Сейчас печать успокоится, и я отползу в сторонку. А Эдвин пьян и с утра ничего не вспомнит. Кроме того, он в рубашке. Стоило мне об этом подумать, как я шевельнула рукой и под тканью нащупала прямоугольный лист бумаги. Неужели та самая записка? Как бы мне ее достать… Поколебавшись, я осторожно просунула руку между пуговицами и нащупала край листа. Ректор шевельнулся, его пальцы накрыли мою ладонь, и я испуганно замерла. Но в следующий миг рука Эдвина безвольно упала на постель, а он продолжил ровно сопеть. Сгорая от смущения и страха, я очень медленно потянула листок на себя. На этот раз Эдвин не двинулся и продолжил спать. Самым сложным оказалось вытащить свою руку из-под тяжелого локтя фиктивного супруга. Но и с этим я каким-то чудом справилась. Совесть шептала, что нужно было поговорить с Эдвином, задать ему прямой вопрос. Но ректор мастерски уходил от ответа каждый раз, когда я пыталась что-то выяснить, и теперь я не собиралась отступать. Наконец, я отвернулась от Эдвина и сложила пальцы. Магический фонарик у меня получался не всегда. Так что я призвала элементаль, и одной рукой развернула листок, надеясь, что слабенького света хватит, чтобы разобрать буквы. Но магия мне не понадобилась. Потому что слова источали рыжий свет. От силы, которая исходила от них, внутри снова заворочалась притихшая было элементаль. Я свернулась клубком и попыталась сосредоточиться на содержимом записки. “Отдай девчонку нам, иначе пострадает твоя семья. Договор не действует как надо, и ты не сможешь помешать”. Я перечитала несколько раз. Мной овладело смятение. Эдвину ставили ультиматум. Я – или его родные. Ясно, кого он выберет… Листок задрожал в моих руках. И в этот момент я поняла, что сопение за моей спиной прекратилось. Я медленно обернулась и обнаружила, что Эдвин смотрит на меня, подперев голову рукой. А затем ректор выхватил у меня листок и сунул себе под бок. Я ждала громов и молний, но вместо этого Эдвин обнял меня одной рукой, прижал спиной к своей груди и выдохнул мне в шею: – Забудь об этом. Спи. Кожу защекотало его ровное дыхание. Я поняла, что мой фиктивный супруг еще не протрезвел. И, похоже, не собирается выпускать меня из объятий. К счастью, сгорать от смущения до утра мне не пришлось. Огненная элементаль успокоилась, как и всегда рядом с Эдвином. А измученное сознание решило, что с него хватит. Я уснула почти мгновенно. Разбудила меня сдавленная ругань над ухом. Приятная тяжесть и тепло ушли. Я сжалась в комок, пытаясь вернуть чувство покоя и безопасности, но пришлось открыть глаза. Эдвин выругался снова. Только после этого я сообразила, где мы находимся, и вспомнила, что произошло. Пришлось сесть на кровати, прижимая к груди одеяло. Я украдкой взглянула на Эдвина и обнаружила, что ректор ошалело смотрит на лежащую между нами записку. После этого его взгляд метнулся ко мне, ощупал со всех сторон и стал шарить по кровати в поисках следов непотребно проведенной ночи. На его лице при этом выражалась такая смесь чувств, что я едва удержалась от смешка. – Что я делал? – требовательно спросил Эдвин. Я уколола его: – Обещал лечь спать на полу, но оказался здесь. – А кроме этого? Я дернула плечом и небрежно бросила: – А что ты еще мог делать? Отдавать меня риспи ты, наверное, в другой день собрался… Отвернуться мне не дали. Тяжелая ладонь Эдвина легла мне на затылок, и он раздраженно произнес, глядя мне в глаза: – Прочитала? Вот скажи мне, откуда в твоей голове берется всякий бред? Закусить губу на этот раз я даже не успела. В следующий миг стальные пальцы сжали мой подбородок. Ректор впился в мои приоткрытые губы, по телу прокатилась волна жара. О сопротивлении не было даже мысли. Я выгнулась ему навстречу, и Эдвин углубил поцелуй. Я так и не поняла, кто из нас остановился первым. Наверное, все-таки Эдвин. Потому что когда я начала что-то соображать, то обнаружила, что ректор сидит, опираясь на спинку кровати, а моя голова лежит у него на плече. Одеяло сползло, обнажая мои колени, и я поспешно натянула его до пояса. Кажется, на трезвую голову мы способны натворить больше, чем на пьяную. Больше всего мне хотелось спросить Эдвина, зачем он это делает. Но я не решилась произнести ни слова. Возможно, это просто игра для него. Были Марианна и Люция, теперь к ним ездить не сподручно, а под боком я… Или задабривает поцелуями также, как и подарками, чтобы не высовывалась и терпела все недоговорки и странности. Он не может считать меня привлекательной, и уж тем более испытывать какие-то чувства. Я нашла в себе силы отлепиться от плеча своего фиктивного супруга и пересесть на край постели. Спустила ноги и повернулась к нему спиной. А Эдвин вздохнул: – А то, что без твоего присутствия договор тоже не действует, тебя не смущает, да? Ну ты бы хоть более правдоподобный бред себе придумала. – Рассказал бы сразу, ничего бы не думала, – огрызнулась я. Какое-то время Эдвин молчал. А затем он встал и принялся натягивать сапоги размышляя: – Первым делом нужно понять, что не так с договором. Скорее всего, влияет огненная элементаль. Знать бы еще, как влияет. Попробую сегодня ночью расспросить Ривезь и Рубаха. Пойду к белым камням. Лилии уже не должны воздействовать на тебя, так что вернемся домой. Поколебавшись, я обернулась и осторожно начала: – Но… тот, кто может что-то знать, есть гораздо ближе. – Кто? – нахмурился Эдвин. – Сулаки, – терпеливо пояснила я. – Она не пыталась меня убить. Может, расскажет, как огненная элементаль влияет на договор? Ректор тут же подошел и сел на постель рядом со мной. А затем проникновенно сказал: – Лина. Я не понимаю, почему ты доверяешь ей. Но, поверь, Сулаки вовсе не бедная овечка, и до несчастной красавицы, запертой в башне, ей тоже далеко. – Я не верю в то, что она убила жена твоего брата начала было я. Но Эдвин оборвал меня: – Это далеко не все ее прегрешения. Я скрестила руки на груди и спросила, укоризненно глядя ему в глаза: – Ну так расскажи мне об остальных. Глава 25. Разговор с дознавателем Эдвин колебался, но я продолжала сверлить его упрямым взглядом. Наконец, ректор нехотя заговорил: – Сулаки… оказалась в этой башне не просто так. Она сослана сюда за нарушение законов и лишена силы. Точнее, лишена части силы. И оставшаяся часть вполне позволяет ей убить человека. Татиана посадила лилии, чтобы отвадить эту тварь, заставить ее бояться. Но они воздействуют на нее лишь пару ночей в месяц. – И она страдает от этого, – напомнила я. – Вот и пусть страдает, – начал раздражаться Эдвин. – Сулаки – смертельно опасная тварь, которая мечтает прибрать к рукам одного из мужчин моего рода. Любого. Как ты понимаешь, в ближайшие пару месяцев это я. Я подалась вперед и спросила: – Для чего? По-моему, больше всего она желает освободиться. – Не мы удерживаем ее здесь, - возразил ректор. – А договор с риспи. Если бы могла, она давно бы спалила все имение вместе с нами. Ее даже свои обратно не ждут, судя по всему. Он явно надеялся, что после этих слов я проникнусь и стану осторожнее. Но прониклась я не тем, чем было нужно. Мне снова стало ужасно жаль и девушку, и мальчишку, который бродил вокруг башни. Интересно, кем он приходится Сулаки? Братом? Сыном? Эдвин взял меня за плечи и настойчиво повторил: – Держись от нее подальше, Лина. Договорились? – Договорились, – нехотя ответила я. После этого я спохватилась, что продолжаю разговор в сорочке, и попросила: – Может, я уже переоденусь, и поедем домой? Ректор разжал руки и сказал: – Сначала придется заехать к “гончим” и узнать, нашел ли что-то Лоуэлл. Что с печатью? Я прислушалась к себе и сообщила: – Спит. Не чувствую элементаль. Надеюсь, это надолго. – Надеюсь, хотя бы до дома, – мрачно сказал Эдвин и поднялся. – Одевайся и спускайся к завтраку. Как только ректор скрылся за дверью, я сбросила сорочку и задумалась. Огненная элементаль не подавала признаков жизни, но ехать к дознавателю совсем не хотелось. А еще я поняла, что прекрасно выспалась в объятиях Эдвина. И от поцелуя на сердце разливалось тепло. Хотя я и старалась привести себя в чувство. В конце концов, не может быть, чтобы я ему и правда нравилась, разве нет? После завтрака мы направились к логову “гончих”. Вслед за Эдвином я поднялась в кабинет Лоуэлла. Дверь оказалась не заперта, но хозяина в кабинете не наблюдалось .Отчего-то мне стало не по себе. По спине полз противный холодок. Эдвин раздраженно оглядел пустое кресло дознавателя и бросил мне: – Жди здесь. С этими словами он вышел. Оставаться одной мне совсем не хотелось, но возражать я не стала. Оказалось, зря. Как только шаги Эдвина затихли в другом конце коридора, одна из полок плавно отъехала в сторону, и Лоуэлл в неизменном сером костюме шагнул в кабинет. Белая прядь сверкнула в солнечных лучах, которые лились сквозь окно. Глава “гончих” широко улыбнулся и произнес: – Леди Рокфосс, как приятно вас видеть. И где же ваш супруг? – Пошел искать вас, – нервно улыбнулась я. – Пойду, позову его… Я развернулась, чтобы выйти из кабинета, но Лоуэлл оказался у двери раньше. С той же улыбкой он захлопнул дверь и облокотился на нее. Я замерла, и дрогнувшим голосом попросила: – Дайте мне выйти. – Не стоит, – покачал головой он. – Господин Рокфосс скоро придет сюда сам. Как только выслушает отчет моих подчиненных. А мы в это время как раз успеем поговорить наедине. – Замужней женщине оставаться наедине с другим мужчиной не пристало, – попыталась выкрутиться я. Лоуэлл рассмеялся: