— Во-он кто ты есть! — Я есть уважаемый работник, всегда на лучшем счету. Это ты, голубонька, под следствием. — Врешь, не отвертишься! — Стольникова ударяет кулаком так, что чашки подпрыгивают… Наташа, племянница Уваровой, и кладовщица постарше идут по двору, приостанавливаются против окон конторки. — Кто это у хозяйки? — спрашивает кладовщица. — Не знаю. — Наташа пожимает плечами. — Больно расшумелись. — Нам что за дело? Пошли… В ссоре Стольниковой и Уваровой произошел между тем перелом. Уварова оставила елейный тон. — Этот разговор кончен! — непререкаемо произносит она. — Ваша беда — ваш и ответ. Стольникова клокочет от бешенства: — Значит, мы с Женей отдувайся, а ты, гадина, в стороне?! — Потише, переборки тонкие. Тебе первой лучше, что я в стороне. Прикинь-ка, если ума хватит! — Ну, Ленка!.. Сколько жила — таких не видела! — Плохо смотрела. — Уварова подливает себе чаю. — Жизнь у нас, конечно, разная была. У тебя чересчур вольготная, вот ты на плаву и не держишься. — Не отпевай раньше времени! Еще посмотрим! — Ну что было, того уже не будет. И Костеньки тебе вовек не будет, — ядовито добавляет Уварова. — Убежал ведь? Ай, какой непостоянный! Полгода вы всего… Стольникова, не совладав с собой, всхлипывает: — Замолчи, подлюга!.. — Тебе же, Дусенька, добра желаю. Годами ты не молоденькая. Надо постарше себя искать. Той радости, понятно, не будет, но хоть не убежит, — с наслаждением растравляет ее Уварова. — Кого мне искать — не твоя забота!! Ты говори, как рассчитываться будем? — Думала я, думала, чем помочь. Если дадут условно — возьму тебя на работу. Допустим, кладовщицей. — Кладовщицей?! Может, уборщицей?! Змея! Гадюка проклятая! Стольникова кидается к ней, замахивается. По складу бежит давешняя кладовщица, зовет: — Наташа! Наташа!.. Елена криком кричит! А дверь изнутри заперта! Обе устремляются к конторке. 7 На часах в кабинете Знаменского стрелка переползла за полдень. — Опаздывает Стольникова… — неодобрительно произносит Пал Палыч и возвращается к прежнему разговору: — Каналы сбыта, каналы сбыта! Товар мог идти через постороннюю лавочку. Могли торговать и прямо со склада. — Вполне вероятно, — соглашается Томилин. — В общем, нужна большая бригада. — Так создавайте! — Уже. Передал список генералу на подпись. Знаменский кладет руку на внушительную стопу папок бухгалтерского вида, громоздящуюся на столе: — А что здесь? — Материалы прежних инвентаризаций и ревизий. По первому впечатлению излишков и недостач у Стольниковой не было. Однако пересортицы случались, Пал Палыч. Не раз! — подчеркивает Томилин. — Да ведь пересортица что ж… Если товар сходный, ревизоры засчитывают один вместо другого. Так уж повелось. — Неправильно повелось! Согласно документам должны быть кроссовки, а предъявляют тапочки. Почему? Могут кроссовки сами собой превратиться в тапочки? — По законам природы — нет. — Вот именно! Пересортица меня настораживает! Иногда недостача копится постепенно, ее маскируют всякими фокусами. В том числе годится и пересортица, а мы ее принимаем за детский грешок! Извините, что горячусь! — Томилин усмехается: — Любимая мозоль. — И что за пересортица была у Стольниковой? — Хрусталь вместо фарфора засчитывали. Магнитофоны — за телевизоры. Мужскую одежду — за женскую. — Объяснения давала? — Стандартные отговорки. Напутали при доставке, напутали при вывозе… Легкий стук в дверь, и входит Томин. — С утра пораньше уже вместе! Обо мне, похоже, не вспоминают. — А ты не пропадай! — Знаменский рад его видеть. — С глаз долой — из сердца вон… Слыхал?.. Какие вести с незримого фронта? — Довольно прозаические. Например, сигнализация до пожара была в целости. — А сторож? Предполагаемые уголовные дружки? — Нету. — С чем же ты, Саша, к нам? — Вы так погружены в высшую бухгалтерию — даже стыдно со своей мелочевкой… Мадам Стольникова вчера учинила скандал и потасовку. — С кем?! — в один голос восклицают Знаменский и Томилин. — У-у, тут таинственная незнакомка в машине! Томин выдерживает паузу, и Пал Палыч торопит: — Не тяни! — Выкроил я минутку и разыскал ее. — Вот везучий! — улыбается Томилин. — Везение ни при чем. Я ее вычислил. — Каким образом? — Хм… Все-то вам расскажи. Сообщаешь конечный результат — удивляются: «О-о-о!» Объяснишь механику — скажут: «А-а-а…» — Согласен разочароваться, — настаивает Пал Палыч. — Давай рассказывай! — Ну, если публика очень просит… Напомню, что я имел: светлые «Жигули» — двойка, универсал, — номер кончается на ноль. За рулем женщина. По счастью, есть на свете райГАИ. Низко бью челом. Мне отбирают все «Жигули» соответствующей модели. Из них отсеивают светлые. Из светлых — все с нулем. Из тех — где за рулем женщина: как владелица или по доверенности. Дальше я уже пристально интересуюсь, что за дамы в остатке. Родная милиция помогает. И сегодня вдруг узнаю: одна из них накануне сцепилась со Стольниковой! Как видите, проще пареной репы. — Саша… кто? — спрашивает Знаменский, предчувствуя крупную удачу.