Раздался страшный гул, когда Эрик вдавил педаль газа и понесся в сторону моста Вестербрун. Одной рукой он нажал на мобильном телефоне номер Рикарда. Ответа не последовало. Он понесся еще быстрее. Севиньи с коммутатора осторожно потрясла его за плечо. Рикард растерянно огляделся, приподнявшись на диване в своем кабинете. Она нетерпеливо улыбнулась. — Прости, но тут один человек пытается с тобой связаться. Похоже, что-то важное. Она прочла имя по бумажке. — Эскиль Стенборг из полиции Вестероса. Это как-то связано с SEB. Юнгберг уехал домой, чтобы помочь развезти детей, так что я не могла попросить его. Он вернется в восемь. Эскиль Стенборг? С удивлением поблагодарив Севиньи за помощь, Рикард набрал номер коллеги из Вестероса. Часы на мобильном телефоне показывали половину восьмого. С тех пор как они с Эскилем общались в последний раз, прошло немало времени. Но несколько лет назад им пришлось работать в одной связке, расследуя дело белорусской мафии, гастролировавшей в Мелардалене. Звонки уходили в пустоту. Рикард рассматривал фотографию на футляре мобильного телефона. Болезненно ощутимые контрасты в его работе. С одной стороны — приближающаяся казнь Пролига. А на фото — улыбающийся сын самого Рикарда. Позади — бывшая жена Марианна. Загорелая и красивая. Рикард вздохнул. — Эскиль Стенборг, полиция Вестероса. — Привет, это Рикард. Ты звонил мне. — Да-да, отлично. Возможно, это не так важно, но тем не менее. У нас тут есть один человек, которого привезли в субботу в больницу Вестероса с огнестрельными ранениями. — Вот как? — Рикард подумал, что нет смысла изображать, будто он в курсе. — Понимаю, что у вас есть дела посерьезнее. Поэтому и звоню. Пару дней назад у нас прошло региональное совещание, и зашла речь об этих снайперах в Кунгстредсгордене. Рикард с изумлением слушал коллегу. Кунгстредгорден явно далеко за пределами его юрисдикции. — Не так много у нас было перестрелок в последние десять лет. А это дело очень необычное. Мужчина средних лет. Никакого криминального прошлого. Финансовая ситуация стабильная. Не наркоман. Тем не менее ему прострелили оба колена. Чисто бандитской стиль — когда хотят нанести весомый ущерб, не убивая. — Но зачем? — Месть? Угроза? Неоплаченный долг? Мы не знаем. Пострадавший — Гуннар Графберг — молчит как рыба. Явно чего-то боится. Если бы нам не сообщили из больницы, он сам точно бы ничего не сказал. Хотя теперь ходит на костылях и никогда больше не сможет ходить нормально. — Эскиль закашлялся. — Мы потратили немало времени на проверку прошлого этого самого Графберга. Нашли много сомнительных дел, но ничего конкретного. Излишняя прибыль от внешне простых продаж недвижимости, креативная бухгалтерия и всякое такое. То, что на грани закона. Налогов почти не платит. Несимпатичный тип, но ничего противозаконного. Таких немало. Рикард ощутил нетерпение. Часы тикали — в самом прямом смысле. — Так какое отношение он имеет к SEB? — Там работает его финансовый консультант. Все сделки совершались во взаимодействии с ним, а прибыль размещал сектор директорских инвестиций SEB. Некто Мартин Гренфорс. Это ведь один из погибших от рук снайперов? Рикард едва смог произнести слово. — Да. — Графберг все это время получал морфин и находился в тумане. Но вчера он вдруг сам проявился. Прочел про расстрел перед зданием SEB в какой-то статье в интернете и узнал, что Гренфорс — в числе погибших. Так вот, Графберг сильно струсил. Требует защиты. Утверждает, что тот же человек, который расстрелял народ перед SEB, может вернуться обратно в Вестерос, чтобы закончить дело, которое началось с того, что ему прострелили колени. — Он знает, кто этот человек? — Нет, на этот вопрос он не мог ответить. Или не решается. На мужике были кепка и солнцезащитные очки. Светловолосый, но говорил с легким американским акцентом. Если, конечно, не притворялся. — Стало быть, совсем не тот человек, которого ты видел на фотороботе? — Я показал фоторобот Графбергу. Но нет, тот был не восточной внешности. Никаких следов на вилле Графберга обнаружить не удалось. Так что я еще раз проверил, что у нас на него есть. В глаза мне бросилась последняя сделка, которую он провернул вместе с Гренфорсом. Выкуп дома в Стокгольме с превращением квартир в собственность. Многие пострадали. Но более всего это ударило по Адольфу Бергшё. Тому пришлось съехать с квартиры, а вскоре он умер. Вы проверили его родственников? Рикард поспешил поблагодарить за помощь и положил трубку. Выругался себе под нос. Бергшё. Отсутствующее звено. Мотивы к убийству Гренфорса. Но у Юнгберга не было на него ничего конкретного. Ничто не указывало на то, что именно покойный Адольф Бергшё стал причиной того, что кто-то убил Гренфорса, похитил Пролига и подстрелил Графберга. Но, похоже, дело обстоит именно так. Родственник или друг, решивший отомстить за несправедливость по отношению к Адольфу Бергшё. Рикард быстро нашел в мобильном номер Беатрис. Возможно, у нее или Линн есть что-то на родственников Бергшё. На это и нужно бросить сейчас все ресурсы. Пока не вышло время. Он покосился на мобильный телефон. Остался час. Сигналы улетали в пустоту. Ответа нет. В дверь постучали. Он кивнул Севиньи, стоявшей по другую сторону стеклянной двери. Она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. — Я пыталась переключить на тебя, но у тебя было занято. Звонили из налогового управления, искали Беатрис. — Она протянула ему написанную от руки бумажку. — А я не могу до нее дозвониться. Она попросила отдел переписи населения отследить одного человека, который, судя по всему, сменил фамилию. Это заняло некоторое время, но сейчас они его нашли. Я все записала. Рикард схватил бумажку и прочел. «Адольф Бергшё. Умер. Единственные родственники: дочь Анн-Кристин Гарретт, уроженная Бергшё. Сын Юаким Бергшё». Бумажка задрожала у него в руке. «Юаким Бергшё подал запрос на изменение фамилии в январе. Запрос удовлетворен. Новая фамилия: Юаким Риджлейк». Протиснувшись мимо пораженной Севиньи, он кинулся к лифту, набирая на ходу телефон Самана. Глава 48 Во рту растекался вкус железа. В носу стучало. В уголках рта запеклась кровь. Головная боль еще усилилась, распространяясь до самого позвоночника. Суставы болели. Руки были связаны за спиной, а ноги скручены пластиковой лентой. Ленты впились в кожу, когда Беатрис попыталась освободиться. Боль пронзила все тело. Перевернувшись на бок, она сумела подняться на колени. Он говорил успокаивающе, когда, придавив ее, приложил к ее лицу тряпку. Нашептывал, убаюкивал. «Ну-ну, ну все, ничего страшного, все будет хорошо». Она похолодела. Тот же голос, в котором она находила защищенность, когда они вместе лежали в темноте спальни. Запах, напоминающий ГОМК[60], никак не желал улетучиваться, продолжал колоть ноздри. Этот запах она запомнила еще со времен практики в следственном изоляторе в Гётеборге — у подростков во время ломки это химическое вещество выходило с пóтом. Наркотик для дейт-рейпа[61]. Однако сексуальному насилию она не подверглась. Это было и не нужно. Видимо, лекарство использовалось как снотворное, чтобы облегчить транспортировку. Она уставилась в черноту, окружавшую ее. Коленям было жестко. Бетонный пол. Значит, она не в квартире. Должно быть, он протащил ее по бетонному полу. В помещении повис сильный запах пота и болезни. Приступ паники охватил ее, когда она почувствовала, что нечем дышать. Удушье? Сделав несколько глубоких вдохов, она все же набрала в легкие кислорода. Что с воздухом? Он заканчивается? Беатрис двинулась наобум по шершавому полу, извиваясь как угорь. Ощупала углы комнаты. Отталкиваясь ногами, переползла вперед. Руки наткнулись на что-то мягкое. Подушка. Или матрас. Потом ткань закончилась. Вместо нее — что-то холодное, липкое, покрытое волосами. Она дернулась, словно ее ударило электрошоком. Бесформенная масса зашевелилась, задрожала, раздался слабый стон. Она наткнулась на человеческое тело. Окровавленный, едва живой человек. Она забилась в угол комнаты. Легла в позе зародыша, пытаясь унять дрожь во всем теле. Контролировать дыхание. Медленный вдох. Тело больше не издавало ни звука. Она поползла обратно. Дрожащей рукой нащупала пульс. Толкнула мужчину, чтобы перевернуть его на бок. Приложила щеку к его губам. В нос ударил запах мертвечины, Беатрис вырвало. Потом она снова повернулась к мужчине и прислушалась. Дыхание было едва уловимым. Она не заметила, как в двери повернулся ключ. Линн начала думать, что слегка поторопилась. Перейдя улицу, она неуверенным шагом приблизилась к подъезду дома по Тулегатан, 24. Правда, у нее имелся план: если Юаким откроет, она скажет, что Беатрис прислала ей вчера вечером эсэмэску о том, что они записаны на тренировку в зал в доме напротив. Неважно, что это казалось совершенно неправдоподобным. Беатрис просила ее о помощи. Каким-то образом надо загладить ее ошибку. Никто ничего не узнает. Но для начала нужно увести ее из квартиры. Линн успела поймать ручку двери подъезда, прежде чем та захлопнулась, когда оттуда вышла пожилая дама и двинулась прочь по улице. Раздался тревожный звон, когда стеклянная дверь подъезда с глухим стуком закрылась за ней. На другой стороне улицы кто-то окликнул Линн, но она не услышала. Прочтя на доске фамилии жильцов, она стала подниматься по лестнице. Четвертый этаж. Потом вдруг замерла и вернулась. За белыми пластиковыми буквами на доске, где теперь было написано «Риджлейк», она отчетливо могла разглядеть темные очертания букв фамилии предыдущего владельца. Резко выделялись фрагменты букв «Б» и «Ё» в тех местах, где раньше находились убранные пластиковые буквы. Там было написано «Бергшё». Неприятный холодок пробежал по спине. Линн покачала головой. Юаким «Риджлейк» с подачи Гренфорса выкупил квартиру разоренного старика? Разве это не сделка на основе инсайдерской информации? На грани мошенничества? Похоже, нет ничего невозможного, когда речь идет о секторе частных инвестиций. В подавленном настроении она поднималась вверх по лестнице. Впрочем, что Беатрис нашла в Юакиме Риджлейке — это ее личное дело. Шум оживленных улиц Стокгольма снаружи не доносился. Здесь, в стенах здания XIX века, таился покой — словно ничего не случилось за последние сто лет. Казалось, весь дом задержал дыхание. Ни звука не раздавалось с верхних этажей, когда она поднялась на четвертый. Ни звона посуды, ни радио, ни шагов. Едва поднявшись на площадку, Линн увидела табличку на двери. Не без колебаний позвонила в звонок. Не дождавшись ответа, постучала. Громко и требовательно. Если они весело провели вечер, то наверняка крепко спят. Никто не открыл. Линн приоткрыла щель для писем, прислушалась — может быть, они заняты неким делом. Тишина. Уже собираясь сдаться и повернувшись к лестнице, она все же достала мобильный телефон и набрала номер. Сигналы уходили в мобильник Беатрис. Поначалу из квартиры ничего не было слышно. Потом раздался слабый звук — гудение от вибрирующего телефона, лежащего на столе или на полу. Телефон Беатрис. Никто не снял трубку. Как, черт подери, она могла оставить свой телефон? Найдя у себя сообщение от Самана, Линн набрала номер Юакима. Прислушалась, приложив ухо к двери, но ничего не услышала. Никаких звуков. Никто не ответил. Линн нехотя стала спускаться вниз по лестнице. Дойдя до нижнего этажа, девушка остановилась. Узкая полоска света пробивалась из-под приоткрытой стальной двери. Дверь в подвал. Войдя в подъезд, Линн не обратила на нее внимания — или же эта дверь была закрыта? Из подвала доносился глухой металлический лязг. Там кто-то работал. Возможно, сантехник. Линн поежилась от неприятного чувства и осторожно приблизилась к двери подвала. Беатрис не отвечает. И фамилия на доске — Бергшё. Тут что-то не так. Что-то произошло? Но ведь Беартис не стала бы говорить с Юакимом начистоту? Обвинять его в том, что он обманул ее, не рассказав, что имеет отношение к следствию. Если он вообще в курсе, что она из полиции. «Боже, да ведь вот как все было!» — сообразила Линн. Не может быть, чтобы Беатрис познакомилась с ним в процессе следствия и все же завела с ним роман. Или что Юаким подумал, будто она с ним только из желания что-нибудь разузнать. Теперь-то Линн поняла, насколько Беатрис важно с кем-то поговорить. Линн спустилась по лестнице. Звук из подвала прекратился. Но сантехник наверняка еще там. Возможно, он что-нибудь слышал. Шум из квартиры Юакима. Или соседи жаловались на странные звуки. Или он просто видел их, когда они проходили мимо утром. Поначалу она пробиралась беззвучно, потом стала громко топать, чтобы ее не приняли за вора. Дверь в конце первого коридора оказалась не заперта. Она вела в следующий проход. Линн подумала, что оказалась где-то под тротуаром улицы Сюрбруннсгатан. Она вступила в темноту. Нажала на выключатель, но ничего не произошло. Тогда Линн осветила пустой коридор фонариком в мобильнике. На дисплее высветилось сообщение «Низкий заряд батареи. Осталось 7 %». Она погасила фонарик, пошла на ощупь. Раздался глухой звук. Где-то захлопнулась дверь. Под ногами что-то захрустело. Линн включила на несколько секунд фонарик. Лампа дневного света, разбитая о бетонный пол. Заколебавшись, она остановилась и прислушалась. Она прекрасно помнила, как вела себя раньше — когда только что вступила в «Антифа». До того, как научилась предусмотрительности, когда еще не умела себя контролировать. Как в тот раз, когда они украли микшерский пульт после концерта одной из рок-групп «белой власти»[62]. Они не потрудились проверить, действительно ли организаторы концерта уехали, и их чуть не задавил микроавтобус, кинувшийся за ними в погоню. Или во время блокады порноклуба на Дёбельсгатан, когда перед ними внезапно затормозила огромная черная машина и двое гигантских мужиков в костюмах избили их железными трубами. Она поколебалась еще, потом приняла решение. Она вернется с Рикардом или Эриком. Вряд ли Беатрис находится в темном подвале. На ощупь она пробралась назад, ведя рукой по стене. Зажгла фонарик в мобильном на последнем отрезке коридора и поднялась по лестнице. И тут натолкнулась на преграду. Дверь захлопнулась.