– Свадьба будет тайной, никакого торжества. И лучше, если до сентября никто в Артее не будет знать об этом. Минимум одежды у тебя будет, все остальное закажешь в Хэлмилэне. – Мы поедем туда сегодня? – рискнула спросить я. – Именно. Сразу после церемонии венчания. – Где мы будем жить? – В родовом имении Рокфоссов, разумеется. – У вас есть родственники? – Мать. И братья, но лето они проведут вдали от дома. Он отвечал коротко и неохотно. Но нужно было узнать хоть что-то, и я продолжала: – В чем будут заключаться мои обязанности на практике? – Никаких обязанностей, Лина. Магия на этой практике тебе не пригодится. Ректор бросил на меня выразительный взгляд. Я вспомнила, как жалко выглядела вчера в его кабинете, но не смутилась: — Тогда… Что я там буду делать? – Жить, соблюдая ряд правил. – Каких? – тут же напряглась я. – Несложных. Я все объясню тебе в имении. Еще вопросы есть? В его голосе прорезалось раздражение. Я нервно сцепила пальцы на коленях, но все же ответила: – Есть. Почему именно я? И к чему такая спешка? Лицо ректора окаменело, и он холодно сказал: – Ты оказалась в нужное время в нужном месте. Срочность – требование моей матери. И какая разница? – Большая, – возразила я. – А вдруг вы так от навязанной родом невесты хотите избавиться? И как только вы представите меня семье, эта красотка мне волосы повыдирает в темной аллее? Или яду в чай нальет… На миг ректор изменился в лице. Судя по всему, я попала в яблочко. Но он тут же натянул на лицо саркастическую улыбку: – Яду? Не смеши! Во-первых, прекрати выкать. Для тебя я Эдвин. Во-вторых, мои проблемы тебя не касаются. Я разберусь с ними без твоего участия. Твоя задача – играть свою роль перед моей матерью. Ясно? – Ясно, – вздохнула я. – Ясно, Эдвин, – настойчиво произнес он. – Да, Эдвин, мне все ясно, – послушно повторила я. На этом разговор увял. И вскоре я забыла обо всем – мы приехали в лавку готового платья. Меня поручили портнихам, и все, что я делала пару следующих часов – это вздыхала с восторгом и хлопала глазами. Несколько строгих повседневных нарядов, тончайшие сорочки и белье – такого у меня никогда не было. К ним прилагались притирания и комплект украшений. А главное… Два часа спустя я вышла из лавки через задний ход. В самом красивом платье, которое я когда-либо надевала. Белый кружевной лиф, подол из нескольких несколько слоев молочного шелка со вставками из того же кружева… Волосы мне снова собрали, добавили в прическу живые цветы и закрепили фату. Чувствовала я себя странно. Одновременно внутри меня разливалось ликование. Конечно, как и все девушки, я мечтала о свадьбе, красивом платье и прекрасном принце для полного комплекта. Но жизнь мне быстро объяснила, что мечты останутся мечтами. А мои цели не простирались дальше, чем выжить и получить диплом. И вот теперь я переступила порог одной из церквушек на окраине. Под руку с ректором Артейской Академии, одним из самых завидных женихов этого города. Марьяна бы от зависти умерла, если бы видела меня сейчас… Церковь была пуста – подозреваю, об этом позаботился Эдвин. И только когда впереди замаячил алтарь, я вдруг поняла, что кое о чем забыла. Словно в ответ на мои мысли внутри появился легкий зуд. То, что я так тщательно скрывала, реагировало на ауру этого места. Точнее, на защитные артефакты в основании алтаря. Я почувствовала, как дрожат пальцы. Эдвин удивленно покосился на меня и крепче стиснул мою ладонь. – Волнуешься? – шепнул он. Я выдавила улыбку и молча кивнула. Да-да, волнуюсь. Только вовсе не из-за свадьбы. Скорей бы покинуть это здание. Жара я пока не чувствую, печать спит. Но чем быстрее мы уйдем, тем лучше. Я затормозила чуть раньше, чем следовало. И встала как вкопанная. Эдвин выглядел немного удивленным, но не стал заставлять меня делать еще один шаг. Толстый и лысый священник в светлой рясе удивленно воззрился на нас. Судя по красному лицу, святой отец был далек от добродетели, и ночь провел в возлияниях. Интересно, сколько заплатил Эдвин, чтобы этот тип держал язык за зубами? Судя по всему, много. Старик пожал плечами, сделал шаг вперед и начал гундеть ритуальные фразы. Как назло, медленно и монотонно. Зуд внутри не угасал и хотел превратиться в жар. Я поглядывала на защитные артефакты за его спиной и молилась только об одном – чтобы все скорее закончилось. Когда наступила тишина, я не сразу сообразила, что все ждут моего ответа. В глазах Эдвина уже вспыхнуло подозрение. Я поспешно выпалила: – Да. Согласна. И вслед за ректором положила руку на бархатную подушечку, которая чудом материализовалась в руках священника. Золотой свет окутал наши руки. А когда сияние погасло, на моем безымянном пальце сияло кольцо из белого золота с красными прожилками. У моего жениха, а точнее, уже мужа, было такое же. Священник милостиво произнес: – Можете поцеловать невесту. И в этот момент я осознала, что на самом деле, собираясь в церковь, не подумала про две вещи. Про защитный артефакт из яшмы, который сиял в основании алтаря. И про поцелуй, который для меня должен стать первым. Больше всего мне хотелось сбежать или провалиться сквозь землю, и, кажется, это было написано на моем лице. Потому что Эдвин тут же до боли стиснул мою ладонь, развернул к себе и одними губами произнес: – Диплом, Лина. Как ни странно, это сработало. Я перестала трепыхаться и позволила ему откинуть фату. В этот момент жар внутри меня решил, что хорошего понемножку. И то ли от волнения, то ли из-за близости артефактов, начал стремительно нарастать. Я обреченно смотрела в глаза Эдвина и лихорадочно соображала, под каким предлогом могу прикрыть рукой лоб. Но в этот момент его губы коснулись моих, и на несколько томительно долгих мгновений все перестало существовать. Прикосновение было очень нежным. По телу пробежали мурашки. Мне показалось, что он не отрывался от моих губ дольше, чем положено. А, когда наконец, отстранился, то несколько мгновений смотрел на меня потемневшим взглядом. Но самым странным оказалось то, что жар внутри меня мгновенно утих. Печать снова спала, и больше ее не тревожили ни артефакт, ни мое колотящееся сердце. Эдвин одернул себя первым. Его взгляд снова стал холодным. Он развернул меня в сторону выхода и повел прочь. Я то и дело поглядывала на свое кольцо и кусала губы. А еще напоминала себе о договоре. В конце концов, Эдвин больше меня и пальцем не тронет. Ну да, первый поцелуй с ректором и почти незнакомцем… Зато диплом и жизнь. Но все же, почему уснула печать? До Хэлмилэна мы добирались три дня. За пределами Артеи Эдвин пересел на коня, и теперь мы виделись только на редких остановках. На постоялых дворах мы занимали отдельные комнаты. С нами ехали только кучер и слуга. Удивительно, но ко мне они относились с большим почтением и заботой. Я сделала вывод, что о брачном контракте оба не знают. Скучно мне не было. Я обожала дорогу. Вечность могла смотреть в окно на леса, поля и деревеньки. Нас сопровождало яркое летнее солнце. А впереди меня ждала практика, на которой не пригодится магия. И целое лето безделья. Даже не верилось. К Хэлмилэну подъехали около полудня. Я с любопытством рассматривала стражу и ворота, отодвинув занавеску. На гербе города были изображена лисица с двумя лисятами. В этот момент дверца кареты отворилась, и Эдвин сел напротив меня. – Почти приехали, – сообщил он. – У меня есть дела в городе, Сандер и Жак довезут тебя до имения. Разбойников здесь не бывает, места тихие. Так что бояться нечего. Познакомишься с матерью, а я вернусь к вечеру. Ясно? – Да, Эдвин. – ответила я. На сердце сразу стало неспокойно. Знакомство со свекровью в отсутствие мужа не казалось мне хорошей идеей. Но мои возражения не были интересны Эдвину – он тут же вышел и захлопнул дверцу. Карета тронулась. Мы отъехали от города и свернули в лес. В открытое окно ветер приносил запахи хвои и мокрого пепла… Пепла? В этот момент карета остановилась. Я услышала встревоженные голоса прислуги и решилась выйти. В нос сразу ударил запах гари. Сильный, едкий. Свежий. Сердце сжалось, меня окатило волной липкого страха. Запах прочно ассоциировался с опасностью. Усилием воли я отогнала мрачные воспоминания и осмотрелась. Карета стояла у выжженной поляны на краю леса. Впереди упавшие ветки перегородили дорогу, и теперь Сандро и Жак – кучер и слуга – возились, пытаясь оттащить их в сторону. Жак повернулся ко мне и, пыхтя, доложил: – Тут недолго, леди Рокфосс. Скоро управимся и поедем. Я кивнула и снова повернулась к пепелищу. От мокрой земли кое-где еще шел дымок. Сначала краем глаза я заметила какое-то движение. А затем до моих ушей донесся слабый отчаянный писк. И было в нем что-то такое, что заставило меня мгновенно преодолеть отвращение к пеплу и смело шагнуть к обгоревшим кустам. Сандро окликнул меня, но я не оглянулась. Писк повторился. Тогда я осторожно развела остатки черных ветвей и замерла, удивленно рассматривая свою находку. Глава 3. Находка На мокром пепле лежал тощий лисенок. Серебристо черная шкура почти сливалась с землей, поэтому я не сразу поняла, что за зверь передо мной. Только когда он снова начал метаться и пищать, заметила пушистый хвостик с белым кончиком, и поняла, что это все же лиса. Редкого окраса, в народе их звали чернобурками. Он не был ранен, но глаза и часть лба были залеплены зеленоватой кашей. Несмотря на то что подобное я видела только на картинке в учебнике, недуг я узнала сразу. Его вызывало одно редкое растение – змеерост. Я огляделась в поисках опасного куста, но вокруг были только пепел и обгоревшие ветви. Лисенок отчаянно тер лапами морду. Но я знала, что без специальных снадобий это не пройдет. Похоже, он лежал здесь уже давно. Как только выжил в пожаре, да еще ужаленный змееростом… Малыш, наконец, выбился из сил и затих. – Да ты родился в рубашке, бедолага, – ласково заговорила я и протянула ему ладонь. Сначала звереныш оскалился, но затем принюхался и снова затих. Я призвала элементаль. Лекарские заклинания удавались мне лучше всего. Правда, в диагностике я была не сильна. Но вот успокоить боль, убрать воспаления, залечить рану получалось без проблем. Я сплела пару легких заклинаний. Лисенок поднял мордочку и лизнул меня в щеку. Повозился, свернулся калачиком у меня на руках. Я погладила грязную шерстку и спохватилось, что на темно-синем платье остались серые разводы. Но вспомнила, что отстирывать бархат буду не я, а служанки. Это немного утешало. Плохо, конечно, что я предстану перед временной свекровью в таком виде… Но жалость к бедному ослепшему лисенку пересилила все остальные чувства. Я решительно повернулась, чтобы отправиться к карете, и обомлела. То, что дорога свободна, а Сандро и Жак уже спешат ко мне, я заметила не сразу. Сначала мой взгляд приковала гора. Огромная, поросшая лесом, она возвышалась над кронами деревьев. У ее подножия блестела гладь реки. И эта картина показалась мне невозможно красивой. – Как называется это место? – спросила я у подоспевшего кучера.