Кажется, я провела привязанной к седлу гораздо дольше, чем думала поначалу. На востоке показались первые розовые лучи. Я лежала и смотрела на небо, пытаясь откашлять воду и восстановить дыхание. Холода я пока не чувствовала – сказывалось пробуждение печати. Жар во лбу медленно угасал. Как только метка исчезла, я резко ощутила на себе сырую одежду и намокшую прическу. В этот миг позади меня раздался знакомый голос: – Что ты снова делаешь на нашем берегу, слабачка? Я резко обернулась. Над головой вспыхнул огненный шар. Риспи возлежала на одном из камней. Судя по всему – та же самая. Ответить я не успела. Желтые глаза лисицы метнулись к моей руке и стали круглыми, как плошки. Только в этот момент я осознала, что бинты и митенки сгорели вместе с веревками. И теперь чуть побледневшее, но все еще четкое рыжее пятно вокруг затянувшегося пореза выдавало меня с головой. Стоило мне моргнуть, как риспи оказалась рядом. Белая морда с алой маской оказалась напротив моего лица. Лисица лающе рассмеялась и прошептала: – Тебя топили из-за этого, щеночек? Так ты не слабачка… Человеческая элементаль не может ужиться с огненной. Даже сдерживающая печать не способна примирить их. Второй элементали некуда расти – огненная подавляет ее. Глупо было приходить сюда. Воды Толко будут милосерднее к тебе, чем мои собратья. Меня раскрыли! Я обреченно потянулась за силой, которую ненавидела всеми фибрами своей души. Но печать выкинула новый финт и отказалась просыпаться. Мне было нечем ответить риспи. В этот момент взгляд лисицы метнулся мне за спину. А затем острые зубы вонзились мне в предплечье, ровно в то место, где находилась рыжая отметина. Я успела дернуться и снова отчаянно потянуться за силой. К счастью, печать продолжала спать. К счастью – потому что в следующий миг над головой риспи просвистел магический болт. Лисица выпустила мою руку и прыгнула в сторону. А затем возмутилась: – Эй, ты на моей земле, человечек! Сзади раздался голос Эдвина: – Твои дети славно порезвились на моей, Амайя. Будем считать, что мы в расчете. Я заберу свою жену и уйду. Проваливай, пока я не продырявил твою шкуру. – Боюсь, дырявилка развалится, – фыркнула лисица. – Ладно, я сегодня уже поела. Так что забирай свою слабачку. И научи ее плавать, что ли… С этими словами риспи повернулась и потрусила прочь. Я провожала ее изумленным взглядом. Только когда Эдвин опустился рядом со мной на колени, я вспомнила про метку. Меня тут же окатило волной липкого страха. Ректор был мокрым и злым. Он бросил яростный взгляд в ту сторону, куда ушла риспи, и прошипел: – Вот старая сссс…. Проглотив ругательство, он призвал элементаль и начал творить лекарские заклинания. Боль начала утихать, а раны очистились. И тут я едва не открыла рот от удивления. Потому что рыжего пятна на моей руке больше не было. От зубов риспи остались аккуратные алые точки. Кожа вокруг них была девственно чиста. Пока Эдвин возился с раной, я задумчиво смотрела в лес. Что это было? Нападение или?.. Неужели риспи укусила меня только для того, чтобы избавить от следа на руке? Он выдавал меня не только ее собратьям, но и Эдвину. Огненный шар над нашими головами погас, и теперь берег освещали только первые лучи рассвета. Эдвин сотворил магический фонарик и посмотрел на обгоревший подол моего платья. Затем он бросил злобный взгляд в сторону леса и ругнулся сквозь зубы. Похоже, считал, что это сделала риспи. У меня отлегло от сердца. Сегодня я трижды была на грани. Меня пытались утопить. Риспи узнала кто я, но почему-то не стала убивать. А сделала так, что об этом не узнал Эдвин. О том, что будет, если муж поймет, кто я, думать не хотелось. Рядом с ним моя сила засыпала, и я лелеяла робкую надежду, что все обойдется. Ректор поставил меня на ноги и сказал: – Быстрее! Нужно отсюда уходить. А я внезапно укорила его: – Ты не торопился меня спасать. И снова профукал убийцу, а обещал, что все время будешь рядом. Лицо Эдвина перекосило. – Я? Не торопился тебя спасать?! – возмутился ректор. – Я всю ночь носился по полям, пытаясь понять, кто и куда тебя увез. Мать в отчаянии – она даже не успела понять, куда ты пропала. Поговорим на другом берегу. Старуха не вернется, но разбираться с другими риспи я не хочу. Таалаб и Саалаб могут быть поблизости. Идем. Я покорно отправилась за ним к реке. Плыли мы так же, как и в прошлый раз. Меня поддерживало заклинание. Вода меня больше не пугала. Я даже успела полюбоваться видами. На другом берегу Эдвин быстро высушил нашу одежду заклинанием. Наверное, я выглядела уставшей. Потому что ректор не стал ничего спрашивать. Только помог мне забраться в седло, и сам устроился позади меня. Я нащупала на шее медальон и успокоилась. Я жива, Эдвин ничего не узнал. И если повезет, Амайя ничего не скажет обо мне другим риспи. Опасность миновала. Вот только неизвестный убийца вряд ли успокоится. Когда мы добрались до дома, солнце уже взошло. Меня встретили обеспокоенные лица слуг. Эрика выбежала во двор и начала крутиться вокруг меня, причитая. Вслед за ней я отправилась в комнату. – Поговорим позже, – бросил Эдвин и тоже ушел. Как мне показалось, в кабинет своей матери. В комнате я с наслаждением сбросила с себя обгоревшее платье. Эрика помчалась готовить мне ванну. А я огляделась и вдруг поняла, что в моей спальне кое-чего не хватает. Точнее, кое-кого. Эдвин Эдвин метался по кабинету матери. Та хранила молчание, а взгляд ее был снисходительным и понимающим. И это раздражало еще больше. Ничего она не понимает! Его стараниями, разумеется. Думает, что он потерял голову от юной девицы. Но с Линой их связывает только контракт. Женщинам нет места в его сердце. После того, что произошло с женой старшего брата, Эдвин дал себе слово, что не позволит чувствам овладеть собой. Слишком горько прощаться. Роберт обожал свою первую жену. Боготворил. И где она сейчас? И где Роберт, с его любовью? Заливает горе вином в самых дешевых борделях Саамота. Этим девицам ничего не грозит. Только тем, кто связан узами брака с одним из Рокфоссов. И сейчас это Лина. Эдвин остановился у окна и попытался взять себя в руки. Получалось плохо. Он еще помнил бешеную ночную скачку, попытки найти в темноте след того, кто посмел тронуть его девушку. Эта мысль отрезвила не хуже ушата ледяной воды. Какая еще “его девушка”? Лина ему не принадлежит. Ее нужно защитить, чтобы соблюсти договор, не более того. Пока один из братьев не приведет смену. Но следить за ней придется внимательней. Эдвин сжал руки за спиной. Напряжение скачки никак не отпускало. Люция звала его в гости. И голос, и взгляд этой женщины обещал наслаждение. И если выехать сейчас, он успеет вернуться к ночи. Можно остаться и до утра… Но – не хотелось. Кажется, ему наскучили все любовницы. Во всяком случае, ни к одной больше не тянуло. Возможно, стоит обратить внимание на кого-нибудь еще. Но перед глазами снова стояла Лина. На приеме она была ослепительна. Сердце дрогнуло, когда она спустилась вниз в этом платье. И это раздражало неимоверно. С каких пор его мысли занимают невинные девицы? Блондинку себе найти, что ли? И с каких пор его вкусы изменились? Эдвин кивнул на прощание матери и молча вылетел из кабинета. Не хотелось ни с кем говорить, даже видеть никого не хотелось. Он шел в свой кабинет, но почему-то остановился у двери в комнату. И, задумавшись, повернул ручку. Лина его прихода снова не ждала. Девушка стояла к нему спиной и отчаянно пыталась застегнуть платье без помощи служанки. Эрики в комнате не было. Наверное. Потому что Эдвин вдруг понял, что не может оторвать взгляд от полуобнаженной спины своей фиктивной супруги. Лина оглянулась и выпалила: – Выйди, я одеваюсь. Где же Эрика?.. Но к своему собственному удивлению Эдвин захлопнул дверь и быстро пересек комнату. Лина вздрогнула, когда его пальцы коснулись крючков на платье. – Не дергайся, – будто со стороны услышал он свой голос. – Если ты думаешь, что я ничего подобного никогда не видел, то ошибаешься. Лина Эдвин ловко справлялся с тугими крючками. Хотя, наверное, ему привычней было расстегивать их, а не застегивать. От этой мысли резко испортилось настроение. Сердце все еще бешено колотилось внутри, но я смогла сосредоточиться на главном. Когда я пришла, то первым делом обнаружила, что на месте нет Кетту. Я обшарила комнату, но лиса не нашла. Эрика налила мне ванну и пообещала поискать лисенка в доме. Но мне не сиделось на месте. Поэтому я быстро помылась, снова собрала мокрые волосы в пучок, наспех вытерлась полотенцем и попыталась справиться с одеждой. Платье, приготовленное служанкой, было очень неудобно застегивать самой. Сделать это в спешке оказалось еще труднее. Эдвин появился как раз в тот момент, когда я боролась с крючками. Я хотела, чтобы он ушел. От его прикосновений горели щеки и колотилось сердце. – Нужно было подождать служанку, – процедил ректор, застегивая последний крючок. Я не стала напоминать, что не просила его о помощи, а только повернулась и требовательно спросила: – Где Кетту? Куда вы его дели? – Кетту? – не понял ректор. – Лисенок! Где мой лисенок? – Откуда я знаю, где шляется эта тварь? – фыркнул Эдвин. Я сжала кулаки и выпалила: – Он пропал! Наверное, этот мальчишка снова его выпустил! – Какой еще мальчишка? – нахмурился Эдвин. – Слепой, – заявила я. – С черными волосами и челкой, как у Сулаки. Ректор так на меня посмотрел, что я сразу поняла – про мальчика он ни сном ни духом. Я скороговоркой пояснила: – Мальчишка. Лет пять-шесть. Черная рубашка и штаны, босой, волосы тоже черные. Челка закрывает глаза. Бродит во дворе. – Во дворе? – медленно произнес Эдвин. – И в каком именно месте двора ты его видела? Я потупилась и нехотя произнесла: – Возле калитки. Той, около башни… Жесткие пальцы сжали мое плечо. – Лина, – яростно прошипел ректор. – Только не говори, что ходила в ту часть сада. Это запрещено! Признаваться я не собиралась, поэтому сделала невинные глаза и ответила: – Не ходила. Но Эдвин снова чуял вранье: – Ложь. Лина… Пальцы сжались еще сильнее. Я дернула плечом и отчеканила: