— Долма с виноградными листьями? Саман с улыбкой кивнул. — Мы называем их «ипракс». Съешь пару штук, а я пока подключу компьютер Аландера к серверу. Посмотрим, что могут сделать мои программы. Рикард получил эсэмэску от Линн в тот момент, когда свернул на улицу Томтебудавеген. Он припарковался перед зданием судебно-медицинской экспертизы. Стало быть, никто не разыскивает девочку, найденную на мосту. Он тяжело вздохнул. Линн плохо умеет выбрасывать из головы неприятное. Он хорошо понимал, что она сейчас чувствует. Сам Рикард уже начал скучать по Эльвину — сейчас, когда сын проводит неделю у мамы. Мысленно Рикард решил найти какой-нибудь повод позвонить вечером бывшей жене Марианне — чтобы у нее не сложилось впечатление, будто он проверяет, чем она занимается. Ему просто хотелось услышать голос Эльвина. Выйдя из машины, Рикард ощутил мелкие капли моросящего дождя. Позади угадывались очертания больницы Астрид Линдгрен. По спине у Рикарда пробежал холодок. Когда Эльвин был совсем маленький, они приехали сюда среди ночи на «Скорой», когда им показалось, что у него во сне остановилось дыхание. Оказалось, что у него ложный круп. Рикард все не мог забыть то чувство страха. Он хорошо понимал Линн. Невозможно подготовиться к тому, что жизнь такая хрупкая штука. Когда они нашли Юнгберга, он испытал неописуемое облегчение. Состояние коллеги стабильное, хотя ему пришлось остаться в больнице. Врачи считают, что он полностью восстановится. Вместе с тем, все могло кончиться очень плохо. Кислородное голодание. Удар по голове. Нападавшие могли попросту убить его. Рикард медленно двинулся вперед по асфальту, поддавая ногой мелкие камешки. Словесный портрет, данный Юнгбергом, ни к чему не привел. Качок на анаболиках, которого, похоже, нет в реестре полиции. Шведская внешность. Татуировка на шее. Не темнокожий, не с Ближнего Востока. Комиссар глубоко вдохнул свежий осенний воздух, прежде чем открыть двери судебно-медицинской экспертизы. У стеклянных дверей, ведущих в помещение со столами для вскрытия из нержавеющей стали и блестящими холодильниками, он не мог сдержать улыбки. Он прекрасно осознавал, что это ненормальная реакция — но ничего не мог с собой поделать, хотя тела, распростертые на стальных кроватях, вовсе не выглядели забавно. Улыбка возникла у него на лице оттого, что он встретился глазами с судмедэкспертом Паскуалем Родригесом. Это был человек, от которого многие шарахались — особенно те, кто видел его в таком виде, как сейчас: с электрической пилой в руке рядом с трупом. «Такой напугает, даже пройдя мимо тебя в парке», — подумал Рикард. Массивный торс врача был покрыт татуировками. Длинные черные как вороново крыло волосы временно убраны под бумажную шапочку. Мочку одного уха оттягивал большой пластмассовый плаг с черепом. Типичный поклонник дэт-метала. Трудно было судить, сколько лет Паскуалю — двадцать пять или пятьдесят, хотя Рикард знал, что ближе ко второму. Паскуаль помахал ему рукой, призывая войти. Много лет назад они подружились — и не потому, что постоянно соприкасались по работе. Их связал интерес к музыке. И не широкий интерес к музыке вообще. Наоборот, каждый углублялся в одно лишь свое излюбленное направление. Рикард любил панк, Паскуаль — дэт-метал. С тех пор большинство их встреч по работе лишь отчасти посвящалось следствию. Остальное время уходило на попытки убедить друг друга в преимуществах своей любимой музыки — с самыми невероятными рекомендациями. Рикард открыл дверь. В нос ударил запах мертвечины. Он давно привык к виду трупов, а вот с запахом так и не научился справляться. Смесь ароматов дезинфицирующих средств, мертвых клеток, железа и кишечных газов. — Ну, что скажешь? Как они тебе? Никто, кроме Рикарда, не понял бы вопроса, ибо в комнате не было ничего, кроме трех обнаженных мертвых тел. Однажды, когда они только познакомились, он забыл послушать группу, которую рекомендовал ему Паскуаль, что чуть не положило конец их дружбе и сильно затормозило тогдашнее следствие. С тех пор оба сделали выводы. Друг обнял Рикарда — такие объятия легко могли сломать ему все кости, будь такая задача поставлена. Паскуаль не стал похлопывать его по спине, за что он был благодарен врачу — учитывая остатки внутренностей и биологических жидкостей на хирургических перчатках. — Да, они оказались вполне. Ничего не имею против «Icons of Filth» и их двойных басовых бочек и бластбитов. Зато мне куда меньше понравились монотонный гроул у «The Nihilist» или смесь разных вокалов у «Scar Symmetry». Но нарезание рифов и квинтаккорды в небольших дозах вполне хороши, хотя по части звукоизвлечения я все же предпочитаю панк. Паскуаль громко рассмеялся. — Ага, а куда бы «Discharge» без металла? Ну хорошо, если ты хочешь побольше панка, то давай к следующему разу попробуем металкор — «Earth Crisis». Ты мне как-то говорил, что «Slayer» тебе тоже нравится. Если добавить к нему брейк-даунов для тяжести, как раз получится «Earth Crisis». — Что касается «Slayer» — кажется, пару лет назад у них умер гитарист? — Да, это случилось довольно давно, но он был примерно в твоем возрасте. А это обычно означает, что человек умер не своей смертью. — Что-то с пауком, да? — Exactamente: slayed by a spider — это могло бы стать песней самой группы. Джефф Ханнеман умер от некротического фасциита — такую штуку даже мне пришлось посмотреть в справочниках. Реальность заткнула за пояс поэзию. От укуса паука он заразился инфекцией, при которой бактерии поедают организм изнутри. Рикард встал рядом с Паскуалем и склонился над телом де Нейдена. Бледно-желтая кожа делала мужчину похожим на пластмассовую куклу. — Здесь он выглядит совсем по-другому, чем на снимках компьютерной томографии, которые ты мне переслал. Паскуаль кивнул. — Да, хотя трехмерные изображения сильно экономят время, это по-прежнему всего лишь дополнительный источник информации. Агрессивные гитарные аккорды звучали в динамике, стоявшем на полу позади металлических столов. Паскуаль пожал плечами в знак извинения и кивнул на труп, лежащий перед ним. — Мне кажется, у меня есть что-то такое, что может тебя заинтересовать. Вернее, было. Пули извлечены. Они сейчас у Марии. Они разглядывали тело Аландера на столе для вскрытия. Грубые швы шли от грудной клетки к шее. — Он мог бы остаться жив, если бы снайперы не дали дополнительные выстрелы. Попадания в шею и в грудь были несмертельные. — Как ты можешь видеть, что снайперов было несколько? Паскуаль улыбнулся. — Да я и не могу. Мария рассказала, когда приходила сюда. Зато весьма странно, что два снайпера используют разные пули. — В каком смысле разные? — Видишь ли, один из погибших застрелен пулей совсем другого типа. Гренфорс, если я правильно помню. У Марии все разложено по пакетикам, так что спроси ее. Рикард задумчиво кивнул. Если снайперы — одна команда, логично предположить, что они использовали одно и то же оборудование. В задумчивости он приподнял простыню рядом с собой и попятился, увидев череп де Нейдена. Задняя часть черепа — в том месте, где вышла пуля, — была раскрошена. Паскуаль поправил руку де Нейдена, свисавшую с кушетки, и посмотрел на Рикарда. — В целом же ничего необычного. Никаких следов алкоголя или наркотиков. Уколов от инъекций. Никаких остатков медицинских субстанций. Паскуаль кивнул в сторону Аландера. — Кроме него, конечно. Передозировка морфина. Один-единственный укол. «Рука профессионального убийцы», — подумал Рикард. Паскуаль указал на крошечную, почти незаметную точку. — Однако ничто не указывает на злоупотребление и химическую зависимость, которая часто встречается в этих кругах. Профессии с высоким уровнем стресса, конкуренцией и требованиями постоянных достижений иногда заставляют человека принимать психостимуляторы, чтобы выдержать такой бешеный темп. «Стало быть, с наркотиками это никак не связано», — думал Рикард, сидя в машине по пути назад. Никаких долгов наркоторговцам или шантажа в отношении работников банка. Впрочем, если бы наркоторговцы угрожали раскрыть злоупотребление и требовали денег за свое молчание, зачем бы им было убивать? Он отправил эсэмэску Марии, желая узнать, как далеко она продвинулась в анализе пуль. Смех Линн заглушал гудение работающего компьютера, стоявшего рядом с ними на кухонном столе. Шутки Самана по поводу отношений между логарифмами и программами-шпионами были бы совершенно непонятны для постороннего — что делало их особенно забавными. То, что оба IT-специалиста уже успели попробовать целый ряд ливанских вин, среди которых по-прежнему лидировало Chateau Musar 2000 года, вероятно, тоже способствовало приподнятому настроению, воцарившемуся в кухне. Саман открыл очередную бутылку. Линн покачала головой. Его истории завораживали, хотя, скорее всего, были правдивы лишь наполовину. Рассказы о его курдском детстве или о происхождении вина мусар вперемешку с зарисовками о посевах марихуаны в долине Бекаа и военизированных подразделениях Хезболлы. Линн прониклась его радостью жизни, узнавала себя в его энтузиазме. Кроме того, в нем чувствовалась склонность к легкому безумию. Это стало особенно очевидно после опрометчивого предложения Линн, последовавшего после первой бутылки вина, продемонстрировать езду на лонгборде на спуске по улице Ютас Гренд. Ей с трудом удалось удержать равновесие. Еще сложнее оказалось удержать Самана от того, чтобы не попробовать сделать то же самое. Сама Линн редко себе в этом признавалась, но, хотя она посвятила почти всю свою сознательную жизнь борьбе с расизмом, фашизмом и нацизмом, ей приходилось довольно мало общаться с людьми иммигрантского происхождения. В Линчёпинге у нее было несколько одноклассников, родившихся в Швеции от родителей иностранного происхождения. Еще пара коллег в KTИ, с которыми она иногда ходила выпить кофе. Да еще Эрик, который в ее понимании был шведом до мозга костей, несмотря на то что папа у него родом из Кении. С чувством долга она стала нажимать клавиши на компьютере Аландера. Как ни странно, они успели немного поработать. По крайней мере, серверы SEB тянули на полную мощность. Повернув к себе компьютер, Саман покачал головой. — Они пока не смогли обойти шифр Symantec. Это она и сама видела. — Ужасно раздражает, что мы не можем разыскать другие компьютеры. Тогда нам не пришлось бы ждать дешифровки. Он взглянул на нее так, словно она сказала нечто гениальное. Или он захмелел больше, чем казалось? — Да, черт подери, ведь ты права. По крайней мере, отчасти. Ведь мы можем подключиться к хранилищу резервных копий SEB через мой стационарный компьютер. Отойдя в угол гостиной, он включил большой компьютер. — Раз в неделю происходит резервное копирование всех жестких дисков в банке и всего интернет-трафика. Стало быть, там содержатся копии жестких дисков и де Нейдена с Гренфорсом. Хотя там образовался пробел в одну неделю, это все же может нам что-то дать. Он заколебался. — Я закачаю все материалы на свой компьютер и перешлю первые файлы тебе, как только они загрузятся. Но на это потребуется время. По файлам нельзя ходить поиском, пока они не попадут на мой жесткий диск. А скачать я могу только каждый день целиком и тогда получу все отделы банка разом, включая графику и списки. Так что понадобится загрузить большие объемы данных, прежде чем мы сможем взяться за дело. Саман отхлебнул большой глоток вина. Прошел час. Неприятное чувство не отпускало. Ему все это не нравилось, однако он не мог поступить иначе. Он покосился на Линн и натянуто улыбнулся, когда она лишь на мгновение подняла глаза, не обращая на него внимания. Уже целый час она сидит, погрузившись в первые резервные копии файлов Аландера, совершенно поглощенная ими. Отказалась от вина. Почти не отвечает. Ему все это на руку. Она не стояла у него за спиной и не заглядывала через плечо, когда он просматривал на большом компьютере резервные копии файлов Гренфорса. Когда он сравнивал загруженные материалы и те же самые на сервере SEB. У него была возможность закончить то, что он обязан сделать. Отредактировать. Удалить. Замести следы. Глава 18 Амид разглядывал своего босса, Карстена Буфельдта. Позади него виднелась гладь воды Копенгагенского порта. Амалиехэвен приобрел тот же серый оттенок, что и отяжелевшее от дождя небо. Если бы не темные очертания причалов, две стихии слились бы воедино. Амид только что закончил свой отчет перед руководством организации словами: «…и теперь задание выполнено, желаемый результат достигнут». Он постарался завуалировать возникшие проблемы, подчеркнув вместо этого, что конечная цель достигнута. Мелкие оплошности Буфельдта все равно не интересуют. Начальник отдела безопасности Ханнеке, сидевший рядом с Буфельдтом, ни единым движением брови не показывал, что думает по поводу рапорта. Контраст между южноафриканским шефом и самим Амидом казался убийственным. Широкий затылок, обветренная кожа и коротко подстриженные светлые волосы Ханнеке — прямая противоположность темным курчавым волосам Амида, его стройной фигуре и карим глазам. Однако разница в происхождении никогда не мешала им договариваться, хотя один вырос среди фалангистов в бетонных пригородах Бейрута, в то время как второй в юные годы явно боролся с носорогами в Южной Африке. Или, по крайней мере, с лидерами Африканского национального конгресса. Между ними царило нейтральное взаимное уважение — покуда оба сосредотачивали внимание на общих целях организации. Реакции босса Амид ожидал с напряжением, но без страха. Те мелочи, которые пошли не по плану, находились вне зоны его контроля. Тут сыграла роль случайность. Амид сглотнул. Та самая случайность, в которую, как он знал, босс не верил. И все же не существовало никакого иного объяснения, почему люди на пороге банка SEB начали падать друг на друга до того, как Вукацерка выпустила первую пулю. Из-за чего она вначале и промахнулась. Еще труднее было представить себе, что какой-то швед свалится на них буквально с неба, временно остановив их на пути к бегству из Стокгольма. Но в конце концов им удалось выбраться из Швеции и переплыть Эресунн — на моторной лодке, которую они оставили к северу от Хельсингборга. Буфельдт сидел молча, разглядывая их. Говорил он обычно мало, и в целом Амид рассчитывал, что босс ему полностью доверяет. Однако на этот раз ситуация сложилась по-иному — впервые Амиду дали конкретное задание. Обычно же он занимался делами повседневными или обсуждением идеологических вопросов. На этот раз ему поручили активную задачу, с целью устранения последствий фиаско, которое они потерпели в мае, когда Йёргену Кранцу не удалось реализовать их планы в Швеции. В результате все рухнуло — после упорных атак со стороны Линн Столь, того самого бледного светловолосого существа, которое он не далее как позавчера наблюдал в маленьком красном домике в Стокгольме. Он мысленно покачал головой. Она и прежде доставляла им неприятности — будучи внешне архетипом нордического наследия. Человек, который мог бы стать флагманом будущего. Вместо этого она представляла собой противоположность всему тому, что они продвигали. Перебежчица в стан культурного марксизма. Черный блок. Если даже она не любительница исламистов, то, по крайней мере, любительница ниггеров — учитывая, как тесно она сотрудничала с тем черным полицейским во время событий, происходивших весной. Но настанет день — они возьмутся и за нее.