— Оружие в Боснию идет без остановки все годы кризиса, — с возмущением согласился Лука. — Только в прошлом году, по сообщениям газеты «Вашингтон пост», Саудовская Аравия поставила в Боснию оружия на 300 миллионов долларов, — добавил Лукаш. Жестом руки Лавров остановил поток возмущенных восклицаний: — Но я нашел канал поставок вооружений боснийским мусульманам с военных складов ГДР, а также Венгрии, Чехии и ряда других стран бывшего Варшавского договора! Вот почему я задержался. — Лавров развернул еще одну карту, выполненную вручную тушью на полупрозрачной кальке. — И хранится это оружие здесь, к северо-западу от Сараево. Эта карта была скопирована через два часа после того, как поступила в штаб мусульман-автономистов. Посмотрите внимательно, где находятся их секретные склады. Лука склонился над картой и ткнул пальцем на кружок с названием «Сараево». — Значит, все поедут на брифинг сюда, — палец оператора передвинулся вниз и влево на Хаджичи, — а по-настоящему большой склад находится… — Палец пополз вверх и остановился на кружке с названием «Високо». — Здесь! — подтвердил Виктор и торжествующе посмотрел на Радована. Сербы переглянулись. Лука заговорщически хмыкнул. — Идем за камерой! — хлопнул Луку по плечу Лукаш. — Знаешь, Виктор, — ворчливо заметил Радован, — не так сложно ставить задачу, как отменять ее. Потому что когда ты ставишь задачу, ты как бы умный, а когда отменяешь — ты как бы глупый. — Настоящая глупость — игнорировать изменившиеся обстоятельства, — ответил Виктор старому сербу, прищурив один глаз, так как яркое летнее солнце светило ему прямо в лицо из-за серебряной шевелюры Радована. Через считаные минуты они выехали со двора гостиницы на микроавтобусе «Таурас» Рижской автобусной фабрики. Автобусы РАФ поставляли во все страны Совета Экономической Взаимопомощи. Фургон 1992 года выпуска производства Латвийской Советской Социалистической Республики всего два года служил на Балканах в качестве передвижной телевизионной станции в телерадиокомпании Белграда, но уже имел пробег в почти девять тысяч километров по горным дорогам. Отличительные особенности этой советской машины — усиленная подвеска для двух с половиной тонн груза, высокая пластиковая крыша и белый руль для южной комплектации. Югославия в СЭВ была лишь ассоциированным членом, но руководство телерадиокомпании Белграда закупило именно рижские автобусы с просторным, хорошо освещенным салоном и отапливаемым пассажирским отсеком, что имело первостепенное значение при использовании микроавтобуса в качестве средства передвижения пишущих на ходу репортеров. Прекрасная эргономика водительского места и ходовые качества на уровне легковых автомобилей делали возможными длительные поездки на «Таурасе» по всей огромной Социалистической Федеративной Республике Югославия — от Адриатического моря и почти до Эгейского. Виктор, накинув легкую десантную маскировочную куртку «афганку», расположился на сиденье рядом с водителем Радованом и заметил на лице того тень задумчивого сомнения. — Что такое, Радован? — Такой большой склад с оружием не может не охраняться. — Мы просто приедем и посмотрим. — Босняки не пустят нас никуда, ведь мы даже не международная пресса, мы — журналисты той стороны, с кем они воюют. — Но я ведь иностранный журналист, украинский, значит, европейский. — Ты для босняков такой же европейский журналист, как из волка пастушья собака. Может, ну его, этот склад в Високо? Поедем спокойно в Хаджичи, запишем брифинг испанских миротворцев? — Радован! Спокойно! Запись брифинга возьмем у россиян. А к самому складу мы даже подъезжать не будем. Встанешь где-нибудь на дороге, капот откроешь, как будто поломался, а мы с ребятами незаметно сбегаем и посмотрим, что там к чему. Сам подумай, если мы засветим в СМИ этот склад с оружием, значит, мы его фактически обезвредим. Сразу убьем двух зайцев — и эксклюзив снимем, который очень хорошо к брифингу подверстается, и людские жизни спасем, что гораздо важнее. В лесу за городом Високо не увидишь огромных могучих стволов. Это был горный лес, низкорослый, но труднопроходимый из-за колючего кустарника, высокой травы, бурелома. Братьям Луке и Лукашу нравилось работать в команде с Виктором. Точнее, под его командованием. Они никогда не служили в армии, а у Лаврова за плечами была разведшкола КГБ. Они считали его русским, так как украинские наемники воевали на стороне хорватов, а сербы это запомнили. То, что Лавров тоже был украинцем, не укладывалось у них в голове. Они пробирались по горному лесу к древним заброшенным рудникам, вместо того чтобы вместе со всеми сидеть на пластиковых стульях и слушать доклад военных KFOR. Времени до выпуска новостей оставалось меньше четырех часов, и около часа придется добираться назад, по горным дорогам — до места трансляции. Лавров отстегнул кнопку на кожаном потертом чехле с «ФЭД» и откинул вниз его верхнюю часть. Снял крышку с объектива. Почти бесшумно взвел затвор. Хорошо, когда фотоаппарат механический — никогда не разрядится аккумулятор. Но, правда, пленки всего 36 кадров, потом надо сматывать и перезаряжать. Виктору вспомнились те два года, которые он проработал спецкором журнала «Нэшнл Джеографик Юкрейн», когда мог прожить в Вилково, что в дельте Дуная, обходясь только тем, что умещалось в армейском рюкзаке на собственной спине. Их приближение спугнуло крупного лиса. Тот возлежал у входа в старинный рукотворный грот, как будто изображал сторожевую собаку. Большой, редкого темно-красного окраса хозяин этих мест на долю секунды замер, услышав приближающегося Луку, затем стремглав бросился в сторону и наткнулся на Лаврова. Неудивительно, ведь бывший разведчик спецназа передвигался в лесу совершенно бесшумно. Издав резкий выдыхающий звук, лис проскользнул справа от берца фотографа. Молодые люди вошли в тоннель, ведущий в глубину горного массива. Все трое включили свет, Виктор и Лукаш — ручные фонари, а Лука пристегнул светодиодный накамерный. Широкие пятна света скользили по стенам тоннеля — мох, корни, плесень во многих местах были стесаны твердыми предметами, оставившими глубокие борозды. Пол был затоптан множеством рифленых подошв армейских ботинок. Заброшенный средневековый рудник был заново расчищен и использовался, вот только почему его никто не охранял? Это знал только матерый лис с ирландским окрасом. Тоннель завершился большой залой, настолько просторной, что лучи фонарей не достигали ее противоположной стены. Виктор достал из рюкзака и зажег файер. Пиротехническое осветительное средство с шипением разгорелось в ярко горящий факел. Лукаш последовал его примеру. Их взорам предстали бесконечные штабеля армейских ящиков с разнообразной маркировкой. — Екарный бабай! — только и смог произнести Виктор. Ящики разной формы поднимались до самого свода, где собирались в сизые спирали струйки дыма от шипящих файеров. Лучи светодиодного накамерного света красиво их оттенили, когда Лука снял панораму снизу вверх. Лукаш специально, «на камеру» отстегнул замки одного из ящиков и открыл крышку. Тускло блеснули автоматы знакомого всему миру профиля. Лука раскадровал: общий план — ящики в масштабах пещеры, средний — сам ящик с автоматами в ячейках, крупный — Лукаш достал один из них и положил под объектив. — Это автомат Калашникова, — зачем-то оповестил Лукаш, хотя камера не записывала звук. — Нет, — возразил Виктор, — это чешский VZ-58, внешне схож с советским АК, однако имеет принципиально другую конструкцию. Стреляет на двести выстрелов в минуту быстрее, чем наш АК, но стоя или с колена хер еще попадешь, куда тебе надо! Следующий вскрытый ящик содержал рожки к автомату VZ-58, снаряженные тридцатью патронами калибра 7,62. Все это явно готовили к отправке в ближайшее время. Пока парни раскадровывали чешские автоматы, Виктор набрел на ящики с гранатометами РПГ-7 и снарядами к нему. После автомата Калашникова этот гранатомет был, пожалуй, вторым по популярности советским оружием в мире. Эффективный против живой силы противника, его транспорта и бронетехники, РПГ-7 считается также одним из лучших полевых средств против вертолетов, хотя и не разрабатывался с этой целью. В фотоаппарате у Виктора стояла светочувствительная пленка «Свема 250» высококачественного украинского производства в городе Шостка Сумской области. Лавров выставил своему «ФЭД» максимальную выдержку. Гранаты были уложены по шесть штук в деревянные ящики и закреплены вкладышами. В этих же ящиках в специальных отделениях лежали шесть пороховых зарядов в пеналах. На стенки и крышку ящика была нанесена маркировка окончательно снаряженных гранат. И гранаты, и пороховые заряды были упакованы в герметические пленочные мешки. На всех армейских ящиках белели бумажные наклейки с логотипом и буквами WFP — World Food Programme[37]. Виктору показалось важным снять максимально общий план со штабелями оружейных ящиков, имеющих маркировку Всемирной продовольственной программы. Но для этого нужен был большой свет, желательно сверху. Лавров сложил фотоаппарат, кофр, рюкзак в аккуратную пирамидку, взял четыре файера и полез по штабелям наверх, чтобы их свет залил всю пещеру, насколько можно, и не давал длинных боковых теней, ужасно загромождавших фотокадр. Пирамида из тяжелых, заполненных смертоносным металлом ящиков стояла как вкопанная, пока восьмидесятикилограммовый Виктор карабкался все выше и выше, осторожно перенося вес поочередно с руки на ногу. Давным-давно наши предки слезли с деревьев, а поди ж ты — навык карабкаться на верхотуру никуда не девался. Говорят, что всем снятся сны, в которых мы летаем. Это в нас просыпаются воспоминания примата, прыгающего с дерева на дерево. Кто знает, может, и так, недаром мы в первые секунды опасности замираем. Атавистический инстинкт — от резкого движения можно сорваться с дерева. Луке наскучило снимать военные ящики с железками, ему требовалось хотя бы какое-то движение в кадре, поэтому он навел камеру на Виктора, карабкающегося под самый потолок пещеры. Лавров не возражал, так как накамерный свет помогал ему взбираться наверх. Известно, что широчайшие мышцы спины человеку нужны, чтобы ходить на четвереньках и чтобы лазать по деревьям, подтягиваясь на руках. В обычной жизни человека широчайшие мышцы спины — это такой же атавизм, как мышцы для шевеления ушами. Но сейчас, когда Виктор лез наверх, ему были нужны как широчайшие мышцы спины, так и мышцы для шевеления ушами. Первые — чтобы подтягиваться, уцепившись пальцами за еле выступающий краешек очередного ящика в пирамиде, а вторые — чтобы направить уши на появившийся новый источник звуков. Из тоннеля в пещеру проскользнули две человеческие тени. Братья снизу внимательно наблюдали, как Лавров закрепил и зажег два файера и теперь ловко переправлялся по верхним ящикам к противоположной стенке свода, чтобы закрепить еще два. — Виктор, нормально со светом, снимать можно, спускайся! — крикнул уже обвыкнувшийся в гулкой пещере Лука. Лавров посмотрел вниз — да, нормально для человеческого глаза, а чтобы на «Свему 250» запечатлелись все мельчайшие детали, надо бы еще парочку. Ведь это будут не просто фото на газетные передовицы, это будет материал для международного трибунала в Гааге. У них нет времени вскрывать все ящики, а следователи Интерпола впоследствии рассмотрят в лупу каждую буковку, каждую циферку маркировки. Это позволит выяснить, с каких складов государств бывшего Варшавского договора, кто конкретно и когда отправлял оружие в Боснию в обход эмбарго ООН. Чеховский мальчик Ванька Жуков написал очень хорошее письмо, с фактами, с аргументами, почему его не нужно держать в подмастерьях у сапожника-пьяницы. Но на конверте обозначил: «На деревню дедушке». И письмо никуда не дошло. Письмо было твердое, а адрес пустой. Твердое в сумме с пустым всегда дает пустое. Ты завел знакомства, достал секретную карту, сумел забраться на склад с контрабандным оружием, но не смог его подробно заснять — вот и даром оказались все твои усилия. Хуже того, вредом могут обернуться для человека, доверившего тебе информацию. — Виктор, ну слезай уже, тут светло, как днем! — крикнул Лукаш. Его крик заглушил еле-еле слышные шаги еще трех человек, прокравшихся в пещеру. — Все-все, спускаюсь! — ответил Лавров, приступив к движению вниз по ящикам, а это, как знают опытные скалолазы, еще труднее, чем двигаться наверх. Если бы разведчик спускался лицом к сербам, он бы заметил, как яркий свет горящих файеров выхватывает из мрака и лица притаившихся за штабелями боевиков с повязанными по-пиратски головами. Если бы сербы не расслабились до такой степени, что перестали ждать хозяев пещеры, они бы заметили, как пять человек в черном подбираются короткими перебежками к ним все ближе и ближе. Лука по операторской привычке «снимать все, что движется» сопровождал объективом спуск Лаврова вниз. Ассистент оператора Лукаш просто ротозейничал. Было очень светло от четырех файеров, торчащих под самым сводом пещеры, и мощный фонарь младшего серба оказался временно бесполезным. По команде главаря один боевик схватил за лицо снимавшего на камеру Луку и вогнал нож ему в печень по самую рукоять. Почти одновременно другой головорез, зажав рот Лукаша, нажимом под нос запрокинул ему голову и ножом перерезал горло. Первому боевику не удалось закрыть рот Луке — помешал «Бетакам», поэтому серб вскрикнул, заваливаясь на спину, и умер мгновенно. Лавров оглянулся и увидел то, чего он опасался больше всего, — братья лежали бездыханные, над их телами высились пять боевиков в черной униформе с красной круглой эмблемой «Албанской армии освобождения Косово». Один из них вскинул арбалет и выстрелил. Короткий болт чуть было не воткнулся Лаврову в бедро, разорвав штанину и чиркнув по коже. Репортер был отлично освещенной мишенью для трех остальных арбалетчиков — это минус. Но стрелять из огнестрельного оружия в пещере было нельзя — это плюс. Все три арбалета могли выпустить всего по одному болту. Виктор с силой оттолкнулся и бросился на противоположный штабель ящиков, нисколько не беспокоясь, что ящики могут рухнуть, — именно этого он и дожидался. Еще один болт воткнулся в то место, где миг назад была его спина. Ящики не рухнули — напрасно он так осторожничал, когда карабкался вверх. Второго шанса обрушить штабель не было. Лавров оттолкнулся, чтобы в кувырке приземлиться на пол пещеры и тут же откатиться в сторону. Третий болт воткнулся в доску ящика, в то место, откуда прыгнул Лавров, четвертый бесполезно звякнул о каменный пол. Лавров стремглав метнулся к ящикам с чешскими автоматами VZ-58, схватил верхний, «раскадрованный», укрылся, пристегнул рожок, не высовываясь из укрытия, выпустил длинную очередь в албанцев. Грудь одного из них окрасилась красным, и боевик опрокинулся на спину со сдавленным стоном, остальные успели упасть на землю раньше. Пули почти всего рожка ушли в «молоко», только «молоком» на этот раз служили трухлявые своды древнего рудника. Одна дряхлая опора не выдержала волны смертоносного свинца и обрушилась, подняв клубы удушливой пыли. Это позволило Виктору перезарядить автомат и сменить позицию, переместившись гораздо ближе к выходу. Плохо то, что албанцев он тоже упустил из виду, те буквально растворились в клубах пыли. — Нук гуай![38] — прозвучало из-за ящиков с РПГ-7. Именно туда, на звук, Лавров засадил полрожка за семь секунд и перекатился еще ближе к выходу, наткнувшись на нож другого албанца. Клинок вошел в легкое репортера, в отместку тот всадил несколько пуль в живот боевику, выпустив ему кишки. Возможно, тренированный головорез вонзил бы в Лаврова свой испытанный боевой нож более удачно, но их обоих накрыл взрыв ящика с пороховыми зарядами к РПГ-7. Еще одного албанца этим взрывом разорвало в клочья, пятый диверсант, последний из них, был сильно контужен, из его ушей хлынула кровь. Он бросился к выходу, куда уже метнулся ослепший и оглохший Лавров с ножом в груди. Они ползли друг за другом, не слыша друг друга, с кровоточащими ушами и глазами, засыпанными прахом. Сзади рвались детонирующие ящики с боеприпасами, отчего тоннель осыпался, а падающие опорные балки больно били по спине и затылку. Первым выбрался Лавров. Он, не вставая, так же на четвереньках отполз в сторону от грота, насколько хватило сил, завалился на спину и потерял сознание. Вторым вылез командир албанского отряда. Он долго приходил в себя, тряс головой, тоже не вставая с четверенек, как большая запыленная собака. Потом поднялся на ноги и, цепляясь за деревья, чтобы снова не упасть, пошел искать Лаврова. Нашел. Перед ним навзничь лежал русский десантник, судя по пропитанной кровью тельняшке. Из груди русского торчал нож. Израненный командир албанских боевиков от всей души пнул в полосатый бок. — Собака поганая, такое дело нам испортил! — выругался по-арабски контуженный. Если бы ушные перепонки сирийца не были разорваны взрывом, он услышал бы, как тихо-тихо застонал русский с ножом в груди. Харкнув в лицо умирающему кровью и слизью, смешанной с пещерной пылью, сириец Иссам Захреддин, воевавший за албанских боевиков, цепляясь за деревья, побрел на спуск, к дороге. Подземные взрывы разносятся недалеко, но все же люди, живущие в полевых лагерях, уловили эти звуки. Командир отряда Хорватского веча обороны послал пару украинских наемников проверить, отчего такой шум. Наемники — бывшие сержанты спецназа СССР, профессиональные убийцы, настоящие мужики. Во взгляде этих «западенцев» было нечто такое, что сразу становилось ясно: действительно убьют, если понадобится. Как выразить это впечатление? По внешнему облику обычные люди, слегка замкнутые. Спокойные, прохладные, со стальным взглядом. Неживым. Нет жизни в этом взгляде, как в глазах смерти, в отрешенном и спокойном. Почти безразличном. Профессия такая была у людей во времена СССР в рядах Советской Армии: совершать диверсии, взрывать, убивать. И вот рухнул СССР. Их, сержантов-сверхсрочников, уволили. Начались трудные годы, и они, как и многие сотни тысяч украинцев в родной стране, подались в начале девяностых на заработки. Стали мыкаться по Западной Европе. Предложили им поработать в прежней профессии военного на Балканах, то есть повоевать. Делать было нечего, согласились. Условия такие: их отправляют на базу, там проверяют навыки и физическую выносливость, затем ставят задачу и через какое-то время забрасывают в полевой лагерь хорватов. Срок командировки — примерно год, дальше как получится. Матерый лис с окрасом ирландского сеттера не был людоедом. Но он проголодался, а кровь на груди у неподвижного раненого была такая горячая и ароматная! Лис лакал ее до последнего мгновения, пока человеческая речь приближающихся украинцев не стала слышна отчетливо. — Гаром несе, горить щось. — Може, це торф який під землею горить? — Який торф? Ти здурів, ми ж на горі, а не на болоті! — О! Дивись, мрець якийсь! — У тільнику, кажись, наш.