Потом был совместный выезд в больницу, где Валя брала под сомнение каждое слово пострадавшей – гражданской жены старого ювелира. И даже хотела переговорить с дежурными врачами, которые оказывали ей первую помощь при поступлении в отделение травматологии. Интересно, поговорила или нет? Илья еще недолго поразмыслил и счел, что он утратил интерес не по той причине, что Валя оказалась слишком симпатичной. А потому, что ее бросало, как щепку в шторм, то в одну, то в другую сторону. Надо бы сесть за стол. Разработать концепцию и… Ее машину он увидел сразу, как свернул на нужную улицу. Припарковался за ней. Выбрался наружу. Огляделся. Улица была пустынна. Ровный ряд глухих высоких заборов. За ними дома с неосвещенными окнами. До сумерек еще часа полтора. Откуда-то слева легкий ветер доносил запах гари. Милонов повернул туда. Обгоревший дом он увидел сразу. Кое-где еще даже остались куски ленты ограждения. Они еле слышно хлопали на ветру, который показался ему здесь сильнее и холоднее. Он ненавидел сгоревшие дома. Илья прошел за ворота. Они были широко распахнуты. Клумбы затоптали пожарные, перемесив цветы с землей. На деревьях клочьями осел пепел. Он подошел ближе к входной двери. Странно, но она уцелела. Не была вывернута или срезана с петель. Просто открыта. Вывод? Дверь не была заперта. Пожарные беспрепятственно вошли в дом. Надо бы узнать у родственников: имела ли пожилая женщина привычку не запираться? Окна второго этажа пострадали чуть меньше. В некоторых даже сохранились стекла, не выбитые взрывной волной. Так это газ рванул или что? Отчего загорелось? Он обошел весь дом по периметру. Под подошвами ботинок неприятно хрустел мусор. В кустах малины возился старый облезлый кот, время от времени издавая истошное мяуканье. Гороховой нигде не было. Зато в окнах соседнего дома загорелся свет. И стройный девичий силуэт застыл в оконном пролете второго этажа, выходящем как раз на пожарище. «Ирина Соколова», – догадался Милонов. И пошел к соседним воротам. – Что надо? – грубо ответил ему девичий голос минуты через три после его звонка в калитку. – Полиция. Надо поговорить. – Господи! Когда же это закончится?! Ходят и ходят! Ходят и ходят! Замок со слабым жужжанием щелкнул. Калитка приоткрылась ровно на два пальца. Толкнув ее, Милонов вошел. Девушка сидела в плетеном кресле на широкой террасе. И наблюдала за тем, как он подходит. В спортивном костюме кофейного цвета, босая. Длинные русые волосы рассыпаны по плечам. Взгляд настороженный. Она не сделала попытки подняться. Не предложила ему присесть. Вытянула руку и призывно шевельнула пальцами, проговорив: – Удостоверение покажите. Милонов подчинился. – Аж целый майор, – неприятно ухмыльнулась она, немного подпортив впечатление о себе, как о привлекательной девушке. – И что надо майору Милонову? – Задать вам несколько вопросов. Он без приглашения уселся в соседнее кресло и еле сдержался, чтобы не положить ноги на маленький столик под стеклом. – Спрашивайте, – кивнула она высокомерно. – Где ваш отец, Ирина? Вы ведь Ирина, я не ошибся? Та самая Ирина Соколова, что навестила свою мать и бабушку в день их гибели? Ее губы нервно дернулись и сложились странной гримасой. Он ее так и не распознал: то ли презрение, то ли удивление. – Если я здесь сижу, значит, я Ирина, – медленно начала она говорить. – За отцом я не слежу. Я вашей капитанше так и сказала. У него баб, что грязи. У какой-нибудь из них тусуется. Я за ним не слежу, если что. – Когда вы его видели в последний раз? Илья впился в нее взглядом. И понял, что она собирается соврать. Она сказала, что не помнит. И помнить не обязана. И это не противозаконно и так далее… – Где вы были сегодня в первой половине дня, Ирина? – спросил Илья, не переставая за ней наблюдать. – Я? – Ее глаза лихорадочно заметались по участку, минуя то место, где он сидел. – Я когда конкретно? Я не знаю… Дома была. Потом уехала покататься. – Во сколько? До пожара, после него или во время него? Ее симпатичное лицо исказила судорога. Как если бы она хотела улыбнуться, но ей свело щеки. – Я не помню. Я не знаю. Не засекала, – скороговоркой ответила она. Тут же вскочила с кресла, сунула руки в карманы спортивных штанов и быстро заходила по террасе. – Вам не следует так волноваться, Ирина. Это, собственно, не так уж и важно. На въезде в поселок я насчитал аж целые три видеокамеры. Движение фиксируется. – А может, я другой дорогой поехала? При чем тут камеры! – возмутилась она, принявшись быстро-быстро облизывать губы. – В общем… Дома я была. Никуда не ездила, пока горело. – Это не вы вызвали пожарных? – с легкой полуулыбкой поинтересовался Илья. И чуть склонившись в ту сторону, где она замерла, доверительно произнес: – Так сказать, по-соседски? – Нет. Не я. Я спала. – А не вы подожгли? – обрушил он на нее следующий вопрос. И тут же солгал: – Пожар случился из-за поджога. Уже установлено. – Ничего я не поджигала! Эта старая полоумная старуха наверняка забыла на плите что-нибудь. Вот и полыхнуло. Она же… – Ирина широко развела руки в стороны, мотнула головой. – Она же совершенно ничего не помнила! – А откуда вам известно, что полыхнуло именно на плите? – его улыбка стала шире. – Не потому ли, что вы там что-то оставили? – Прекратите! – неожиданно на тонкой ноте взвизгнула Соколова, и правая рука ее взвилась вверх с оттопыренным средним пальцем. – Вот вам, а не мое признание! Убирайтесь! И в следующий раз даже не смейте соваться к моим воротам. – К «моим» – это конкретно к «моим»? А не к вашим с папой? Так куда, вы говорите, он отправился?.. Глава 16 У него страшно тряслись ноги. От усталости, или от страха, или от возраста, давившего непосильным грузом на все его кости и мускулы. Он даже руки спрятал за спину, чтобы не поддерживать тюлевую занавеску. Потому что она тоже начинала трястись, как от ветра. А длинноногая кудрявая девчонка не сводила взгляда с его окон, когда разговаривала с Машиными родственниками. Нельзя было себя обнаруживать. Она сразу припрется. И станет задавать вопросы своим звонким голосом, от которого его потом полдня будет мучить мигрень. Старик Федоров отошел от окна. Походил по гостиной. Остановил взгляд на чайном столике, за которым они еще каких-то три часа назад сидели с Верой и пили чай. Тот был невероятно дорогим. Его Федорову подарили еще на прошлый день рождения. И он специально сверялся по каталогу. Стоил дорого. И он его приберег для особенного случая. Сегодня такой представился. После утренней игры в карты он зазвал к себе Веру. Все случилось как-то само собой. Он бы и не осмелился никогда, да Маша их выставила раньше времени. И что было делать? Снова сидеть перед телевизором? Или в саду под яблонями? И то, и другое наскучило очень давно, потому что изо дня в день повторялось. Сегодняшний день был особенным. Все с самого утра пошло не так. Он плохо побрился. И оттого злился, пока карты сдавались. И цеплялся без конца к Маше. Вера это заметила. И, желая как-то сгладить ситуацию, принялась с ним кокетничать. А ему неожиданно это понравилось. И даже спина разогнулась от того, как зарозовели ее щечки и заблестели глаза. Маша их выставила под предлогом нездоровья. – Она слукавила, Саша, – загадочно улыбаясь, сообщила ему Вера, когда они вышли под палящее солнце за Машины ворота. – Думаешь? – Уверена. Вот бы за ней подсмотреть. А из твоих окон видны ее? – Превосходно видны. Идем подсматривать? И он, как в далекой-далекой юности, согнул локоть, предлагая Вере цепляться. Она взяла его под руку, и они неспешно двинулись к его воротам. Вот почему они так быстро дошли? У него одного этот путь занимает гораздо больше времени. Он даже дышит тяжело перед своей железной калиткой. Хотя идти всего ничего – десять метров с небольшим. А с Верой под руку! Да они не шли – летели. И ни одышки, ни соплей. Он даже шутить пытался. А она улыбалась. Наверное, удачно шутил. Потом Вера ходила по его дому и восхищалась порядком. – Саша, поразительно! – восклицала она возле каждого комода или тумбочки. – Ни одной пылинки. Все по местам. Потом был чай, который ей страшно понравился. Она даже языком прищелкивала и глаза закатывала. Жаль, к чаю ему подать было нечего. Сам он разные плюшки и крендельки любил только в гостях. И дома не держал. Но если бы знал, что Вера зайдет, то непременно купил бы. Утро было великолепным. И даже то, что Маша им наврала, выставив из дома под предлогом нездоровья, не испортило им настроения. – Смотри, Саша, она что-то читает, сидя в кресле-качалке, – ахнула Вера, рассматривая Машин дом через его полевой бинокль. – Я сейчас ей позвоню! – Зачем? Не надо, – вяло запротестовал он. На него вообще в ее присутствии накатило странное приятное оцепенение, которое бывает обычно на пляже, когда не очень жарко, но и не прохладно. Когда просто лежишь, нежишься на солнце и не хочется думать вообще ни о чем. Ни о плохом, ни о хорошем. Он давно забыл, как это бывает. Сейчас вот вспомнил. – Нет, я все же позвоню, – недолго подумав, решила Вера и потянулась к телефону. – Интересно, что она мне соврет на этот раз? Маша наболтала полной чепухи. Они долго обсуждали это с Верой. – Рецепты маринования огурцов! – фыркала Вера с обидой. – Так бы и сказала, что ждет кого-то. – Ждет? Кого?