– Надо, – отрезал он. – Я так решил. И прозвучало это настолько непоколебимо, что у меня как-то и все слова пропали. Переправу через Толко я почти не запомнила. Наших лошадей не было ни на том, ни на этом берегу. Только когда мы отошли от реки, в голове прояснилось, и я обнаружила, что Эдвин продолжает нести меня на руках вдоль опушки рощицы. Жар, наконец, начал утихать, и боль отступила, но на лбу все еще ярко полыхала печать. Ректор смотрел только вперед. Я собралась с духом, чтобы задать очередной вопрос, как вдруг Эдвин снова бессильно выругался. Взгляд его по-прежнему был устремлен вдаль. Я скосила глаза и похолодела. Навстречу нам скакала Люция на кауром жеребце. А метка на моем лбу все еще не погасла. Эдвин Люция появилась совершенно не вовремя. Эдвин смотрел, как бывшая любовница приближается к нему, и чувствовал отчаяние. Тело Лины казалось обжигающе горячим. Огненная элементаль отреагировала на магию риспи и теперь не желала успокаиваться. Точнее, успокаивалась слишком медленно. А еще нещадно болело плечо. Кожа вспухла и покраснела. Хорошо, что его зацепило магией Младшей. В противном случае было бы еще хуже. На другом плече болтались арбалеты – оружие девушки он подобрал. Лина обмякла у него на руках, и Эдвин бессильно выругался. Девушка провалилась в беспамятство. Учитывая все, что ей пришлось пережить сегодня – неудивительно. Но как же не вовремя! Одна радость – язычок пламени на ее лбу начал гаснуть. Правда, медленнее, чем хотелось бы. И Люция приближалась гораздо быстрее, чем таяла предательская метка. И как назло, Лина потеряла сознание и не могла прикрыть лоб рукой, а руки Эдвина были заняты Линой. Глупее ситуации не придумаешь. Ректору ничего не оставалось, кроме как, накрыть проклятую метку губами и дождаться, пока кожа под ними перестанет пылать. Люция остановила лошадь рядом и спешилась. Эдвин медленно отнял губы ото лба своей фиктивной жены и едва сдержал вздох облегчения. Печать погасла. Холод под лопаткой напомнил о себе. На миг ректора одолело искушение прикоснуться своими губами к губам девушки. Хотя бы в расчете на то, что Лина придет в себя и начнет возмущаться. Она чуть из-под венца не сбежала, когда поняла, что ее сейчас будут целовать. И если бы не Лю, которая теперь стояла всего в паре шагов, он бы не удержался. Но сначала придется решить еще одну проблему. Люция оглядела его с ног до головы и обеспокоенно спросила: – Что произошло? Ты ранен! Что с Линой? Эдвин не выдержал и саркастично ответил: – Ты еще спрашиваешь? Не ты ли дала ей флакон приманки для кливсов вместо отпугивающего зелья? Вдова продолжала непонимающе смотреть на него: – Приманка? О чем ты, Эд? Я дала ей лучшее отпугивающее зелье, Ричард Юманс привез с границы всего пять флаконов, и два преподнес мне. Один я отдала твоей жене. Какое-то время Эдвин молча смотрел на нее, стараясь подавить бушующую внутри ярость. Теперь Люция выглядела испуганной. – Эд… – осторожно начал она. – Ты и правда думаешь, что я могла натравить на адептку, едва закончившую первый курс, стаю кливсов? – Ты не рада, что я женился, и не скрываешь этого. – Это так, но… Лю отвела глаза и выдавила: – Я не убийца, Эд. Я и правда хотела помочь тебе и уберечь Лину. Ты любишь охоту на кливсов. И заниматься охраной неразумной адептки тебе не с руки. Я хотела, чтобы ты остался доволен. Эдвин холодно заговорил: – С этим разберутся “гончие”. Которых я вызову, как только отвезу Лину домой. – Что с ней? – беспокойство в голосе Лю было искренним. – Упала с лошади, – нехотя ответил Эдвин. Вдова немного помолчала, а затем сказала: – Жди здесь. Я отправлю посыльных в Хэлмилэн и в твое имение. Мои люди неподалеку. Экипаж довезет вас с Линой до моего дома. Вам обоим нужна помощь лекаря. С этими словами она взлетела в седло и дала шпоры коню. Каурый жеребец сорвался с места. Эдвин сам подарил его Люции год назад. Ректор смотрел вслед хозяйке этих земель и думал. Хотела ли она избавиться от Лины, или это все происки Юмансов? В отличие от остальных его любовниц, вдова Кантвелл была не обижена ни умом, ни происхождением. Она железной рукой навела порядок в имениях почившего супруга точно также, как Эдвин – в Артейской Академии Магии. Как получилось, что эта умная и красивая женщина больше не вызывает желания? А еще, как получилось, что вместо того, чтобы убить полукровку, он несет ее к лекарю и скрывает печать от Лю? Лина Сознание возвращалось ко мне медленно и какими-то урывками. Сначала я ощутила под собой мягкую постель, а затем услышала голоса. И мужской, и женский были мне знакомы. Женщина возмущалась: – Как тебе в голову могло такое прийти после всего, что между нами было?! – Лю… – Что? Я была уверена, что зелье отпугивающее! Ты правда веришь в то, что я готова поставить на кон все из ревности, Эд? Раздался хлопок двери, а затем сдавленные ругательства. Голос мужской. Эдвин. В голове все еще царил туман. Я начала снова проваливаться в беспамятство. Но в этот момент пальцы коснулись моего лба, и я тут же вспомнила. Охота на кливсов, зелье-приманка, риспи… Отец. И теперь Эдвин все знает. Я резко села и с колотящимся сердцем вжалась в спинку кровати. Взгляд тут же выхватил незнакомую комнату, утреннее солнце за окном и напряженное лицо Эдвина. Рубашка на нем была полураспахнута, на плече виднелись бинты. Я тут же вспомнила и про ожог. Он закрыл меня собой. Правда, тогда ректор еще не знал, кто я. А теперь… что же будет? Эдвин внимательно оглядел меня, и только в этот момент я осознала, что вместо охотничьего костюма на мне светлый халат. Под которым, похоже, ничего нет. Я запахнула получше бархатистую ткань, а Эдвин тихо спросил: – Печать? Я опустила взгляд и закусила губу. А ректор с нажимом произнес: – Печать, Лина. Что с ней сейчас? Я подняла на него удивленный взгляд и пробормотала: – Уснула, кажется. Ректор вздохнул с облегчением и продолжил допрос: – Как часто она просыпается? – Последнее время – часто, – призналась я. – А после того, что было сегодня… Я даже не знаю, что будет. Близость магии отца, без сомнения, как-то повлияла на мою элементаль. Как и то, что я была на территории риспи. И тут я спохватилась: – Где мы? – В доме Люции, – после короткой заминки ответил Эдвин. – Что-нибудь болит? Ты упала с лошади вчера, но, кажется, отделалась ушибами. – Почему здесь? – удивилась я. – Вчера? Я провалялась без сознания почти сутки? И… Ты ранен. Эдвин равнодушно повел плечами и скривился. – Я не знал, что с тобой делать, – признался он. – И мне нужно было дождаться “гончих”. – “Гончих”? – мертвым голосом переспросила я. Ректор не выдержал и возвел глаза к потолку, словно мысленно просил небеса даровать мне хоть каплю благоразумия. После этого он начал застегивать рубашку и процедил: – Я, правда, похож на идиота, который оставил тебя в живых только для того, чтобы сдать “гончим”? Люди Лоуэлла расследуют покушение. Увы, пока безуспешно. Я немного расслабилась. И не стала говорить ему о том, что с точки зрения абсолютного большинства идиотом он стал в тот момент, когда выстрелил в риспи, а не в меня. Вместо этого я задала еще один вопрос: – Почему безуспешно? – Люция утверждает, что пузырек со снадобьем ей дал Ричард Юманс. А сам он в охоте не участвовал – не успели они отъехать от места встречи, как его лошадь захромала. С тех пор его никто не видел. В город он не вернулся, к дяде в имение не поехал. А все доказательства уничтожены. – Уничтожены? – нахмурилась я. – Именно, – в голосе Эдвина проскользнуло бешенство. – Пока мы были на территории риспи и ждали помощь, кто-то сжег тела всех уничтоженных мною кливсов. Выжег поляну полностью, не оставив и следа. Твою лошадь пока тоже не нашли. Капли снадобья на рукавах твоей одежды и мои слова – пока единственное доказательство произошедшего. Как ты понимаешь, этого недостаточно. Я похолодела: – Это сделали риспи? – Возможно, – нехотя ответил ректор. – Все складывается неудачно. Да еще и Старшая и Младшая… Я вспомнила пару рыжих риспи, которые атаковали нас, и сказала: – Вроде бы Унэгэн назвал их Куми и Кицу. – Куми и Кицу, Старшая и Младшая. Очень плохо, что мы встретили именно их. – Почему? Эдвин снова шевельнул плечом и поморщился: – Для тебя это самый худший вариант. Потому что теперь они попытаются тебя убить.