– А ты… На тебя они не влияют, так? – Они только на девушек с огненной элементалью влияют, – сообщил мальчишка. Я ухватилась за его слова: – Значит, у Сулаки тоже есть огненная элементаль? – Была, – грустно ответил он. – Была? – повторила я. – Значит… от нее можно избавиться? От огненной элементали? Я затаила дыхание, в ожидании ответа. Мальчик поморщился и прижал руку к груди. А затем глухо произнес: – Не совсем. И… это больно. И жить с этим больно. В этот момент мне отчего-то стало ужасно жаль и его. Поколебавшись, я спросила: – А… Можно ли как-то помочь? – Можно, но у тебя не получится. Пока. – А потом? – Учись, – серьезно ответил мальчишка. – Амайя плохого не посоветует. После этого он спрыгнул со столбика и скрылся в кустах. А я подняла взгляд на поляну. При свете дня она растеряла всю свою притягательность. Я не чувствовала ни тревоги, ни желания оказаться на ней, как в прошлые разы. Присмотревшись, среди травы я различила темные сомкнутые бутоны цветов. Лилии цвели ночью и отравляли мой разум. Но теперь, похоже, перестали источать магию. Я осторожно отворила калитку и пошла вдоль живой изгороди, на всякий случай огибая поляну. Стоило мне приблизиться к башне, как из кустов донесся раздраженный голос: – Видимо, пока тебе не откусят голову, ты так и будешь сюда ходить днем. Я сложила руки перед собой и примирительно сказала: – Прости. Хотела узнать, как ты после этой ночи? – Отвратительно, – процедила Сулаки. – Поэтому тебе лучше не злить меня и уйти. Я помялась и предложила: – Хочешь, я уговорю Эдвина убрать эти цветы? Девушка горько рассмеялась: – Он не согласится. Я вспомнила, как Эдвин поймал меня у ворот, и уверенно произнесла: – Согласится. Кажется, мой тон озадачил Сулаки, и она пробормотала: – Мадлен Рокфосс никогда этого не позволит. Уходи. – Спрошу. Я могу тебе чем-то помочь сейчас? – Уходи, – с нажимом повторила девушка. – Видеть не могу никого из вас. Точнее, даже слышать не хочу. Мне показалось, что в ее голосе проскользнула боль, и я покорно развернулась к выходу. Сердце екнуло. От калитки ко мне решительно шагал Эдвин. Я попыталась улыбнуться, но ректор молча поймал меня за руку и потащил за собой. Я не сопротивлялась. Только когда мы оказались за пределами живой изгороди, он повернулся ко мне и яростно процедил: – Что ты творишь?! Тебе ночи было мало? Взгляд его стал задумчивым, и в нем как будто промелькнула надежда. Я со вздохом ответила: – Сулаки тоже страдает от близости этих цветов. – Ты ее жалеешь, что ли? – изумился Эдвин. А затем возмущенно потрогал мой лоб и покачал головой: – Похоже, ты все еще не в себе. Лилии будут цвести еще одну ночь. Сегодня заночуем в Хэлмилэне. Отправимся туда сразу после прогулки к реке. Если эта старуха тебя не обманула. После этого ректор огляделся и спросил: – А где твой лис, как там его? – Кетту? – нахмурилась я. – Оставался в постели, \ а что? – Я не видел его в комнате, – раздраженно ответил ректор. – Надеюсь, на этот раз мне не придется его искать по всему двору? – Может, спрятался под кровать? – забеспокоилась я. – Нужно вернуться и посмотреть. Оглядываясь на всякий случай, мы вернулись в комнату. Там я вздохнула с облегчением. Кетту спал на кровати в той же позе, в которой я его оставила. Я укоризненно посмотрела на Эдвина, а тот раздраженно сказал: – Что? Его тут не было! Кетту поднял на нас сонные глаза и широко зевнул. Ректор метнул недовольный взгляд на лиса и ушел. А я села и начал рассеянно гладить серебристо-черную шерсть. При воспоминаниях о ночи меня бросало то в жар, то в холод. Магия лилий была странной. Иначе я бы точно сгорела со стыда. К полудню мы отправились к реке. Неслись во весь опор, и я наслаждалась теплом и бьющим в лицо ветром. Грядущая встреча меня тревожила, но от того, что рядом Эдвин, было спокойнее. Как только впереди заблестела серебристая лента реки, мы остановились. Эдвин призвал элементаль и выплел сложное заклинание. Оно легло на луку моего седла светящимся пятном и тут же пропало. – Магический маяк? – догадалась я. И с тоской подумала, что моих скудных сил никогда на это не хватит. Эдвин кивнул и указал на мой арбалет: – Держи оружие при себе. Амайя сильна, но отогнать сможешь. Если увидишь ее сыновей – сразу поворачивай коня, ясно? Таалаб и Саалаб тебя щадить не будут. Я приду, если что-то пойдет не так. Я кивнула и тронула поводья. До реки жеребец шел рысью, а я высматривала опасность или риспи. Никого так и не увидела. Я спешилась у камня и закинула на плечо арбалет. Непрерывно оглядываясь, набросила поводья коня на куст чуть в стороне. А когда повернулась, на камне уже сидела златоглазая старуха. Она скользнула взглядом по арбалету и лошади, а затем усмехнулась: – Пометил, значит, свою. Занятно. Я покосилась на седло, но никакой метки там не обнаружила. Наверное, риспи учуяла магию Эдвина. Амайя больше ничего не сказала, и я осторожно приблизилась, придерживая арбалет. Риспи продолжала усмехаться, а я спросила: – Что мне нужно делать? – Все, что я скажу, – ответила старуха и указала на сверток у себя под ногами. – Но для начала возьми это. Я заколебалась и невольно покосилась на лошадь. Риспи выглядела так, будто едва сдерживает смех, и я решилась. Одной рукой коснувшись оружия, я приподняла край ткани. Не знаю, какое у меня было в этот момент лицо, но Амайя покатилась со смеху. Несколько мгновений я смотрела на самый обычный булыжник, пытаясь понять – это глупая шутка или камень и правда нужен? Старуха хихикала, держась за бока и всеми силами старалась не сверзиться с валуна. Мне стало обидно, и я взяла булыжник в руки. На ощупь он оказался холодным и шершавым. Я выпрямилась и устремила возмущенный взгляд на риспи. Она, наконец, утерла выступившие слезы и снисходительно сказала: – Ну-ну, не дуйся, щеночек. Твоя осторожность при отсутствии магии выглядит очень забавно. – Не называйте меня щеночком! – До лисенка тебе еще расти и расти, – беззлобно осадила Амайя. – Приступим. Бери камень и пробуждай печать. Я заколебалась. Огонь внутри спал, и на мысли не отозвался. – Боишься, – усмехнулась Амайя. – Смелее. Вчера ты едва не сожгла здесь все. Где твоя сила? – Я не хочу сжигать все, – буркнула я в ответ, чувствуя, как отчего-то начинают дрожать пальцы. – И на выброс магии сюда могут прийти другие риспи. – Старшей и Младшей боишься? – улыбнулась старуха. – Сегодня у них дела на другой стороне горы, и на земли людей они не позарятся. Я покосилась на ту сторону реки и процедила: – Они не единственные риспи на этой горе. Старуха перекинула за спину седую косу и хитро улыбнулась: – Об отце думаешь?