Остаток дня Эдвин провел в кабинете, тщетно пытаясь отыскать ответ в одной и старинных книг. Ближе к ночи он переместился на диван, и сам не заметил, как заснул. Проснулся он оттого, что острый край обложки уперся в щеку. Ректор встрепенулся и обнаружил, что на дворе стоит глубокая ночь, полная луна заглядывает в окна, а через приоткрытую створку в комнату врывается ночная прохлада. Ректор отложил книгу и встал, чтобы закрыть окно. Как только он приблизился, в нос ударил резковатый запах. Ах да, снова зацвела поляна у башни Сулаки… В этот момент он увидел внизу Лину и не поверил своим глазам. Девушка брела по двору в одной сорочке, босая и с распущенными волосами. Несколько мгновений Эдвин наблюдал за тем, как его фиктивная жена куда-то целеустремленно движется, и только потом схватился за голову. Цветы! Как он мог не подумать о том, что они влияют на огненную элементаль. А, значит, и на Лину. Ректор вылетел из комнаты и со всех ног бросился к выходу из дома. Он успел. Лина уже почти открыла калитку, но Эдвин ей этого не позволил. Обхватил девушку рукой за плечи и прижал к себе, не позволяя вырваться. А затем возмущенно спросил: – Ты что творишь?! Очнись, Лина! На ней была всего лишь сорочка на тонких бретельках. Не иначе как Марианна всучила подобное безобразие… Грудь девушки высоко вздымалась, Эдвин чувствовал, как под его рукой колотится сердце Лины. Несмотря на прохладу летней ночи, тело девушки казалось обжигающе горячим. В следующий миг Лина вздрогнула, а лис, наконец, выпустил ее руку и сполз на траву. Звереныш сдавленно тявкнул, и в этом звуке было облегчение. Девушка прижала окровавленную руку к груди и повернулась к Эдвину. Уткнулась ему в грудь и задрожала. Ректор в очередной раз мысленно проклял день, когда ему пришло в голову заключить фиктивный брак и подхватил девушку на руки. Холодок под лопаткой снова напомнил о себе. Лина, наконец, зажала прокушенную руку и пробормотала: – Что со мной? Зачем я пришла сюда? Стоило отругать ее, но Эдвин обреченно признался: – Потому что я дурак. Не подумал, что они могут повлиять на тебя. – Они? – озадаченно переспросила Лина и покосилась сторону поляны. Эдвин резко отвернулся, не позволяя ей увидеть источник ярких огней, и подтвердил: – Они. Цветы. Не смотри туда. Взгляд Лины стал рассеянным, ищущим. Лис за спиной Эдвина яростно зарычал и попятился. А Эдвин резко сказал: – Лина! Посмотри на меня. Девушка подняла на него осоловелый взгляд. Она явно была не в себе, но дрожащие губы и растерянность делали ее еще более очаровательной. Эдвин дал себе мысленную оплеуху и понес Лину прочь. – Сейчас мы уйдем, и все будет хорошо, – пообещал он. – Не смотри назад! Последнюю фразу он яростно прошипел, когда девушка попыталась вытянуть шею и взглянуть на поляну. Лина вздрогнула и послушно опустила голову ему на плечо. Теперь ее учащенное дыхание щекотало шею, и Эдвин поспешно направился к дому. Черный лис бежал у его ног. Лина пошевелилась и пробормотала: – Что это за цветы? Что будет, если я войду туда? – Тебе будет больно. Или случится что-то похуже. Они воздействуют на огненную элементаль. – А Сулаки? – в ее голосе проскользнуло беспокойство. Эдвин раздраженно ответил: – Что – Сулаки? На нее цветы тоже влияют. Собственно, для этого Татиана и посадила их. Но это ее не спасло. Ни одну из них не спасло. – Потому что Сулаки не убивала жен твоего брата, – уверенно сказала Лина. Это заявление оказалось настолько неожиданным, что Эдвин споткнулся и недоверчиво посмотрел на свою фиктивную жену. Взгляд девушки снова встал отсутствующим, и он вздохнул: – Ты не в себе. Ну ничего, справимся. Пока Эдвин шагал по пустым коридорам, Лина ничего не говорила. Ее кожа постепенно остывала. Похоже, огненная элементаль успокаивается. Ректор замер у двери в комнату и задумался. Взгляд Лины все еще был рассеянным и мутным. Оставлять ее одну нельзя. Кто знает, что она еще учудит в таком состоянии? Ректор шагнул к своему кабинету и толкнул дверь. Девушка встревоженно огляделась, но ее взор быстро приковало окно. Эдвин шевельнул пальцами, пробуждая защитное заклинание на двери. Оставалось надеяться, что у нее хватит ума не рваться наружу, чтобы нестись к дурманящим цветам. Эдвин подошел к дивану и усадил на него девушку, которая все еще прижимала к себе прокушенную руку. Затем Эдвин старательно закутал ее в одеяло, убеждая себя, что делает это для того, чтобы ей было сложнее делать глупости. А вовсе не для того, чтобы прикрыть обнаженные плечи и колени Лины, которые притягивали взгляд… Ректор налил воду в кружку и призвал элементаль. Пока он размешивал в горячей воде зеленоватый порошок, девушка смирно сидела на диване и смотрела в пустоту. Эдвин подал ей снадобье и приказал: – Пей. Лина протянула руки и взяла кружку. Ее пальцы все еще подрагивали, на ладонях была кровь, и Эдвин помог ей. – Умница, – похвалил он, когда девушка проглотила последние капли снотворного. После этого пришлось заняться ее рукой. Ректор промыл и обработал укус, а затем наложил повязку. Лина не сопротивлялась, ее взгляд блуждал по комнате, изредка задерживаясь то на окне, то на фигуре Эдвина. Цветы затуманили ее разум. Если она с утра кое-что не вспомнит, Эдвин не заплачет. А если она и весь этот день забудет – еще лучше! Но на такую удачу рассчитывать не приходилось. Целовать ее все-таки было глупостью. Он давно закрыл свое сердце, у него было много женщин, искусных и опытных. Так почему же у него напрочь снесло крышу от ревности невинной адептки и ее дурацкой привычки закусывать губы?! И Лина тоже хороша… Не сопротивлялась. Хотя, какое сопротивление, если Эдвин знает тайну, которая может стоить ей жизни? Проснувшаяся совесть шептала, что от фиктивной жены нужно держаться подальше. У них брачный контракт, он обещал Лине полную свободу в отношениях. Обещал, что не тронет ее. В этот момент он понял, что девушка уже несколько мгновений не отрывает взгляд от приоткрытой створки окна. И его проблемы этим не ограничены. Шелковая сорочка Лины была испачкана кровью, и ее ключицы тоже. Костеря цветы на чем свет стоит, он обмакнул платок в воду и осторожно стер капли крови с кожи девушки. Лина никак на это не отреагировала. Тогда Эдвин подхватил ее на руки и понес в комнату. Оставалось надеяться, что снотворное подействует. Лис успел вернуться и теперь спал, свернувшись клубком на кровати. Как там она зовет его, Кетту? Эдвин поставил Лину на пол и бросил в кресло халат: – Переодевайся. После этого он отвернулся и принялся терпеливо ждать. Наконец, ректор не выдержал и обернулся. Девушка стала выглядеть сонной и никак не могла справиться с одеждой, пальцы путались в поясе и дрожали. Эдвин заскрипел зубами, а затем подошел и резким движением плотно запахнул полы ее халата и туго завязал пояс. Опираясь на его локоть, Лина дошла до постели и рухнула на нее. Лис широко зевнул и лизнул свою хозяйку в лицо. Эдвин накрыл девушку одеялом и понял, что она спит. Какое-то время ректор думал. Вроде бы снотворное действует. Но неясно, как огненная элементаль отреагирует на эту смесь. А если Лина проснется раньше времени и снова отправится к поляне? Наконец, Эдвин смирился, что спать ему сегодня не грозит. Наверное, стоило поступить также, как в доме Люции – заночевать, сидя в кресле. Правда, как оказалось, от мыслей это не спасает, а шея затекает. Поэтому ректор лег на другую сторону постели, проклиная Карла и его идею о фиктивном браке с адепткой. Кто бы знал, что находиться рядом с ней будет так тяжело! Эдвину показалось, что лис усмехнулся. Но когда ректор обернулся, звереныш выглядел спящим. Ректор проворочался остаток ночи, и мысли его были заняты не риспи и договорам, а девушкой, которая крепко спала на другой стороне постели. На рассвете Эдвин не выдержал и ушел в ванную. Ледяной душ помог прийти в себя. А когда он тихо вернулся в комнату, то обнаружил, что постель пуста. Ни девушки, ни лиса. Ректор сдавленно выругался. Ну куда ее понесло на этот раз?! Глава 23. Уроки риспи Я проснулась на рассвете. В голове царила странная пустота, а огненная элементаль ворочалась под печатью. Кетту крепко спал рядом со мной, другая половина постели была смята. Воспоминания о прошедшей ночи пришли резко. Я села и со стоном запустила пальцы в волосы. Что я творила?! Вышла во двор, пошла к поляне. А Эдвин… В каком непотребном виде он меня видел! Да еще, похоже, и караулил всю ночь вместо того, чтобы спать. Терзаемая стыдом и угрызениями совести я встала с кровати. Дверь ванной оказалась заперта, изнутри доносился шум воды. Эдвин? Смотреть в глаза ректору после своего вчерашнего безумия совсем не хотелось. И я поспешила удрать. Погладила спящего лиса, поспешно влезла в охотничий костюм и вышла из комнаты. Тревоги я больше не чувствовала. Дом медленно начинал просыпаться. Из крыла слуг доносились сонные голоса. Я проскользнула во двор незамеченной и направилась к калитке. Мальчишка сидел на покосившемся столбе и поигрывал раздвоенным листом огнелетника. На нем была та же черная одежда, а густая черная челка тоже закрывала глаза. Стоило мне оказаться рядом, как он вскинул голову и ехидно напомнил: – А я говорил тебе не ходить сюда. Предупреждал. Я упрекнула: – Где ты ночью был со своими предупреждениями? Он неопределенно пожал плечами и указал на прокушенную ладонь: – Вчера здесь хватало желающих вразумить тебя. Я поправила бинты и нахмурилась: – Ты про Кетту? Он и правда, старался. Но он всего лишь лис. – Твой муж подоспел вовремя, – с усмешкой напомнил мальчик. А я снова спросила: – Как тебя зовут? – Неважно. – Ты родственник Сулаки? – Нет, и ты уже об этом спрашивала, – развеселился он. Я немного помолчала, а затем подалась вперед и свистящим шепотом спросила: – Ты… риспи? Мальчик склонил голову к плечу и с интересом спросил: – А что, похож? – Нет, – честно призналась я. – Но Сулаки точно не человек. А на нее ты похож. – Вот у нее и спроси. Правда, сегодня тебе она ничего не скажет. Ночи, когда зацветают лилии, даются ей тяжело. Я вспомнила собственное безумие, а затем рыжеволосую девушку. Сердце защемило от жалости, и я спросила: