О’Салливан постоял еще несколько секунд, затем сплюнул с досадой и вышел из лаборатории, громко хлопнув дверью. В палате на полу лицом вниз лежал голый, усталый и загадочный подопытный лаборатории Мартина Скейена… Глава 15. «Вы нужны нам, мистер Лавров…» 1 — Я очень надеюсь на вашу аккуратность, — сказал Саломее восьмидесятилетний профессор Варшавского университета Казимеж Михайловский. В благодарность за то, что ее поставили на ноги, девушка была готова выполнять любую работу. Но обнаружив ее отличное знание арабского, английского, русского и персидского языков, ей предложили заниматься полевыми дневниками, электронной корреспонденцией и прочим. Саломея жила в экспедиции уже четвертый день. Благодаря заботе трех ученых она пришла в себя достаточно быстро. Еще бы! Надо было видеть, как профессор Михайловский разыскивал козье молоко на местном базаре или как Халид Асаад набивал свежими лепешками импровизированный тандыр на территории храма. А Стип Врлич тем временем ни на шаг не отходил от отощавшей и обессиленной гостьи, часами общаясь с ней на родном языке, который он изрядно подзабыл в своих вечных командировках. Это доставляло удовольствие и ему, и самой Светлане, ведь нет ничего лучше, чем внимание мужчины, который понравился с первого взгляда. Тем более что он оказался таким эрудированным, умным… под стать самому Лаврову. «Да брось ты думать о Лаврове! Забудь о нем!» — говорила она себе, но никак не получалось. — Пишите предельно лаконично: число, час, кто и чем занимается, — продолжал поучать Саломею польский профессор. — Помните: ложное мнение занимает место истины. В ответ девушка только кивала головой. Археолог, историк искусства, академик Польской академии наук, Михайловский руководил археологическими экспедициями в Египте, копал Мирмекий в Крыму, Фарас в Нубии. В Сирии он обнаружил, что вся Пальмира стоит на карстовых пустотах, которые образуют сложный подземный ландшафт, состоящий из огромных подземелий, простирающихся под всем городом и выходящих далеко за его пределы. В отличие от наземной части Пальмиры, где шла постоянная перестройка города в течение последних тысяч лет, подземная часть осталась нетронутой. Профессор сделал вывод, что расположение подземных храмов Пальмиры соответствует расположению храмов на земле, поэтому выписал в экспедицию тридцатитрехлетнего горного археолога Стипа Врлича. Но в работу экспедиции вмешалась гражданская война. Ученым осталось лишь законсервировать раскопки до лучших времен, но, завершая свое дело, они наткнулись на замурованную дверь под храмом Белла. — Тут без приборов не обойтись, — предупредил Халид Асаад, глядя на еле заметный проход неизвестно куда. Казимеж Михайловский снял очки, в которых он рассматривал слившуюся со скалой каменную кладку, положил их в нагрудный карман и сказал Стипу Врличу: — Слово за вами, горный археолог. — Да, пожалуй, — согласился хорват. Он держал в руках мощный фонарь, позволявший увидеть еле заметные признаки замурованного входа в подземелье. — Поработаю, пан Казимеж. Только в затылок мне не дышите, выйдите на солнышко, чтобы я звуки мог послушать в чистом виде. Оба старичка, сириец Халид Асаад и поляк Казимеж Михайловский, выбрались на поверхность и устроились под стенами храма Белла у темного зева старого французского шурфа столетней давности. Вернее, устроился лишь профессор Асаад. Легкий ветерок шевелил короткие седые волосы на его голове. Профессор Михайловский несколько нервно расхаживал между сирийцем и сидящей на складном стуле Светланой Соломиной. В клетчатой куфии с двумя черными обручами и клетчатой рубахе-ковбойке с короткими рукавами, с курительной трубкой в руке поляк смотрелся весьма эклектично. Светло-русый Стип Врлич тоже надел ковбойку и в ней больше походил на канадского фермера. В наступившей тишине подземелья он простукивал молотком камни и прислушивался к характеру звука. Стук получался несколько разным, но надо было иметь тонкий музыкальный слух, чтобы понять это различие и сделать соответствующие выводы. Светлана вскочила со стульчика, а Михайловский бросился навстречу Врличу, когда тот выбрался на поверхность. — Ну, что там? — нетерпеливо спросил поляк, нервно потирая курительную трубку. — Дверь? — уточнил Халид Асаад. — Да, дверь, — кивнул хорват и сел на камни рядом с ним. — А печати? — поинтересовался Михайловский. — Девять штук, — доложил Врлич. — Так… — задумчиво произнес Казимеж. Он удовлетворенно кивнул Соломиной, заметив, что та внесла записи в полевой дневник. Покопался пальцами в бороде. У настоящего профессора обязательно должна быть борода. И все перед ним трепещут, потому что срабатывает комплекс студента. Вот идет такой профессор по криминальному району, а местные гопники перед ним раскланиваются. — Ну что, будем вскрывать? — предложил горный археолог. — Ни в коем случае! — запротестовал Халид Асаад. — Применим потенциометр? — спросил Казимеж Михайловский. — Он готов, — заверил сириец. — Надо ставить датчики по моим отметкам, — предупредил хорват, вытирая запястьем пот, который тек у него по вискам. — Так… — повторил польский профессор. Он сел между Халидом и Стипом, положил левую стопу на правое колено и, постукивая трубкой о подошву белой кроссовки, выбил пепел из трубки. — Вероятно, полость немалая. — Да, — с готовностью кивнул горный археолог. — С десятиэтажный дом. — Надо сделать замеры! — вскочил с насиженного места профессор Асаад. — По стенам, своду и полу. — Такая большая пустота, — вступила в разговор Соломина. — Что же в ней может быть? У Светланы разболелась голова, хотелось ее открутить и помыть изнутри под душем, как круглый аквариум. — Для тайника великовата, — ответил Стип Врлич. — Смотря что в нем прятать, — возразил многоопытный Казимеж Михайловский. * * * Город Тадмор наводняли девушки в никабах, с большими глазами, в очках с черепашьей оправой. В стеклах отражались многоэтажные дома, дорога, уходящая вдаль, троллейбус, небо, мороженое, хна на руках. А иногда попадались и такие девицы, у которых было по мужчине в каждом глазу. Но на раскопках древней Пальмиры конкуренток у двадцативосьмилетней Соломиной не имелось, тем более что никаб она не носила, обходилась хиджабом, оставляющим лицо открытым. Когда стемнело, ветер усилился и скрутил волосы девушки в тугую косу. Тяжелая, она постоянно тянула голову вниз. А на пальмах трепетали молодые листья и думали о свободе. Но им свободы не видать до осени, до иудейского праздника Суккот. В узкие щели с ночного неба смотрели на Стипа и Светлану миллиарды глаз. Лучше не знать, чьи они, что им надо. Лучше быть мотыльком, живущим один день. Эта скудная, но такая трогательная романтика, может быть, наполняла жизнь смыслом? Светлана впервые поймала себя на том, что стала задумываться, кто она, зачем живет, в чем смысл этих скитаний по стране, в которой, может быть, никогда не кончится война. Но эти вопросы, пробирающиеся в ее сознание, были не более чем игрой разума. Она все-таки оставалась хранительницей длани — жесткой и непримиримой женщиной-воином. А тем более сейчас, когда любимый мужчина предал ее… — А ты сам как думаешь? — спросила Светлана у Стипа, с которым прогуливалась по безлюдным улицам мертвого города. — За этой дверью что-нибудь есть или все это бред? — Никакого бреда! Обязательно есть, — твердо ответил Врлич. — Что? — поспешно спросила девушка. — Невозможно даже представить, — развел руками Стип. Соломина провела рукой по крышке пустого каменного саркофага, у которого они остановились. Не отрывая ладони, она обошла его по периметру и присела с другой стороны на каменный выступ. — Это же не просто археологический объект, — объяснил хорват, опершись руками о крышку саркофага. — Где-то здесь зародилась человеческая цивилизация. История. Десять тысяч лет известного нам бытия. Две мировые религии. Наслоение почти всех человеческих цивилизаций: Бактрийско-Маргианская, ранний Египет, нашествие ассирийцев, персов, потом Александра Македонского, Рима, государство Селевкидов, Омеяды, Аббасиды, крестоносцы, мамлюки… Ты представляешь этот котел культуры, знаний, языков, веры? Тут было что прятать и от кого. Стип видел, что Светлане по душе его увлеченность древней историей. Он заметил, как блестели в темноте ее широко раскрытые глаза. Она подошла к нему и как-то целомудренно погладила по плечу. — Ты знаешь, — продолжал Врлич, улыбнувшись, — у меня такое ощущение, что мы еще не прошли до конца… Светлана прикоснулась прохладными пальцами к его щеке, покрытой короткой щетиной. — А у тебя сединки… — сказала она невпопад. — Совсем как… И тут же осеклась. Глядя на Стипа, она все равно видела в нем Виктора. — Я знаю, — согласился молодой мужчина, — говорят, что седина украшает. — У меня, наверное, тоже… седина? — спросила она, снимая хиджаб, заставляя собеседника пристально взглянуть на свои роскошные густые волосы и как бы разрешая коснуться их. — Нет, Света, ты прекрасно выглядишь! — заверил ее Стип и погладил копну податливых волос. Другой рукой он взял ее за плечо, притянул к себе и хотел было поцеловать, но Соломина мягко избежала этого, положив голову ему на плечо. Обняв руками его талию, она крепко прижалась к мужскому торсу. — Света… — обратился Стип к спутнице, когда они разъединились и не торопясь продолжили прогулку по булыжной римской дороге. — М-м? — отозвалась та. — А может, тебе лучше вернуться домой? — предложил археолог. — Куда? К кому? Кто меня там ждет? — задала она три риторических вопроса подряд. — Ну… если найдется, к кому вернуться? — не сдавался ученый.