Смеркалось, а ведьмы никак не могли разорвать объятия. Сидели на кровати, крепко вцепившись друг в друга, и шептались–шептались–шептались, то плача, то смеясь. Страшились завтрашнего дня и ждали его, понимая, что с приездом старшей фрейлины Ее Величества многое изменится. *** Утро началось с сытного завтрака. Вчера так и не поели, спать легли голодными – не нашли сил готовить. С темнотой пришли страхи и все, что утром казалось несущественным, ночью угнетало. Ясное солнышко и еда, приготовленная с душой, значительно повысили настроение и боевой дух. – Саш, а давай посмотрим, что лежит во втором сундуке? Тянуть больше не стоит, – Весения уже убрала со стола и перемыла посуду. Ожидание приезда фрейлины заставляло шагами мерить комнату. Лучше уж занять себя чем–нибудь. Помело все еще воевала с лентой, которую старалась красиво вплести в косу. Посмотрела на Весю косо, мол, сколько можно говорить об одном и том же? Но наставница не унималась и на осуждающий взгляд внимания не обратила. Скинула с сундуков защитный покров и, присев, заглянула в замочную скважину. Обзор закрывало что–то белое, сильно смахивающее на конверт, что еще больше подогревало желание сунуть нос в ящик. – Давай, а, Саш? – Нет, не хочу, – Александра надула губы. Она все еще ощущала себя жертвой политической игры отца и демонов. – Вот когда сдохну, тогда и откроешь. – Ты просто вредничаешь, а я сердцем чувствую, что там находится что–то важное, – Весения, встав на колени и как следует осмотрев достаточно большую замочную скважину, полезла в нее мизинцем, чтобы сдвинуть заслон, и тут же вскрикнула. Сунула палец в рот, слизывая каплю крови. – Черт, но ведь иглы не было! Я специально посмотрела! – Никогда не слышала о замках, работающих как челюсти? Ам, и нет полпальца! Тебе еще повезло, что цела осталась. Если бы Веся не знала Помело, подумала бы сейчас, что та злорадствует. Но переспросить ну спела, в сундуке что–то щелкнуло и крышка откинулась. – Я не поняла? – Александра бросила завязывать ленту, и та моментально выскользнула из кривой косы. Веся, так и не вытащив палец изо рта, оторопело смотрела в нутро сундука. Саша была права, там действительно лежали ларцы с драгоценностями и коробки с обувью, но внимание рыжей ведьмы привлекли вовсе не они, а то самое письмо, где крупным почерком царицы–матери была выведена невероятная фраза: «Моей шестой внучке Весении Облыжской». – Ну вот, все встало на своим места, – Помело первая справилась с потрясением. Потянулась за письмом, потрогала печать из красного сургуча, на котором скалился оттиск тигра. Помахала перед носом застывшей Весении. – Будем читать, или и так все понятно? – Что тебе понятно, Саша? – Веся вырвала письмо из рук подопечной и уставилась на красивый почерк матери царя. Она никак не могла поверить в реальность происходящего. – Мне понятно, почему платья (а я успела померить их целых три) были сшиты не по моему размеру. Это раз, – Помело загнула первый палец. – Во–вторых, почему в Дремучий лес послали именно тебя, хотя ты заслужила работать в «Магическом оке». Ну и в–третьих, почему Константин Прото приложил все силы, чтобы ты не смотрела на других мужчин. И заметь, в разговоре с тобой он ни разу не произнес, что именно я его невеста, а все время бил на то, что ему нужна шестая дочь царя. – Выходит, он знал? – Знал, но молчал. Наверное, он понадеялся на бабушку, но ему и в голову не пришло, что мы не читали ее сообщение. Вот и вызвал сюда фрейлину. Ну, правда, Веся, не ему же рассказывать тебе о тайнах твоей же семьи. Было бы неловко. «Милая, ты дочь царя, неизвестно почему оказавшаяся в семье купца». – Я тебя сейчас стукну. Почему ты веселишься? – Весения перевела взгляд с письма на довольное лицо подопечной. – Веська! Ну как ты не понимаешь?! Мы же сестры! Все как мы мечтали! – Помело кинулась на шею рыжей ведьме и принялась покрывать ее лицо поцелуями. Не удержавшись на ногах, Веся села на пол там же, где стояла. Отодвинула от себя Помело, осторожно распечатала конверт. Откашлялась, прежде чем начала читать вслух – от Александры решила не таиться, царевна так или иначе узнает истину. «Дорогая Весения! Я предвижу, насколько ты будешь потрясена открывшейся правдой. Да, моя непутевая внучка Александра на самом деле седьмая царевна, но о том знаем лишь я, твои родители и твоя тетка Варвара. Поверь, я ни за что не решилась бы раскрыть тайну, если бы не демоны, возжелавшие заполучить именно шестую царевну. Они обосновали свое требование рукописью, долгие годы хранящейся у них. Сотрет грехи шестая дева, Восстанет замок из руин, Зазеленеет снова древо, И вспыхнет на звезде рубин. Что означает пророчество, и каким образом дева сотрет грехи, непонятно ни демонам, ни мне. Остается лишь надеяться на твой ум и природную сметливость, поскольку проклятие напрямую касается моего сына и вашего с Александрой отца. В малой шкатулке ты найдешь звезду, правда, и здесь я не уверена, что амулет тот, что описан выше, поскольку на вид он неказист, и в него вправлен черный, а не красный камень. Уповаю лишь на то, что реликвия хранится в нашей семье с незапамятных времен. Прошу за молчание не обижаться на меня и своих родителей. Поверь, если бы не случай, ты никогда не узнала бы, что купец Облыжский тебе не родной. Весьма сожалею и хочу добавить лишь одно: я никогда не выпускала тебя из виду, радовалась твоим успехам и печалилась вместе с тобой, если повод к печали имелся. Люблю всем сердцем. Твоя бабушка». Внизу, после замысловатых вензелей царицы–матери, уже другим почерком было дописано: «Надеюсь, мой венценосный супруг никогда не узнает, чья на самом деле ты дочь. Александра была отправлена с тобой именно из этих соображений. Хотелось бы, чтобы она навсегда осталась шестой царевной. Ты должна благодарить судьбу, что когда–то я не вмешалась. Надеюсь на твое благоразумие. С нашего семейства бастардов достаточно. Царица Пастиция». Ведьмы так были увлечены чтением, что не услышали ни карканья ворона, ни тявканья лисицы. Пришли в себя только тогда, когда над их головами кто–то громко всхлипнул. Весения подняла глаза и увидела свою маму, которая прижала к губам носовой платок. За ней стояла фрейлина Ее Величества. В ее руках сверкала лакированным деревом новенькая метла. – А вот и мы, – возвестила тетка Варвара замогильным голосом. – Мама! – Весения вскочила и порывисто обняла плачущую мать. – Прости, прости, доченька, – шептала та, не отнимая платок от лица. – Я виновата… Глава 25. Трудно ли быть Ягой Василиса Облыжская являла собой яркий образец женщины: высокая, стройная, с гривой рыжих волос, с такими же как у Весении зелеными глазами и темными бровями вразлет. Они все трое: Веся, Василиса и Варвара – ныне старшая фрейлина Ее Величества, были одного поля ягоды. Таких в толпе непременно выделишь и захочешь подольше задержать взгляд, любуясь живостью и природной красотой. В отличие от сестры и племянницы, фрейлине Варваре достались рост поменьше и цвет волос не рыжий, а русый, а так, считай, копия первых двух. – Мам, ну чего ты? Мама, милая, все хорошо. Я тебя люблю и папку… Ну… Я имею в виду моего настоящего папку… – тут Весения сбилась, почувствовав, как напряглись плечи матери. – Мам, прости, но я сейчас говорю только о том человеке, что дал мне фамилию. Позволил считать родной, любил и баловал. Ведь любил, мама, любил? – Он и сейчас тебя любит, солнышко, – Василиса, вытерев нос платком, повернулась к застывшей сестре, протянула руку. Варвара сунула в нее новенькую метлу. – Вот, лучшую купил, не поскупился. «Как там моя любимая ведьма без метлы обходится?». Переживал. Сетовал, что не приехала хотя бы на денек. Весения заревела. Позволила себе быть ребенком, вцепилась в маму так крепко, будто ее силой собрались отрывать. Первой не выдержала Варвара. Отмерла, переставая являть собой истукана, кинулась в сестре и племяшке в объятия, по пути зацепив Помело, что тоже уже шмыгала носом. Так все четверо и выревелись, выплакивая каждая свое: Веся страх потерять любовь родителя, оказавшегося неродным, Василиса из жалости к ребенку, на долю которого выпали испытания, и еще неизвестно, чем те закончатся, Помело от тоски, что нет у нее мамки, пусть бы и провинившейся в давней истории, а Варвара болела душой за всех сразу, поскольку семейной жизнью была обделена. И еще она страшилась будущего – предстояло описание событий, которые сестрам хотелось забыть. – В тот год я только выпустилась из академии и сильно удивилась, получив приглашение во дворец, – начала свой рассказ Василиса. Все ведьмы устроились на одной лавке, цепко обнявшись, являя собой монолит женской солидарности, готовые сопереживать, понимать и заранее прощать все промахи. Помело впервые в жизни ощутила, что означает близость родных по духу людей, которые не осудят, простят, встанут рядом в трудный момент и, несмотря на сложность ситуации, чувствовала себя счастливой. Она больше не одна. – Тебе было столько же, сколько и мне? – Весения заглянула в глаза матери. – Да, милая, столько же. Представь, как я оробела, встретившись с царицей Пастицией: смогу ли соответствовать, не упаду ли в ее глазах, допустив какую–то неловкость? Она, в то время еще не такая обозленная на мир, казалась небожительницей, воплотившей в себе лучшие черты человечества. Я хотела служить ей душой и телом, однако… Весения видела в рассказе саму себя. Трепещущую от оказанной чести быть допущенной в святая святых, с жадностью окунающуюся в жизнь, прежде ей не свойственную: балы, приемы, прогулки по парку в свите царицы, умные и не очень беседы, способные развлечь или дать пищу для размышлений. Привычные обязанности при дворе – всего–то и надо было заглянуть в хрустальный шар и пересказать увиденное старшей фрейлине, чтобы та, получив сведения от иных прорицательниц, сложила их в общую картину и предостерегла или успокоила царицу. И все бы было хорошо, если бы Его Величество Перелеступ не обратил внимания на юную Василису. Она даже испугалась, поняв, что мимолетные взгляды, брошенные в ее адрес слова, вроде бы ничего не значащие, но приятные для самооценки, как то: «Надо же, как верно вы подметили!» или «Я согласен с вами», имеют определенную цель – не только заставить привыкнуть к вниманию венценосной особы, но и ждать знаков одобрения. Почувствовать крылья за спиной от того, что такой взрослый, красивый, уверенный в себе мужчина считается с ее мнением и выделяет из толпы прелестниц. Она, наивная, попалась в сети, расставленные опытным любовником. Да, она влюбилась в Леста (так он позволил называть себя в отсутствие свидетелей их совсем недолгой связи) и, закрыв глаза, пошла за ним. – Правителям нельзя отказывать – это непреложный закон, – Варвара, подхватив рассказ сестры, печально вздохнула. – Придворные просто обязаны потакать их желаниям, иначе последуют обвинения в противодействии и высылка на окраины. Царю Перелеступу же отказать просто невозможно. Даже если бы Василиса была против, она все равно оказалась бы в его постели. Его дар включает в себя магию подчинения – она свойственна династии монархов Великолесья. Даже сильные мужчины склоняют головы, не то что неопытные девы. – Любовный приворот? – Весения думала о своем. Неужели и у Константина Прото тоже магия подчинения в крови? – Нет, тут нечто иное, – щеки Василисы покраснели. – Лесту нет необходимости произносить слова заклинания или опаивать намеченную жертву любовными эликсирами, все происходит само собой: он захотел тебя, и ты уже не понимаешь, как его можно не любить. Меня на свидание к нему вели тайными проходами, а я не шла, летела. – Все кончилось, когда о бастардах супруга совершенно случайно узнала царица Пастиция, – Варвара положила руку на ладонь сестры, от волнения сжимающую ткань носового платка так сильно, что побелели костяшки пальцев. – Во дворец прибыла делегация Морского княжества и принесла в люльке младенца – русалку Перель. Пятую царевну. По законам водного мира все отпрыски должны воспитываться отцом. Разразился скандал, Пастиция рвала и метала. Чтобы не попасть под горячую руку, Василиса уехала домой под благовидным предлогом. Как раз тогда заболела бабушка, и для ее выздоровления присутствие всех ведьм рода Яг было обязательно. – О, я знаю! – просияла Помело. – Ведьмовской круг! Это когда все связанные кровью ведьмы, держась за руки, встают вокруг родственника, нуждающегося в защите, и хором читают заклинания. – Да, – кивнула Варвара. – Именно тогда и выяснилось, что Василиса беременна. Она во время ритуала потеряла сознание. – А царица Пастиция требовала, чтобы я вернулась. Три ведьмы – это минимальное число для правильного предсказания по хрустальному шару, а во дворце остались всего две. – Неужели трудно быстро подобрать другую прорицательницу? – Весения не понимала. Академия каждый год выпускала не меньше дюжины. – Они должны пройти проверку, а времени на поиск подходящей кандидатуры не было. – Святой батя! Да во дворце этих ведьм хоть в пачки увязывай! Неужели не нашлось ни одной? – Помело тоже не понимала. Пришлось Варваре объяснить: – Все, кто когда–либо находился в любовной связи с твоим отцом, посчитали опасным показываться на глаза разъяренной царице. Целее будут вдали от двора. – И дворец опустел? – Александра была поражена активностью отца, но удовлетворилась кивком Василисы. – Так же рассудили и мы, поэтому на требование предстать перед ясными очами царицы отправили меня. Я как раз окончила академию, наша семья славилась потомственными чародейками, многие из которых тоже служили при короне, поэтому риск не удовлетворить Пастицию был минимальным. Тем более, что мы с Василисой были похожи словно близнецы. Помело с сомнением посмотрела на ярко–рыжие волосы старшей сестры. – Я в то время тоже была русоволосой, – потупила взгляд Василиса. – И нас все время путали с Варварой. Мы же погодки. – Мама, это не твой родной цвет?! – Весения не верила своим ушам. – Нет, милая. Я крашу волосы с того самого дня, как родила рыжую девочку. Как иначе объяснить, что в семье черноволосого купца растет рыжая дочка? Как только я вышла замуж за самого лучшего парня нашего городка Аруфея Облыжского, я ни разу не бывала при дворе.