопросом Эльтан. Линар был болью и позором. Презренным неказистым уродцем в их роду, и все же. Эльтан не мог этого объяснить, но какая-то нить навсегда связала его, Кайране Сиршаллена, и сына смертной женщины. Кровная нить. Линар был его братом, и другого у него никогда не было и не будет. В годы, когда Линар был в рождении, еще не мог ни ходить, ни говорить, Эльтан, бывало, пробирался в его спальню и неслышно подходил к колыбели. Крохотный младенец с острыми ушами, даже с виду хворый и больной, вызывал отвращение. Эльтан говорил себе, что к такому ребенку можно испытывать лишь отвращение! Но это было маленькое дитя, и Эльтан вспоминал Сильвин в колыбели и своего сына, которому судьба отмерила так мало. И вот духи привели к нему Линара. И что он, Эльтан должен был почувствовать? Любовь? К сыну смертной? Он не мог любить его как брата. Не мог забыть оскорбление матери. Но и ненавидеть не мог. Линар сопел во сне и хныкал, завернутый в пеленки, а Эльтан, взрослый муж, прошедший три войны и потерявший семью, стоял над колыбелью, не понимая собственных чувств. Он хотел его ненавидеть и старался возненавидеть. Но так и не смог. И вот Линар пришел к Владыке с планом освобождения народа. Маленький полукровка вырос и захотел свободы. Он убедил отца, и его Эльтана убедил. Но минуло полгода и на кого он променял народ, втравив в войну? На смертную жену! Нет ему прощения! Отдать его голову и пальцем не пошевелить в защиту! А эту Софию. — Может, мы ждем напрасно? — усмехнулся Эльтан. Сейчас ему хотелось приписать Линару все пороки разом. — Может он струсил и сбежал с ней вместе? — Он вернется в Сиршаллен и останется здесь, покуда люди не затребуют его к себе, — веско отрезал Синай. — И где же он, твой господин? — Эльтан едко поднял брови. Он всегда помнил, что Синай был ментором им обоим, но службу отдал Линару. Полукровке от смертной жены, но не Эльтану. Держать за это обиду было столь же глупо, как неволить деву, что предпочла другого. Сердце и службу отдают по своей воле. И все же Эльтан помнил, как Синай учил его, сражался рядом в войнах. Но служение отдал Линару. Потому что Эльтан принес ненавистный мир, а Линар развязал долгожданную четвертую войну? Нет. Десятый перст, Нилан, примкнул к нему за долгие века до Согласия о Землях. Так почему? Что Синай увидел в Линаре такого, чего не было в Эльтане? Чем же он был так плох? Ментор никогда ему об этом не говорил. — Он придет, — сказал Синай и умолк, всем видом показывая, что говорить тут больше не о чем. Эльтан любовно оглаживал свой меч, гадая как там Мелана. Ей отрезают уши. Насколько это больно? Будут ли они похожи на людские? И почему он не может держать свою госпожу за руку, почему это все происходит в такой спешке. Спасибо Линару и его смертной жене! Когда он увидит Мелану? Увидит ли он ее хоть когда-нибудь? Наконец, через час Линар встрепанный, без перевязи, с мрачным блеском в глазах и, конечно же, без Нилана, ступил на его балкон. Глава 2 Склад забытых вещей Машина затормозила, голова Софи качнулась вперед, и она проснулась. Сонно посмотрела вокруг — огни круглосуточной заправки горели ярким неоном. — Спи, я только бензина залью, — сказал Нилан, отстегивая ремень. — Тебе купить чего-нибудь? — Я сама. — Софи завозилась отстегиваясь. Голос со сна был хриплым, словно она подхватила простуду. Вышла из машины, поеживаясь на ночном ветерке. Они выехали из Сландена около часа ночи. Нилану нужно был собрать вещи. Софи в нервном напряжении сидела на его продавленном диване и теребила сумку, и сколько бы он ни говорил ей поспать, она просто не могла себя заставить. Сейчас, когда решение было принято, промедление было ей мучительно. Время словно в насмешку текло по капле. Она сдастся властям. После шести месяцев под чужим именем, после того как ее объявили мертвой — ее разоблачат. Дальше было думать совсем страшно и Софи гнала мысли прочь. Жуткая история Синране Сильвин заставляла горло сжиматься спазмом ужаса. Одно дело слушать о людской жестокости как о старой страшной сказке и совсем другое ждать, что испытать это придется на собственной шкуре. Ожидание было невыносимо. Ей хотелось выбежать на улицу, найти первую попавшуюся патрульную полицейскую машину и сдаться с повинной, чтобы ее забрали куда-то там в застенки Роша. Она вспоминала его холодные, цепкие карие глаза. «Глупая девочка...» Что было бы, если она тогда согласилась покинуть Сиршаллен с ним?.. Теперь уже никогда не узнать. Софи сходила в туалет и прошлась между полками в магазине на заправке. На глаза попались мармеладные мишки, которые она год, нет, вечность назад, просила купить Линара. Она взяла их, хотя и не хотела сладкого. Хмурый Нилан расплачивался за бензин. Ощущение, что она сейчас выглянет на улицу, и у машины будет стоять Линар в неприметной вязаной шапке, а рядом рослый Синай в такой же, но ярко-голубой, стало пугающе осязаемым. Софи посмотрела в окно. Их машина — неприметные бордовый седан — стояла у заправочной колонки. Конечно же, ни Линара, ни Синая не было. Синай в Сиршаллене, а Линар. Думать о том, что прямо сейчас где-то там, в застенках людской тюрьмы, его истязают, было парализующе ужасно. Но ведь нельзя сказать, что его пытают ни за что. Что он невинная жертва. Софи купила бутылку воды, пару сандвичей и мармеладки. Нилан вытаскивал пистолет из бака, Софи села на пассажирское. В этом путешествии она ехала рядом, а не лежала кулем сзади. «Прогресс налицо, Софи», — едко поздравила она себя. Распаковала сандвич и впилась в него зубами. От бессонной ночи в машине ее пробрал лютый голод. Нилан сел за руль, отъехал от колонки и остановился на парковке. — Держи, — Софи бросила ему бутерброд. — Спасибо.