Без всяких отметок в листах входа-выхода. Он кивнул охраннику в будке за стеклянными дверьми — тот вышел и открыл ему. — Привет, отлично, что ты на месте. Можем посмотреть прямо сейчас? Коротко стриженный охранник в строгом сером костюме с готовностью кивнул. Похоже, его нисколько не расстроил перерыв в одиночном бдении. — Само собой. Но не уверен, что мы найдем еще что-нибудь — помимо того, что вам удалось выяснить, когда вы беседовали со мной и вторым охранником, Кассимом, в пятницу. — Посмотрим. Ты нашел оригиналы списков на вход-выход? Мои копии остались на работе. Охранник кивнул на раскрытый журнал на столе в будке. Эрик последовал за ним внутрь. — Здесь рукописные. Электронные, из тренажерного зала, я могу открыть в компьютере. Эрик достал каталог персонала, лежавший на столе у охранника, и перелистал страницы. — В первую очередь меня интересует вот этот парень, — сказал он и поставил крестик рядом с одной из фотографий. — Саман не отвечает на телефон, так что, надеюсь, ты мне поможешь с этим делом. Охранник кивнул. Быстро ввел несколько команд и с удивлением уставился на экран. Потом еще раз проделал то же самое и покачал головой. — Я знаю его в лицо. Но я ничего не нашел по фамилии под фотографией, только по табельному номеру. Он посмотрел на обложку каталога. — Каталог выпущен год назад. Странное дело — фамилия изменена. Но вот он. Охранник повернул экран к Эрику и стал рассматривать фотографию. — Похоже, он проработал несколько лет за границей. Вернулся, похоже, пару месяцев назад. А что именно ты хотел выяснить? — Я не нашел его в списках, которые получил от вас. Или же я смотрел не на ту фамилию. Похоже, у него их несколько. Покидал ли он здание SEB во второй половине дня в прошлую пятницу? Охранник с заговорщическим видом подмигнул ему и стал перелистывать журнал назад. Потом покачал головой, забил в компьютер несколько команд и обернулся с разочарованным видом. — Нет, похоже, он оставался в здании. Ничто не указывает на то, что он выходил. По крайней мере, по своему пропуску. Эрик растерянно взглянул на него. — Подожди-ка. Он не вписался в журнал от руки и не вышел по своему пропуску. Разве существуют другие возможности? — На самом деле нет. Но случается, что двое друзей тренируются в подвале, а потом очень спешат на обед. Тогда бывает, что один выходит из зала по своей карте, а второй быстро проскакивает за ним. — Охранник пожал плечами. — Иногда такое случается, хотя это и против правил. Тогда в течение нескольких секунд звучит предупреждающий сигнал. А так возникает задержка на несколько секунд, прежде чем тот, кто идет следом, сможет приложить свою карту. — Он рассмеялся. — А несколько секунд для тех, кто здесь работает, может означать очень много. — Он мог вернуться тем же путем и проскользнуть внутрь, когда кто-то выходил? — Нет, это невозможно. Тот шлюз работает только в одну сторону — там можно только выйти. Если он вернулся, то должен был пройти мимо нас — со своим пропуском. А если забыл его, то должен был показать удостоверение личности и вписать свое имя в журнал. Должно быть, он оставался в здании. Выходя на улицу, Эрик покачал головой. Наверное, Пю что-то перепутала. Надо будет поговорить с ней еще раз. Посмотрев вслед темнокожему полицейскому, вышедшему через двери на улицу, охранник Юнас Ларссон еще раз рассеянно перелистал каталог персонала. Хотя он ничего и не нашел, но чувствовал себя на подъеме. Он участвовал в расследовании убийства! Будет что рассказать приятелям. Юнас повертел в руках визитку, которую оставил ему следователь. Наверняка он еще чем-то может оказаться полезным — найти что-нибудь такое, что ему зачтется, когда он снова попробует поступить в полицейскую академию. Может быть, удастся попросить Эрика Свенссона написать ему рекомендательное письмо. Следователь хороший малый — общался с ним как с равным. Они могли бы помочь друг другу. Если бы только он сумел что-нибудь разыскать. Он еще раз перелистал списки входа-выхода за ту пятницу. Его внимание привлекла отметка на полях. Он видел ее и раньше, но как-то не задумывался. Там от руки было написано «ПБ». Он сверился с фотокаталогом. Это явно не тот человек, которого ищет следователь, — у него другие инициалы. Скорее это Пер Борг. Но ведь у него подпись ПБО — почему же тут не так? А это вообще важно? Возможно, кто-то вернулся с обеда без пропуска, и его по каким-то причинам записали на полях. Юнас раздраженно потер виски. Во второй половине дня начинается стресс, когда столько народу ходит туда-сюда. А сам он к этому времени обычно уставший после долгого дня. Однако мог бы вспомнить, в чем тут дело, если даже он сделал коротенькую заметку, которую потом забыл расписать. Он изо всех сил напряг память. Она включилась не сразу, как не желающий заводиться замерзший мотор. Но потом он вспомнил. Отметку сделал не он, а его коллега, Кассим Хуссаинбор. В ту пятницу он пришел раньше, до начала своей ночной смены. Просто повезло, что их оказалось двое, учитывая, что потом началось. Сам он вынужден был утешать сотрудников, столпившихся у входа, а Кассим записывал тех, кто проходил в здание. Юнас написал себе бумажку и положил на стол, чтобы не забыть спросить Кассима об инициалах, написанных от руки на полях, когда тот придет на ночную смену. Глава 43 Мужчина отключил видеокамеру и снял с Пролига рубашку. Она ему больше не понадобится. Затем пнул ногой стул, к которому скотчем были привязаны ноги Пролига, и посмотрел, как тот падает на пол. Пролиг заметно похудел после курса голодания и клизм, однако приземлился с мясным шлепком. Последнее видео готово к публикации на тайном форуме, в котором он состоит. Он почти закончил. Остался только таймер. Обратный отсчет. Он и его друзья по форуму активно обсуждают вопрос наказания, вины, юриспруденции, возмездия и решения споров «по понятиям». Их голоса много для него значат. Большинство, как и он, считают, что современный взгляд на наказание — уход и реабилитация — совершенно изжил себя. Хватит уже нянчиться с преступниками. Око за око. На форуме он представит свой фильм как пьесу. Фиктивный суд, но с актуальным содержанием. А потом зрители будут голосовать. Если до истечения суток он наберет 100 лайков, то приведет в исполнение наказание — смертную казнь. Впрочем, те, кого он призвал голосовать, об этом не подозревают. Мужчина посмотрел на кучу, лежавшую на полу. Пролиг не шевелился. Однако долгое заключение не привело к примирению. Мужчина почувствовал, как болит голова. Боль внутри него не унималась, ничто не могло ее смягчить. Оставалось все то же чувство собственной несостоятельности. Он опоздал. Его отец умер и никогда больше не вернется. Этого уже не изменить. Отогнав эти мысли, он запер снаружи дверь в подвальное помещение. Скоро и Пролиг последует тем же путем. Мужчина запечатал щель вокруг двери изоляционной массой. Теперь помещение герметически закупорено. Набухшие жилы на лбу у Пролига придавали ему неприятный, какой-то нечеловеческий вид. Все станет еще хуже, когда кислород в комнате закончится по-настоящему. Мужчина отрегулировал вытяжку, увеличив отток. Проверил уровень кислорода на электронном сенсоре, подключенном к его мобильнику. Пощелкал по экрану. Это не должно произойти слишком быстро. 15 часов. Как таймер на видео. После этого в комнате не останется ни капли воздуха. Пролиг будет умирать постепенно. И все же это не те же страдания, каким подвергался его отец, неделю за неделей. Но та же унизительная беспомощность. Он прошелся по квартире. Строго говоря, ему следовало испытывать удовлетворение. Пока все идет по плану. Фильм выложен. Часы тикают. Осталось 14 часов. У них точно ничего на него нет. Однако он почему-то чувствовал себя как загнанный зверь. Не находя себе места, придвинул к себе компьютер, стоявший на журнальном столике, нажал на кнопку включения, выждал. «Проклятье, — подумал он. — Вырубить электричество оказалось недостаточно». На экране возникла надпись: «Компьютер заблокирован. Свяжитесь с администратором». Он пытался подобрать пароль Мартина Гренфорса. Впрочем, это не имело никакого значения. У банка оказались эти трижды проклятые резервные копии. Брать на себя такой риск и выносить компьютер Гренфорса не стоило. Вместе с тем, про него полиция в файлах Гренфорса ничего обнаружить не могла. Или они все же что-то нашли? Он всегда хвалил себя за устойчивую психику. За то, что умел сосредоточить все внимание при стрельбе. Но сейчас нервы начали подводить — он сам себя не узнавал. Он вышел из квартиры, желая успокоиться, собраться с мыслями. Войдя в бар на углу, он уселся за стойкой и кивнул бармену. Когда он стал потягивать пиво, навалилась усталость. Последние дни дались ему нелегко. Тревога не покидала его, хотя он опережал всех на целый шаг. Он заказал еще пива, отпил и стал смотреть в телефон, прикрыв экран ладонью. Все именно так, как он надеялся. На этот раз видео опять восприняли хорошо. Многие поставили лайки — 37 человек. Осталось собрать еще 63, прежде чем привести приговор в исполнение. В комментариях некоторые изложили свои возражения против приговора суда. Видимо, так ничего и не поняли. На экране что-то мигнуло. Еще один лайк. 38 штук. Текст на экране начал сливаться у него перед глазами, усталость давила на плечи. Он поднялся. Похоже, она сегодня не появится. Глава 44 Беатрис негромко выругалась, ощутив напряжение в затылке. Она повертела головой, помассировала мышцы шеи. Полдня просидела дома, уставившись в монитор компьютера. В затылке ломило. Только бы не мигрень. Она стала кликать дальше. Материалы по Пролигу оказались бесконечными. Даже когда она сосредоточила внимание на тех людях и сделках, которые Пролиг и Гренфорс вели совместно, возникало немыслимое количество новых имен. Пока ей удалось идентифицировать двенадцать человек, потенциально заинтересованных в том, чтобы навредить Пролигу и Гренфорсу. Те, кто стал по их милости банкротом, понес огромные расходы или лишился своего предприятия в результате неэтичных сделок Пролига, проведенных при помощи Гренфорса. И еще оставался Адольф Бергшё. Несмотря на свои компетенции хакера, Линн выяснила только то, что у него двое детей. Дочь она отследила до самой Австралии, где та теперь проживала под новой фамилией. А вот о сыне Бергшё Линн так ничего и не выяснила. Он не присутствовал на похоронах отца, а сестра много лет с ним не общалась. Брат «очень занятой человек», заявила сестра, когда Беатрис сумела с ней связаться. Сестра перестала ему писать, поскольку никогда не получала ответа. В поисковой системе налоговой службы адрес Бергшё значился как неактуальный. Никаких дальнейших переадресаций. Других живых родственников у Адольфа Бергшё не осталось. Из динамика мобильного телефона доносился металлический голос автоответчика. Беатрис сдалась и отключила разговор. Это уже третья попытка — и ответа так и нет. Нервно вздохнув, она написала сообщение по электронной почте и отправила запрос в отдел переписи населения налогового управления. Потом она отправила эсэмэску Юнгбергу, сидевшему у себя в кабинете. Еще двенадцать человек, которыми он может пополнить свой список. Они решили, что начнут с самого начала, записав всех потенциальных недоброжелателей в список врагов. Всех тех, кто мог затаить обиду на Пролига и Гренфорса. Затем можно будет проверить их всех по полицейскому реестру — не числятся ли за ними другие преступления, и по одному вызвать на допрос. Даже если им помогут, работа займет весь завтрашний день. Головная боль усилилась. Если вообще удастся разыскать всех, кто значится в списке. Беатрис отодвинула от себя бумаги и захлопнула крышку ноутбука. За окнами уже почернело. Надо сделать перерыв. От стресса заболело в животе. «Вольверину» и отмывание денег она раскрыла. А вот с Гренфорсом и Пролигом уперлась в стену. Кроме того, ее не покидало чувство, что Эрик сознательно попытался отделаться от нее. Не слишком ли он спешил в одиночку поехать в SEB, вынудив ее сидеть и перебирать более или менее наобум? Когда он, возможно, точно знает, что именно нужно искать. В затылке по-прежнему ломило, в животе болело. Раздражение и гастрит. Не лучшее состояние для продуктивной работы. Ей нужен массаж. «Профессиональный, а не тот, который предпочитают парни из прайвет-банкинга», — подумала она и разозлилась еще больше. Она потерла затылок, поднялась и приоткрыла окно. На углу Тулегатан она увидела притягательный полукруг желтого отсвета, лежащий на тротуаре. Тут она вспомнила, что весь день ничего не ела. Ей срочно нужен ужин — и бокал вина. «Идиот», — подумал Юнгберг. С раздражением сбросил вибрирующий звонок. Звук и так был отключен, однако Юнгберг все равно вышел из себя. У него и так дел по горло, а тут еще лезут всякие охотники до чужого горя. Он настучал эсэмэску. «Вы сами прекрасно понимаете, что я не могу дать никаких комментариев. Следствие идет полным ходом. Не звоните больше». Уже в четвертый раз надоедливый репортер из «Афтонбладет» звонил в надежде получить комментарии по только что опубликованному новому видео о Пролиге, которое неожиданно появилось в Сети. Юнгберг остановил видео на компьютере. Видео обновилось с тех пор, как Севиньи десять минут назад сообщили о нем анонимным звонком. Похоже, настырный журналист получил такой же звонок — о закрытом чате, где проходил суд над Пролигом, устроенный его похитителем. Юнгберг поерзал на стуле. Фильм оказался таким же отвратительным, что и предыдущий. Хотя страдания, которым подвергался пленный, на этот раз были не столь очевидны. Теперь Пролиг не был голый, окровавленный и покрытый испражнениями. Его обтерли, причесали и надели на него рубашку. Однако настроение стало еще более гнетущим. Видео показывало судилище. Или, в худшем случае, некролог. На этот раз голос незримого похитителя в видео не присутствовал. Только сам Пролиг, который признавал себя виновным и, заикаясь, читал свой собственный приговор. Никаких требований выкупа в фильме не упоминалось. Ни слова об условиях, на которых пленный может быть отпущен на свободу. О наказании тоже не говорилось. Однако Юнгбергу казалось, что Пролиг по-прежнему жив. Обновление видео дало ему слабую надежду. Похититель заложил в видео таймер, отсчитывающий время. Сотые доли секунды мигали, постоянно сменяясь.