– Что в ней такого? Зачем она тебе? – спросил ректор, пытаясь потянуть время и едва шевеля пальцами. Еще немного… – Ничего личного, Эд, – заверил Ричард. – Риспи хотят мести, а мой дядя – твои земли. Лисицы обещали мне все в обмен на твою супругу. Раз не хочешь отойти в сторону, сдохнешь первым. Последняя линия заклинания встала на место, и Эдвин взмахнул руками, отправляя сложную магическую конструкцию в полет. Голубоватые линии превратились в тонкие стальные ветки, одетые шипами. Они разнесли в клочья защиту Ричарда и связали его по рукам и ногам. – Вот так, — удовлетворенно выдохнул Эдвин. – Расскажешь о своих делах с риспи Лоуэллу. А потом и дядюшке твоему руки загребущие поотрываем. Но в следущий миг ректор понял, что заклинание, прикрывающее выходы, и не думает распадаться. Вместо этого силовые линии начали потрескивать и его тело пронзила боль. Глава 31. Каждая минута без Эдвина казалась мне вечностью. Ни арбалет в руках, ни магический щит, ни куча навешанных на меня скрывающих заклинаний не успокаивали. Я ругала себя. Убеждала, что Эдвин силен. Что он справится. А я всего-навсего беспокойная влюбленная дурочка. Но внутренний голос шептал, что если эта ловушка предназначена для ректора, то противник мог все хорошо рассчитать. А еще меня смутило, что Эдвин так и не сказал, чьих это рук дело. Я была уверена, что сам он это понял. Только со мной не пожелал делиться. Скорее всего, чтобы я не волновалась. Но я волновалась и ничего не могла с этим поделать. Когда жар внутри проснулся и начал постепенно нарастать, я не противилась. Позволила печати растечься пятно на лбу. Только поглубже надвинула капюшон и осторожно коснулась метки в виде язычка пламени. Сила внутри от этого как будто подросла. Всю свою жизнь я касалась печати только для того, чтобы ее спрятать. А теперь… гладила силу внутри, как котенка, и пыталась свыкнуться с мыслью, которую мне старательно внушала Амайя. Это часть меня. Моя сила, моя магия, мой огонь. Когда на улице появилось хромое и ослабленное умертвие, я не медлила. Выстрелила из арбалета и сама удивилась, что попала. Когда белый свет погас, я не выдержала. Вышла из-под магического щита и бросилась вперед. Жар внутри на мгновение стал нестерпимым. А затем произошло то же, что и в саду Люции. Слух обострился, мир наполнился шорохами. А еще у меня появилось странное чувство. Я будто видела, где шел Эдвин, и теперь бежала по висящему в воздухе следу своего фиктивного супруга. Сначала я влетела в узкий проход между домами, и только потом сообразила, что нужно было посмотреть, что там происходит. Впрочем, так уж вышло, что никто из участников сцены, которую я застала, ничего мне сделать не мог. Эдвин сидел на земле, вытянув руки в стороны. Его пальцы были сомкнуты на горле двух умертвий. Обе твари были изрядно потрепаны, но все равно дотягивались до ректора когтями. Правда, мучили ректора вовсе не раны, а странное лиловое марево, которое сдавливало его грудь. Чуть дальше за ним лежал бесчувственный человек, опутанный стальными шипами. Такое заклинание я видела на боевых состязаниях старшекурсников и поняла, что это враг. Эдвин поднял на меня глаза и прохрипел: – Не подходи. – Что это? – взволнованно спросила я, указывая на лиловую дрянь. – Остатки магического барьера, – буркнул Эдвин. – Подстраховался, гад. Ловушка должна была схлопнуться и убить меня. Мне удалось исказить направление заклинания. Приложило его, а меня только зацепило. Я бросила взгляд на неподвижное тело и спросила: – Кто это? – Ричард Юманс, – бросил ректор, и я удивленно замерла. Он продолжил: – Хотел избавиться от меня, чтобы добраться до тебя. Не вышло. Под пальцами Эдвина, окутанными тусклыми отсветами магии, заскрипели кости. Я наконец поняла, что он пытался сделать. Раздавить точку силы умертвий, среди шейных позвонков. Но разве это возможно сделать так?.. Оказалось, возможно. Во всяком случае, Эдвин справился. Раздался сухой щелчок, и тела умертвий начали рассыпаться на глазах. Ректор откинулся на стену и уронил руки. Его прикрытые глаза и тяжелое дыхание испугали меня. Я тут же оказалась сидящей на коленях рядом с ним. Эдвин приоткрыл глаза и рыкнул: – Уйди. Я сам. – Ты не можешь пошевелиться, – возразила я. Метка на моем лбу вспыхнула еще ярче, и ректор прошипел: – Спрячь… погаси ее! Но в этот момент я увидела, что под заклинанием на его груди выступила кровь. Прежде чем осознала, что делаю, я положила руки на лиловый туман. Пламя окутало мои ладони. Я тут же испуганно отдернула их, но магия сделала свое дело. Огонь разрушил структуру заклинания, и оно тут же рассеялось. Эдвин часто задышал, а я пробормотала: – Ты ранен. Дрожащими пальцами я попыталась содрать с него рубашку, чтобы осмотреть раны. Но Эдвин мне этого не позволил. Он решительно оттолкнул мои руки и схватил меня за плечи со словами: – Зачем ты пришла сюда? Это было опасно, я приказал тебе оставаться под защитой! Я мог потерять тебя. И было в этой фразе столько чувства, что у меня внутри все перевернулось. И я прошептала, глядя ему в глаза: – Я тоже боялась тебя потерять. На миг Эдвин изменился в лице. Я могла поклясться, что мое признание ему приятно не меньше, чем его – мне. Затем он вздохнул и пообещал: – Все будет хорошо. Сейчас мы вызовем стражу и отправимся в гостиницу. – Ты ранен, – жалобно сказала я. – В гостинице перевяжу, – отмахнулся ректор и встал, а затем помог мне подняться на ноги. Он коснулся пальцами метки, и магия начала засыпать. Эдвин удивленно вскинул брови, но не убирал руки от моего лба, пока язычок пламени не погас. Навалилась усталость, и я отстраненно наблюдала, как он создает магический маячок для призыва стражи. Отряд появился на улице довольно скоро. Ректор кратко ввел капитана в курс дела и поручил им бездыханное тело Ричарда Юманса. А мы рука об руку побрели в гостиницу. Нас впустили через задний ход без лишних вопросов. В комнате служанка водрузила на стол таз с водой, стопку бинтов и чистых тряпок, а затем удалилась. Эдвин сбросил плащ и безжалостно содрал с себя присохшую к ранам рубашку. После этого он рухнул на стул и махнул рукой: – Ложись спать. Но я успела повесить плащ на крючок и решительно заявила: – Я помогу тебе. Мне показалось, что он хотел отказаться. Но прежде чем Эдвин успел вымолвить хоть слово, я извлекла из наших сумок сверток со снадобьями и обмакнула тряпицу в воду. Порезы оказались глубже, чем я ожидала. Ректор не дрогнул, пока я осторожно промакивала раны и смывала с его груди и живота остатки крови. Страх скоро отпустил, пальцы перестали дрожать. В Академии нас учили обработке ран, и я знала, что делать. Эдвин наблюдал за моими неуверенными движениями, и от его взгляда почему-то начинали гореть щеки. Наконец, я наложила заживляющую мазь и стянула грудь ректора бинтами. Он спокойно поблагодарил и поднялся. Теперь я смотрела на него снизу вверх и в голове не было ни единой мысли. Ректор сделал шаг вперед и подошел ко мне вплотную, продолжая внимательно разглядывать мое лицо. Его пальцы осторожно сжали мой подбородок. Мне давали шанс образумиться и уйти. Отчего-то я была уверена, что если сейчас развернусь и отправлюсь в постель, ректор и правда ляжет спать на полу, не тронув меня и пальцем. Но при одной мысли об этом внутри вспыхнуло такое разочарование, что я невольно подалась вперед. Мгновение спустя мы уже целовались, забыв обо всем. Когда Эдвин отрывался от моих губ, он шептал: – Ты бесподобная… Самая лучшая… Таких, как ты, больше нет. Эти слова напомнили мне про огненную элементаль, и я сжалась, в очередной раз осознав, что стою между двумя мирами. Но в следующий миг ректор заглянул мне в глаза и произнес: – Люблю тебя. Наверное, я не ждала, что эти слова когда-нибудь кто-нибудь мне скажет. Всегда знала, что не смогу ни с кем сблизиться и доверить свою тайну. И теперь я отчаянно вцепилась в плечи Эдвина и прошептала в ответ: – Я тоже тебя люблю. Ректор развернул меня к себе спиной и начал уверенно расстегивать крючки на платье. Ткань соскользнула к ногам, и я перешагнула через нее. Также умело Эдвин избавил меня от белья. Я сама не поняла, как мы оказались на кровати. Эдвин нависал надо мной, и его пальцы скользили по моему телу. Между нами не осталось никаких преград, и это было лучшее из того, что случалось в моей жизни. Меня разбудило солнце. Теплые лучи грели щеку. Открывать глаза совсем не хотелось. Я долго лежала, уткнувшись лбом в спину Эдвина, и слушала его ровное дыхание. Шевельнувшись, я внезапно ощутила легкую прохладу. Где-то совсем рядом, на теплой спине ректора. Это было странно, так что пришлось открыть глаза. И тут до меня дошло, что именно я вижу и ощущаю. То самое нечто, которое все это время успокаивало мою магию. И наконец-то я могу как следует рассмотреть его. Затаив дыхание, я разглядывала белый рубец, напоминающий вытянутый язычок пламени. Ожог? Шрам? Пальцы коснулись прохладной кожи. Эдвин тут же вздрогнул и поймал мою руку. – Лина. Что ты делаешь? – сонно спросил он. – Это то, что я думаю? Сон слетел с ректора. Он повернулся ко мне, пряча пятно, и притянул к себе. Но я уперлась руками ему в грудь и потребовала: – Не пытайся ничего от меня скрыть! – Не буду, – вздохнул Эдвин. – Ты и сама поняла, что это, верно? Ты много знаешь о риспи, а еще книги просила… – И я их все прочла, – ответила я, приподнимаясь на локте. – Но кое-что мне рассказывала мама. О том, что риспи не прощают тех, кто убил их сородича. А те, кто убил особенно высокопоставленного риспи, получают… метку. Это она? Проклятие риспи, которое передается через поколения? Что случилось в твоей семье Эдвин? Кажется, в прошлый раз ты рассказал мне не все. – Я не углублялся в детали, – признался ректор, перекатываясь на спину.